Дембельские трусы

      Вот уж и дембель скоро наступит! Нудные два года проведённые, посреди Ленинградских болот, в доблестной, но и не менее раздолбайской Советской Армии почти подошли к концу. Всего то девяносто девять дней до приказа и осталось.
    Фёдор расслабленно сидел на пороге своей кабины, (если кто не знает, это что-то вроде жилого прицепа – рефрижератора, или кунга, набитого различной радиоэлектронной аппаратурой).
Так вот сидел он и думал о том, что нужно уже начинать как-то готовиться, к сему знаменательному событию. Ну, к дембелю то есть!
Вообще если говорить честно – не любил он всего этого. Всех этих массовых ритуалов и истерий, захватывающих абсолютно всех солдатиков, ближе к концу срока службы.
А может, это он просто ленился? Ну вот, видите ли – ему почему-то категорически не хотелось, ни дембельский альбом клеить, ни аксельбанты к парадке плести.
С другой стороны, не хотелось, конечно, не от лени видимо. Многие другие «Дедушки» так же ведь ничего не делали, в смысле не делали своими руками, они заставляли «Духов».
А вот он Фёдор не желал никого заставлять. Правда вышло так, что и его никогда не заставляли, потому как, попал он служить весьма и весьма удачно.
Подразделение это - куда он попал, было очень маленьким, но притом довольно таки привилегированным.
Это был запасной командный пункт зенитно-ракетной бригады. Весь личный состав его составляли – один майор с очень известной теперь фамилией Трахтенберг, три прапорщика, да пяток Воинов, одним из которых и был он Фёдор.
Мало того, все вместе, на этом самом командном пункте собирались они, чрезвычайно редко, хорошо если раз в месяц это случалось, а то и того реже.
Всё остальное время они разъезжали по ракетным дивизионам их бригады и соседних полков. Там они изображали из себя условного противника, с помощью этих самых кабин, призванных выдавать на экраны локаторов условные цели, каковыми они, будучи операторами этих кабин управляли.
Ну а воины тех самых дивизионов должны были их – эти самые цели доблестно сбивать, защищая наше мирное небо!
Вот так и вышло что Федора практически никто никогда не гнобил, не гонял как последнего Духа позорного, очко в сортире драить не заставлял.
Он и в казарме то жил за эти почти пару лет, несколько раз всего. Да что там говорить даже и автомата у него своего не было, в караул он не ходил и на тумбочке не стоял, за неимением в их подразделении таковой. Да и на зарядку утром его не выгонял никто, не кому было.
Всё это время, почти все два года, он можно сказать безвылазно, жил в своей кабине.
В общем, всё было ничего.
Вот и сейчас он так же торчал в командировке, в одном из  дивизионов. Теперь он уже превратился из «Дедушки» в «Дембеля» и вообще настала полная лафа!
У него появился даже свой собственный «Молодой» или «Дух» как хотите, положено так было – смену себе готовить.
Но сами понимаете, Федор его особенно не дрючил, так только для порядку, да для виду.
Звали «Душка» то ли Равиль, то ли Рафиль, Рафик короче! Татарин он был. Мало того не из Татарстана, а из не то Узбекистана, не то Таджикистана. Короче Чурка.
Но вот ведь что интересно, ксенофобом Федор никогда не был. Читал он и Омара Хайяма и Алишера Навои, слышал про Авиценну и Салах ад-Дина, Чингиза Айтматова, Булата Окуджаву, или Тимура Шаова опять же.
Вообще он считал, что в любой нации имеются свои пять, а может быть три процента вполне приличных людей. А остальные? Ну, остальные, мягко говоря, не стоили, ни его внимания, ни сожаления.
Кстати этот молодой был из этих самых, девяноста семи процентов, но не убивать же его за это, в самом деле!               
Живи сам и дай жить другим, так считал Федор. Тем более если эти другие тебе, или твоему делу особо не мешают.
Ну да впрочем, рассказ совсем не об этом.
Федор недавно отправил воина погулять и главное поискать дров, да какой ни будь чан побольше.
Все эти замечательные вещи, необходимы были ему только для одной единственной, благой цели, он собирался сварить себе дембельские трусы.
Подавляющему большинству из тех, кто не был в войсках этого не понять, а может быть не понять, даже и тем, кто бывал!
Про альбомы то дембельские все конечно слыхали, да и видали их многие, но вот про трусы, наверное, вряд ли.

   В узкую щель приоткрывшейся железной двери кабины, осторожно просунулась почти лысая, покрытая жёсткой черной щетиной голова Рафика.
