Мимоза. Продолжение. Часть 2

Старшина стрелковой роты, в которой оказался Митя, выстроил личный состав и спросил: "Конюхи есть?"
Сашка, стоявший рядом, толкнул Митю в бок и прошептал: "Пошли, к мясу ближе будем", и поднял руку. Своими шутками Сашка прославился еще в стройбате. Человек он был не злой, обаятельный, шутил весело и обижаться на него было невозможно. Для оголодавших ребят слово "мясо" значило очень много, и Митя вдруг тоже вытянул руку вверх.
" Только двое? " - спросил старшина, оглядывая строй. - " Ну ладно. Разойдись! А вы, двое - ко мне."
Старшина отвел ребят к полуразвалившейся конюшне и указал на двух стоявших в ней лошадей.
"Значит, так. Вы прикомандировываетесь к ветеринарному батальону. Вот документы. Батальон дислоцируется за этим леском, по этой дороге прямо на него выйдете. Всего километров пять по прямой. Отведете лошадей. Ну, счастливо."
Старшина ушёл, а ребята стали приближаться к лошадям.
- Слушай, ты хоть знаешь, как с ними обращаться? - Спросил Митя.
- Неа. Кажется, к ним нельзя сзади подходить. А то могут копытом ударить. - Сашка немного растерялся, но не унывал. - Слушай, чего мы мучаемся? Смотри, Они за уздечку привязаны. Слушай, а что это они такие худые?
Митя и сам заметил, что лошади худющие, но что ответить Сашке, не знал. Ребята подошли совсем близко. Лошади повернули головы и переступили ногами.
- Но, ты, не балуй, - сказал Митя, отвязал повод и потянул лошадь к дороге. Вскоре они уже шагали через лес. Лошади оказались смирные, но ребята все равно не рискнули сесть на них верхом.
Они прошли, наверно, уже с полдороги, когда Mитина лошадь вдруг начала падать. Удержать её не было никакой возможности. Митя понукал её, дергал за повод, что-то кричал... Все оказалось бесполезно.
- Ну, и что теперь делать? - обернулся он к Сашке.
- Да что тут сделаешь - севшим вдруг голосом ответил тот, указывая на Mитину лошадь. Та лежала на земле совершенно неподвижно и глаза ее уже затягивала пленка смерти.
Ребята еще постояли над трупом и медленно пошли дальше.
- Эй, Зорька, ты уж, пожалуйста, не умирай, - жалобно попросил Сашка свою кобылу.
- Откуда ты знаешь, что её Зорька зовут? - спросил Митя.
- А я не знаю. Просто мне имя нравится. Да и кобыла - рыжая, - откликнулся Сашка и ласково погладил лошадиную холку.
До батальона дошли без новых происшествий.
- Так, лошадь отведете в конюшню, вон, видите, сарай бревенчатый. - приказал лейтенант, встретивший их в штабе батальона.
В сарае стоял с десяток лошадей, вокруг которых суетился, судя по лычкам, старший сержант. Ему помогала пара солдат.
- Что, еще привели? Куда тащишь? Вон, к тому кольцу привяжи. Так, кобылу вычистить! - распорядился сержант.
Потом посмотрел на стоявших в растерянности Сашку и Митю: "Что, впервой с лошадьми? Небось городские? Ничего, ребятки, научим." Он начал показывать, как и чем чистить лошадь, но в это время раздался крик : " Егор Архипыч, Лиска села!" Все обернулись. Одна из лошадей сидела. Было видно, что она силится подняться, но ей не удается.
- Эх, беда, беда, ведь помрет - скороговоркой зачастил сержант, - ну, чего уставились? Живо, тащите жерди, да покрепче!
Подсунув жерди под упавшую лошадь с двух сторон, впятером навалились на них, пытаясь помочь лошади подняться. После долгих усилий это удалось.
- Ну, слава богу, еще поживет, - утирая пот, выдохнул сержант.
- А что это с ними? Чего они падают? Вот и у нас одна по дороге упала и сдохла. Больные все? - спросил Сашка.
- Больные. Голодом они больные! - вдруг сорвался сержант на крик, - Эх...
А ничего, силёнка есть, - сказал один из солдат, подходя к Мите и протягивая руку, - Меня Сергеем зовут, а он - Мишка, - кивнул он в сторону второго солдата. Тот тоже подошёл и пожал протянутую руку.
- Митя .
- Александр.
Pебята вышли из конюшни и закурили. Руки подрагивали от напряжения после чрезмерной нагрузки, гимнастерки были насквозь мокрые от пота.
- Давно вы здесь? - спросил Митя.
- Три дня. Oтстали от части, вот нас сюда и кинули помогать. Только работа - не приведи господи. Жалко их очень, лошадей, то есть. Понимаешь, дистрофики они все. Многие уже и есть сами не могут. Вот и падают. А если не поднять - все, помрет. Нам Архипыч объяснил, лошадь-то сама никогда не сядет и не ляжет просто так. Только когда совсем плохо ей...Ладно, пошли внутрь. А то упустишь - беда будет...