– Фёдор я тебе там дрова нашёл, какие дрова, ва! - Сказал он, вот так - прямо даже в рифму.
Такой странный диалект. Ни, например «вах», как у гордых горцев Грузын, ни «вай» как у некоторых других Тунгусов.
В татарском же языке Федор был не силён, может у них там так принято?! Да и ладно чего уж там.
– Дрова говоришь? - Оживился он. – Ну пошли, покажешь.
С этими словами он достал совсем небольшой, газетный свёрток, развернул и взглянул на трусы.
Это были обыкновенные семейные трусы, ядовитого лилового цвета, пошитые из дешёвого Ивановского ситчика, красовавшиеся сейчас на фоне газетного листа периодического издания «Красная звезда».
При даже недолгом ношении сего предмета туалета, особо стоило только малость припотеть, как на теле появлялись лиловые пятна, отдалённо напоминающие синяки! Причём, что естественно, проявлялись они, в самых «интересных» местах солдатского организма.
Трусы эти для Федора достал Рафик, причём совершенно новёхонькие, прямиком со склада, где каптёром подвизался какой-то его земляк – читай соплеменник.
Вот их-то эти трусы им и предстояло сейчас сварить!
Нет в идеале, было бы конечно неплохо, достать где ни будь и сразу белые, то есть что ни на есть самого дембельского цвета.
Но, небось, сами понимаете – войска! К тому же болото, да глушь чухонская, да самое начало девяностых на дворе – интереснейшее время.
Потому сей вожделенный интимный предмет туалета, как мужской так впрочем, и женский, был, тогда так же трудно добываем, как вода в пустыне, например, или копчёная колбаса в сельмаге. Причём не только в войсках, но даже и на вожделенной солдатиками гражданке! Вот в цветочек положим, ещё можно было сыскать, а буржуйские белые ни-ни.
Что ж сделаешь, приходилось довольствоваться тем – что имелось в наличии.
Федор кинул пару семейников в увесистую противогазную сумку и шагнул в дверь, сверкнув на солнце, абсолютно лысой головой, в отличие от начавшего потихоньку обрастать Рафика.
Вот побрил только вчера, на сто дней до приказа.
   Майор Скрипкин занимал непыльную должность заместителя командира дивизиона по политчасти, Замполитом он был короче.
Тут в зенитно-ракетной бригаде под славным  городком Всеволожском, прослужил Скрипкин всю свою сознательную, а иногда и бессознательную жизнь, причём, особо не утруждаясь и не мудрствуя. А вот теперь он занял эту и вообще уж замечательную должность! Правда вырасти с неё куда-то выше по служебной лестнице, было довольно проблематично. Ну, да он впрочем, этого и не хотел.
Технаря или кадровика, ещё могли бы перевести куда-то с повышением, а оно ему Скрипкину надо?
Здесь во Всеволожском районе он пустил уже крепкие захапистые корни! Вот буквально только вчера, участок на окраине городка ему выделили под дачку.
Он Скрипкин, тут же прикупил, да к тому же по великому блату – Финский сборный домик, и не какой ни будь, совсем даже не маленький!               
К тому же домик снаружи должен был отделываться, небольшими, пронумерованными, деревянными планками – спец-проект, специально для него для Скрипкина делали, во как.
Домик обещал получиться очень даже красивым и уютным.
Фундамент для сего вожделенного строения уже заливали, несколько откомандированных для этой благой цели бойцов, наиболее из всех толковых, да особо заинтересованных.
А заинтересовать он Скрипкин мог, ещё как мог, кого отпуском, а кого наказанием! Или скорее не наказанием...
Сам же домик, в разобранном виде – панели, отделочные планки, во избежание их расхищения, Майор решил пока разгрузить на территорию дивизиона, в старом ракетном пакгаузе.
    Федор спрыгнул на землю с высокой ступеньки кабины, он тут же окунулся в душную атмосферу июльского вечера, комары дружной стаей кружившие вокруг кабины, обрадовались новой жертве.
– Ну, где твои замечательные дрова, давай показывай! - Он протянул Рафику противогазную сумку.
Тот уже стоял наготове, держа в одной руке большой эмалированный бак, литров эдак на тридцать. Бак этот он видимо заранее притырил на кухне.
– Молодец, за добытую ёмкость и проявленную смекалку хвалю! - Федор хлопнул его по плечу, да так что тот поморщился.
– Ну, веди, давай Сусанин.
– Кто, кто? - Удивился тот. С образованием, да и общим развитием интеллекта у него было, как-то не очень.
– Ладно, неважно проехали. Ну, двинули!
– Там. - Рафик махнул рукой в сторону ракетных позиций и повёл Федора в сторону старого ракетного пакгауза.
Идти им было совсем недалеко, кабина Федора располагалась прямо рядышком с ракетными установками, даже носки свои он в затопленной ракетной шахте иногда стирал.
Через пару минут, они пришли на место, предварительно забросив бак за обваловку окружавшую ракетную позицию.               
Старый пакгауз, с одной стороны был открытым, взгляду Федора предстали, аккуратно уложенные вдоль стен, некие деревянные конструкции, и большой штабель шлифованных деревянных планок, примерно с пол метра длиной каждая.
Федор ни слова пока не говоря с интересом глянул на Рафика. Тот понял его взгляд как молчаливый вопрос.
– Во, дрова ва! - Указал он на гору планок гордый своей находкой.
Федор молча подошёл к штабелю и взял одну из планок в руки, повертел так и эдак, разглядывая.
Та была сосновой чисто струганной, даже чуть ли не полированной. Со шпунтами по всем сторонам, для состыковки  планок между собой, на каждом из её торцов стоял порядковый номер.
– Ты вообще знаешь, что это такое? - Спросил он у Рафика, строго на того поглядывая.
Тому уже начало казаться, что он сделал, что-то не то. Но, тем не менее, он расплылся в глупой улыбке.
– Дрова! - Он даже своё любимое «ва» не добавил.
– Да точно дрова! Пошли костёр разводить. Ухмыльнулся Фёдор.
Он слышал краем уха о том, что местный замполит майор Скрипкин прикупил себе сборный финский домик. 
Вчера прапор, непосредственный Фёдоров начальник, сидя у него в кабине говорил, в его присутствии, другому такому же прапору из их доблестной гоп команды. 
– Ты слыхал Иван? Скрипкин то, как приподнялся, домик финский себе приобрёл.
– Слыхал, слыхал, как же. - Отвечал тот вздыхая. – Красиво жить не запретишь!
Голоса их звучали завистливо-недоброжелательно.
Теперь вертя в руках деревянную планку, Федор припомнил эти их слова.
Вообще-то на замполита Скрипкина у него имелся большущий зуб!
               
    Однажды, как-то поутру – однако же, где-то около двенадцати, Федор спросонья выполз из своей кабины, на крылечко, да как всегда и уселся там без сапог, в одних белых вязаных носках, со спущенным ремнём и расстёгнутым до пупа воротом хабешки.
Вокруг же наблюдалось некое нездоровое шевеление, эдакое несвойственное данной местности бурление жизни, похоже, постепенно перераставшее в ажиотаж.
Местные солдатики сновали туда и сюда, старательно создавая иллюзию бурной деятельности!
Интересно…. Точнее вовсе не интересно! Федору до всего этого дела не было.
Он сидел себе жмурился на солнышко, отдыхая на воздухе, до скорого прилёта комаров. Вечером этак вот не посидишь. Их эскадрильи станут кружить вокруг как чёрный ворон из песни.
Он и не заметил, как к нему приблизилась торжественная процессия, состоявшая из почти всех офицеров данного дивизиона и возглавляемая лично майором Скрипкиным и ещё одним майором – доселе Федору незнакомым.
Как потом выяснилось, это был начальник штаба бригады, Сам майор Иванов. Непосредственно ему-то и подчинялось доблестное подразделение Федора!
Оговоримся, он то их не заметил, а вот они как раз его заметили, ещё как заметили!

    Майор Иванов пребывал уж, который день не в очень хорошем расположении духа, он ожидал назначения, а оно как назло, отчего-то задерживалось.
Дело в том, что майором он был не простым, все знали, что однажды быть ему генералом!
Он был женат на генеральской дочке, тесть его занимал должность начальника штаба войск ПВО всего ЛВО (Ленинградского военного округа), так то!
И вот, со дня на день майор ждал назначения на должность в этот самый штаб.
А там и квартира в Питере, и служебная волга, и адъютант для его превосходительства майора.
Сегодня же он пожаловал с инспекторской проверкой в этот дивизион.
И что же предстало его суровому взгляду?
Расхристанный воин сидел на крылечке и большой хрен ложил на воинскую дисциплину! 
Майор недовольный уже самим фактом своего пребывания в этой дыре, аж позеленел от злости.
Он резко развернулся к Скрипкину, маячившему подобострастной тенью за его спиной и зловеще осведомился.               