Целыми днями Митя, Сашка, Сергей и Мишка вместе со старшим сержантом Егором Архиповичем - единственным настоящим конюхом - пытались выходить лошадей. Солому, отпущенную в качестве питания, есть лошади уже не могли. Ребята собирали, где могли, остатки желтоватой травы и насильно впихивали лошадям. Но ничего не помогало. Особенно тяжело было ночами. По крайней мере пять раз за ночь раздавался крик: "Легла!", все вскакивали, полусонные, хватали жерди и пытались поднять лошадь. Иногда это удавалось, и ребята, довольные, засыпали. Но иногда все оказывалось напрасно. И тогда утром в приезжавший грузовик веревками затаскивали очередной лошадиный труп. Все так уставали, что не было сил ни на какие мысли. Падавшие, умирающие лошади и постоянный недостаток сна. Просто хотелось спать, спать, спать...
Через месяц, когда в конюшне не осталось лошадей, бойцов вернули в стрелковую часть. Командиром отделения назначили Егора Архиповича. Это было удачей. Митя успел сдружиться с Сергеем и Мишкой, Сашка, само собой, был старый друг, а Архипыч ( так неофициально называли ребята старшего сержанта, разменявшего четвёртый десяток) был явно не самым плохим командиром.
Скучать не приходилось. Бои шли постоянно. Архипыч, как оказалось, умел драться, в своё время, на срочной, выучил несколько приёмов борьбы: захватов, бросков. Все это он заставлял осваивать своих бойцов, и это умение позже не раз спасало жизнь в рукопашной.
Ноябрь 1941 года выдался страшно холодным. Ни своя, ни техника противника не выдерживала температур за минус сорок.
Иногда вражеские атаки срывались из-за того, что не могли завести моторы машин и танков.
Но обстрел велся постоянно.
 И однажды Митю накрыло. Немцам удалось прорвать оборону там, где сражалась Mитина рота. И тогда своя же артиллерия ударила по позициям, где еще шёл бой...
Когда Митя очнулся, кругом стояла тишина. Голова болела и не было никакой возможности даже пошевелиться - не хватало сил. Снoва стало наваливаться забытье. И в этот момент затрещал снег под чьими-то шагами.
- Еще один убитый. Наш. Вот сволочи, по своим вдарили. - с горечью произнёс чей-то голос. - Ну ладно, пойдем...
- Пойдем, - отозвался другой. Шаги стали удаляться. Митя слышал диалог, хотел позвать на помощь, но ничего не мог, губы не слушались его.
- Постой, давай все же поглядим, а вдруг еще живой. - шаги стали снова приближаться. Чья-то рука раcстегнула Mитину шинель и ледяные пальцы дотронулись до его груди. По Mитиному телу прокатилась судорога.
- Живой! - радостно произнёс голос. - Dавай его на плащ-палатку и понесли.
В медсанбате Митю привели в себя, влив в него полстакана водки. Митя закашлялся.
- Ничего, зато жив и жить будешь! - сказал пожилой фельдшер и перешёл к следующему раненому.
Oбследование проникающих ранений не обнаружило. Но - сильная контузия, и, как выяснилось, Митя пролежал без памяти на морозе больше 10 часов, результат - тяжелое обморожение ног. Митю направили в госпиталь.
Осматривая Митю, с каждым днём врач хмурился все больше и больше. И, наконец, пришёл день, когда он сказал: " Все, дальше ждать нельзя. Пальцы на правой стопе нужно ампутировать."
" Тогда - без наркоза" - быстро сказал Митя. За месяц, проведенный в госпитале, он насмотрелся и наслушался, и знал, что, если можно терпеть - лучше обойтись без наркоза. Тогда и врач все будет делать аккуратнее, и осложнений бывает меньше.
А пальцы Митя и так не чувствовал. Они почернели и не двигались.
Через день сделали операцию. Мите дали стакан водки, привязали к столу.
Хирург взял щипцы и просто пооткусывал ими пальцы. Длилось это недолго. Боль была сильная. Слёзы лились у Мити из глаз. А зубы почти прокусили скрученный и зажатый между ними кожаный ремень.
- Все уже. Молодец, прошло нормально. Теперь на поправку пойдешь. - сказал хирург.
Митю привезли в палату. перевязанные ноги ныли, болели отрезанные пальцы, настроение было хуже некуда.
Митя сел на кровати, а затем на руках перебрался в кресло- каталку и покатился по коридору.
Госпиталь размещался в здании бывшей школы. Митино отделение было на первом этаже, где располагался и актовый зал. Обычно зал стоял закрытым, но в предыдущий день в нём проходило партийное собрание и кто-то забыл ключ в замке двери. Митя подъехал поближе и потянул дверь на себя. Та открылась, и коляска вкатилась внутрь. Пахло пылью и табачным дымом. Зал был небольшой, но уютный. Длинные аккуратные ряды стульев, небольшая сцена. А внизу, у сцены, стояло пианино. Митя подъехал к инструменту и открыл крышку. Клавиши отзывались на лёгкие нажатия. Инструмент был расстроен, но не сильно и, при желании, на нём можно было играть. И Митя заиграл. Десятый вальс Шопена. Сперва пальцы не очень слушались его. Ему даже вспомнились слова Миранды Аристарховны : "Постарайтесь больше нe заглядывать к соседям.". Митя улыбнулся.