– Так-то твои бойцы майор службу тащат?! 
К его огромному удивлению, да и разочарованию Скрипкин почему-то совсем не испугался и не затрепетал. Наоборот он хитровато улыбнулся и сказал.
– А это вовсе не мои бойцы тут распустились, это Ваши!
И на самом деле - подразделение где служил Фёдор непосредственно подчинялось именно майору Иванову.   
Федор среагировал на их появление, к его последующему немалому сожалению, увы, слишком поздно. Далее конечно произошла немая пауза, потом буря эмоций, со стороны майора Иванова.
– Помыть, побрить, подшить, застегнуть и на гауптвахту на пять дней отправить!
Так Федор загремел на губу и заимел огромный зуб на майора Скрипкина!
    Они с Рафиком набрали каждый по охапке «дров» и направились за обваловку, что б никто не увидел – туда, где они наметили развести костёр.
Вскоре бак стоял на ярком огне, планки горели просто замечательно! Фёдор крутанул палкой воду в баке, потом достал из противогазной сумки два куска хозяйственного мыла и пару пакетов приличного размера.
Ножом он покрошил мыло в воду, потом высыпал туда же и содержимое пакетов, в одном была хлорка, в другом же кальцинированная сода.
Вода в баке сразу приобрела, странный белёсый оттенок, но она была ещё недостаточно горяча, по его мнению.
– А чем вы там у себя в Зурбагане по вечерам занимаетесь? - Спросил он у Рафика. 
На самом деле тот жил, вовсе ни в каком не в Зурбагане, но Федор сразу же, как Рафик сказал, забыл трудное для слуха название города. Да впрочем, ему было и неважно. Ему было интересно, как они там живут, их менталитет так сказать.
– Да чем, чем? Тёлок на набережной лажаем!
– Это как так? - Искренне изумился Федор.
Рафик расплылся в улыбке, довольный тем, что ему удалось таки Фёдора удивить.               
 – Да вот, к примеру, идёт такая гордая краля красивая, а мы стоим с парнями. И тут громко, что б все кругом слышали, один из нас  говорит другому.
– Ва гляди ка брат, какая девушка идёт. Не идёт, а плывёт ва! - Та конечно довольна, улыбается. – А он тут же и продолжает. Плывёт как гавно по Зеравшану! ( Зеравшан это у них там река такая).
– Вот как мы тёлок лажаем. - Добавил он гордый собой.
Федор внутренне поморщился и промолчал.
«Чурка он и есть чурка» - только и подумал он.
Тут вода в баке начала закипать, вспучиваясь большими, мутными пузырями.
Столб едкого пара поднялся вверх. Федор заметил, что вокруг стало как-то вроде бы тише что ли? Тут он понял, что вокруг них пропали появившиеся уже было комары. 
Действительно кипящая в баке жидкость расточала такой «аромат», что впору было противогаз надевать. В носу защипало и запершило в горле.
– Что ж, наверное, уже пора. Решил Федор.
Он достал из сумки трусы, составлявшие объект эксперимента и осторожно опустил их в бурлящий бак. Затем повернулся к Рафику.
Тот смотрел на него и подобострастно улыбался. Точнее Федору показалось, что тот улыбается, потому, как видеть он этого не мог. На лице у последнего красовался противогаз.
«Во, вроде дурак, дурак, а противогаз додумался приволочь»! - Подумалось ему
– Ладно, ты тут, давай помешивай, а я за дровами ещё схожу. - Сказал Федор и направился в направлении пакгауза.
Набрав охапку «дров» он пошагал назад к костру, когда увидел, что Рафик вдруг, в очередной раз,  вынув из бака палку, неестественно задёргался и стал оседать на землю.
– Отравился! Метнулась у Федора мысль. В этот момент он и забыл что тот был в противогазе.
Дрова вывалились у него из рук, и он кинулся, к корчившемуся, в судорогах, как ему показалось Рафику.
Подбежал, склонился, не думая о том, что и сам может упасть.
Рафик корчился давясь от смеха, он указывал рукой куда-то за спину Федора. Тот повернулся и увидел. 
Палка торчала в бок, а на её конце болталось то, что осталось от прекрасных, новеньких семейных трусов.
Адская, кипящая в баке жидкость с лёгкостью сожрала тонкий лиловый ситчик, уцелел лишь пояс с резинкой, да более плотные, прошитые нитками швы.
Теперь ЭТО сильно напоминало женскую комбинацию, или может быть пояс для чулок. Так Федор буквально остался без трусов!
   Мерно стучали колёса скорого поезда Ленинград – Москва, за окном было темно, и только круглая жёлтая луна заглядывала в вагон, где Федор расположился на верхней плацкартной полке.
Прямо под ним на нижней полке лежала толстая, темноволосая, но довольно-таки при этом миловидная Хохлушка, лет тридцати пяти, по имени Галю. На другой нижней полке спала, её не менее упитанная дочка Оксана.
А прямо напротив Федора, на другой верхней полке, расположился ихний дядька, усатый, рябой Хохол.
Весь предыдущий вечер они все трое, беспрерывно то пили, то жрали. Да ещё при этом толстушка строила ему Федору глазки. А Хохол, указывая на отъевшуюся на пампушках да галушках девчушку, восклицал, хлопая Фёдора по плечу.
– Гляди хлопчик, яка гарна Пысанка! Вырастет - на Москве Звездой или телеведущей станет.
Они и ему Федору несколько раз предлагали поддержать кампанию, он в начале отказывался, но потом из вежливости всё-таки согласился выпить стаканчик ядрёного самогона вместе с ними. Хотя если честно ему были не очень приятны эти люди.               
Он не любил когда рядом кто-то громко балагурил, строил из себя рубаху парня, первого на деревне, гоготал во всю глотку, радуясь весьма сомнительным шуткам, или распевал матерные похабные частушки.
А для подобных людей, которые оказались с ним в одном купе, такое поведение являлось нормой жизни. Это Федор давно заметил.

    Сейчас он лежал и распалял своё воображение. Перед самым дембелем у ребят только и разговоров было, о том, как, в дороге – кто из них займётся сексом. Они рассказывали друг другу, кто, как, когда и с кем делал это в подобных ситуациях раньше.
Выходило, что каждый, кто ездил в отпуск, занимался этим, кто с проводницей, а кто и с попутчицей, причём оба раза по пути и туда и обратно!
Самое смешное, что и он Федор, так же ездил домой в отпуск, но у него как-то ничего в поезде не случилось.
И вот он лежал сейчас и думал о такой вот несправедливости, а ещё о том, что эта Галю, хоть и толстовата, ну да, но в общем, и может ничего. Да ведь и не жениться же на ней, в самом деле! И не зря же ведь она глазки ему строила?
Он прислушался, ему показалось, что и дядька, и пампушка – дочка попутчицы, уже уснули.
Глубоко вздохнув и внутренне собравшись, он полез на нижнюю полку, и пристроился к Галю сзади.
Федор зашарил руками по её толстому телу, та была в ночной рубашке. Она молча, часто засопела, но при этом лежала как бревно, не издавала ни звука, но и не сопротивлялась.
Тогда Федор, смелея, просунул руку под нижний край ночной рубашки, и, переместив руку вверх, нащупал там огромные арбузные груди, с вялыми сосками и потную ложбинку между ними. Галю засопела ещё чаще.
Тут Федор, совершенно вконец осмелев, опустил руку вниз, и зашарил уже там.
Там у Галю оказалось надето что-то вроде кальсон! Тугая резинка плотно врезалась в жировую складку.
Вот тут уже Федор ощутил некоторое сопротивление, толстуха завозилась и попыталась  руками остановить продвижение Федора, но, несмотря на её немаленькие габариты, тот всё же был сильнее.
Преодолевая её сопротивление, минуя толстый живот, он сунул руку дальше вниз. Рука его провалилась во что-то мягкое, жаркое, потное, влажное!
Видимо возня эта всё же сопровождалась довольно сильными шумовыми эффектами, так как дядька Хохол, вдруг перестал самозабвенно храпеть и с кряхтением полез вниз со своей полки.
«Писец»! - Метнулось в голове у Федора, и он резко вскинулся вверх, пребольно ударившись головой об самую верхнюю, служившую для перевозки багажа полку. 
Перед глазами его рассыпались искры, а между ног у него сделалось горячо и влажно.

     Он сел, свесив ноги в белых кальсонах с края, и прислушался. С нижних полок доносилось мерное сопение толстой хохлушки Галю и её пампушки дочки.
Скорый поезд Ленинград – Москва тихо раскачивался, приближая Федора к родному городу, а колёса мерно стучали на стыках.
– Домой…. домой! - В такт стучали колёса.
– Да домой, наконец-то домой! - Думал Федор.

               
                05-09 сентябрь 2008г.

Посетите сайт http://www.proza.ru/go/business-ryazan.ru/