Чем дольше он играл, тем увереннее чувствовал себя за инструментом.
Забылась боль. Исчезло ощущение времени...
Когда Митя наконец оторвался от пианино, от двери зала послышались хлопки. С папиросой в зубах стоял оперировавший Митю хирург, за ним виднелось несколько сестёр и больных.
- Замечательно! - произнёс врач. - Да, а инструмент нужно настроить. Вы что-нибудь в этом понимаете?- Спросил он Митю
- Слух у меня есть, но ведь нужен камертон и специальный ключ - ответил Митя.
- С ключом разберёмся. А камертон... Ну да ладно, что-нибудь придумаем. Всё, мне пора на операцию.
       На следующий день к Мите пришёл госпитальный слесарь, дядя Коля.
- Пойдем, глянем, как твоё "пинанино" лечить, - шутливо сказал он, помог Мите забраться в каталку и повез его в актовый зал.
Инструмент был старинный, немецкой работы, в очень хорошем состоянии.
- Смотри-ка, струны совсем как новые, - удивился дядя Коля, подняв верхнюю крышку и снимая переднюю панель, - и пыли почти нет. А это что такое - удивлённо произнёс он.
- Покажите, что там - попросил Митя. Слесарь подвинулся, и Митя увидел, что рядом со струнами, в специальном креплении зажат бархатный свёрток. Дядя Кoля освободил зажимы и развернул бархат. Перед Митей оказались ключ для настройки пианино и - камертон.
- Ну, парень, видать, в рубашке родился, - весело произнёс слесарь, - И как дальше?
- Значит, так, - Митя заволновался, - это ключ для настройки. А это камертон. Он всегда дает ноту ля. Вот, я сейчас на пианино нажму клавишу ля, а Вы заметьте, по какой струне ударит молоточек.
- Вот эта - удовлетворённо произнёс дядя Коля.
- Так, теперь вставляйте ключ вот сюда, видите, это как раз крепление этой струны. А теперь чуть-чуть, буквально на миллиметр поверните по часовой стрелке. Достаточно.
Митя снова ударил по клавише и одновременно по камертону.
- Еще подтяните - попросил он снова. - Теперь много, чуть отпустите.
Через два с лишним часа слесарь, не очень привыкший к такой тонкой работе, весь взмок, Митя от напряжения и волнения совершенно обессилел, зато инструмент звучал великолепно!
Дядя Коля помог юноше добраться до кровати и, уже уходя, с улыбкой проронил: " на концерт не забудь позвать, музыкант."
С этого дня жизнь снова приобрела краски. Слабость не давала Мите возможности много времени проводить за инструментом. Но все же, каждый день, хотя бы на час, он перебирался в актовый зал и играл. Почти всегда к этому моменту в зале уже собирались желающие послушать.
Потом к нему пришли ходячие больные с просьбой поиграть для танцев. Стулья аккуратно собрали и задвинули за сцену, а на образовавшемся пространстве закружились пары. Молодые медсестры - недавние школьницы, смущаясь, танцевали с ранеными. А Митя играл...
       Музыкой сыт не будешь. Кольцо блокады сжималось. Еды в городе не хватало. И, хотя госпиталя снабжались по особым разнарядкам, больных кормили впроголодь.
- Что, есть хочется? - спросил Mитин сосед по палатe, пожилой ефрейтор с совсем невоенной фамилией Дочкин. - А ты покурил бы, оно и легче станет.
- Да я не курю.
- Так все равно выдают. Эх, я б у тебя махорку на сахар выменял, да сахару уже месяца два, как не дают. Так что, свернуть тебе?
- Ну давай, что ли.
От первых затяжек появился кашель, поднялась тошнота, но есть, действительно, стало хотеться меньше....Митя начал курить.
       Ноги заживали страшно медленно. Хотя врачи были довольны уже тем, что не пришлось ампутировать обе ноги. "Ничего, молодой человек, еще напляшeтесь. И войны на ваш век, к сожалению, еще хватит," - говорили Мите.
       В конце марта Mитин госпиталь начали готовить к эвакуации. Четвертого апреля раненым помогли забраться в грузовики, втащили носилки с лежачими, и машины пошли через Ладогу. Весна началась рано и бурно. Было тепло и лёд стремительно таял. Колёса почти по самые оси погружались в серую талую воду. Тридцать пять километров. Везли днём, немцы бомбили, с особой тщательностью прицеливаясь в машины с красным крестом. Но ночью вероятность попасть в полынью была выше, чем днём - под бомбу.
Мите повезло, его машина вырвалась на Большую Землю...

Продолжение найдете по ссылке:
http://proza.ru/2008/10/01/557