ПОКА ШЕЛ СНЕГ...

Всю ночь шел снег.

Тихо, стараясь не разбудить спящую девушку, Олег собирался на работу. Очередная попытка отдохнуть с друзьями закончилась знакомством со всеми вытекающими. Не то, чтобы ему было стыдно, но он так и не приехал вчера к Юльке, а она ждала. Говоря честно, он уже неделю каждый день обещал обязательно приехать, но то на работе задержат, то машина заглохнет, то еще что. Больше всего на свете он удивлялся выдержке своей девушки – так любить и так ждать сам бы он, наверное, не смог…
При мысли о Юльке на душе потеплело. «Обязательно сегодня приеду и подарю ей розу» – подумал он. «Нет, целый букет белых, как снег, роз – она всегда любила белые цветы».
Протаптывая по свежевыпавшему снегу дорожку к своей машине, Олег размышлял о том, что всё же соскучился по своей девушке и о том, что скорее всего сегодня будут огромные пробки – снега выпало едва не по колено, а у половины города резина с осени лысая.
Мотор замурлыкал свою нехитрую песню, и спустя несколько минут Олег уже мчался на работу на другой конец города, безбожно опаздывая…

Снег хрупал под ногами – лишь выйдя на улицу и увидев выросшие за ночь сугробы, Иван Никифорович вспомнил о том, что в кладовке с прошлой зимы стоят уютные теплые валенки – самое дело по снегу бродить. Подслеповато щурясь от белизны, старик с грустно улыбкой смотрел на бегающего по двору щенка – сегодня Шарик впервые увидел снег в таком количестве. Те жалкие плевочки снежинок, которые до этого скупо отмеряла природа, не могли заинтересовать никого – даже вездесущая малышня не лепила из них миниатюрных - грязью пополам – снежных баб.
А тут – на самом деле зима. Морозец, белое небо сыплет белый пух. Слегка подрагивающей старческой рукой Никифорович стянул рукавицу и протянул ладонь. Тут же на неё опустились и растаяли несколько крупных снежинок. Старик вздохнул, натягивая рукавицу – внуки Машка и Димка наверняка обрадовались бы такой погоде. Вот уже год назад вся его семья – дочь с мужем и детьми переехали в Америку, а какая там зима – даже снега нет. Звали и его с собой уехать, но он отказался, сославшись на то, что умереть хочет на родине. Дочь долго вразумляла его о том, что ему жить да жить еще, но с уговорами укатить за границу отстала.
Иван Никифорович любил свою страну, как и все пенсионеры. Только последний год как-то некому было рассказать о том, какой она – Россия – была лет пятьдесят назад… Старик скучал. Звонила дочь редко – оно и понятно, любой разговор через океан в выливался в копеечку. Единственной отрадой был для Никифоровича Шарик – подобранный у подъезда щенок. Маленький, кругленький – потому и Шарик. Да и что это за мода – собак человечьими именами называть? У собаки должно быть имя собачье, а то взяли привычку – напридумывают, а потом непонятно – то ли сына во дворе зовет, то ли пса…
Старик постоял еще немного, вглядываясь в белесое небо, и пошагал, прихрамывая на левую ногу туда, где ни о чем не задумываясь, резвился песик.

В этот день Юля решила устроить себе выходной… Пол ночи она проплакала - Олег снова не приехал, а часам к двенадцати позвонил приятель и спросил, не расстались ли они: столкнулся в клубе с Олегом, он был с незнакомой девушкой.
Но утро, как говорится, вечера мудренее. В конце концов, она решила, что раз он был в клубе – тому есть причина, а девушкой могла оказаться, к примеру, его двоюродная сестра, которую она никогда не видела, но много слышала. Сестру Олег любил. О том, любит ли он её, Юлю, девушка старалась не задумываться – говорит же, что любит. Надо верить. Она вообще верила людям. Порой слишком сильно…
На окно намело снега. Приоткрыв раму, она набрала в ладошки целую его пригоршню и сжала, слепив комок. От комка немели пальцы и пахло зимой. Не той слякотью, что тянулась уже неизвестно сколько, а настоящей зимой – со снегом и щипучим морозом.
Мама всегда ругалась на маленькую Юлю, когда она ела снег. «Там кошки писают, собаки какают, а ты всё это в рот тянешь!» - говорила она. Но сейчас мамы не было рядом, и никакая кошка не смогла бы добраться до углового окна на седьмом этаже. Девушка, засмеявшись, как в детстве откусила кусочек от тающего в онемевших руках комочка.
Наверное, потому что в детстве этого было нельзя, а теперь вдруг – можно, снег оказался невкусным. Холодным, мокрым и совсем несладким. Она еще немного постояла у приоткрытого окна, затем выбросила надкусанный комок на улицу и плотно закрыла раму. Новые снежинки всё падали и падали на карниз, скрывая следы того, что кто-то убирал с карниза снег.
В этот момент зазвонил телефон. Это был Олег – он пообещал приехать сразу после работы - в семь, сказал что соскучился и, сославшись на то, что он сейчас на работе и болтать не может, быстро попрощался.
-Ну что, Олеж, - сказала она плюшевому зайцу – подарку Олега. – Будем его ждать?
Голубой заяц по имени Олег ничего не ответил, но Юля знала, что если бы он мог говорить, то сказал: «А куда мы денемся?» и философски пожал бы плечами…

Наталья Сергеевна злилась. Сегодня она пообещала забрать дочь из детского сада пораньше, а на работе всё подкидывали и подкидывали бумаг, с которыми нужно разобраться именно сегодня. Крайний срок. И, конечно же, никто кроме неё – Наташи, Наташеньки, Натусика – сделать этого не мог. Отказывать она не умела и не любила, а потому безропотно принимала на свои плечи чужую ношу.
«Успею?» - думала она, глядя в окно – «Если опоздаю, Анечка расстроится, я и так не всегда выполняю обещания, ей данные. Куклу вот обещала, а так и не купила. Денег нет, но как это объяснить ребенку? Для детей денег не существует, зато есть родители которые обещают, обещают, обещают… А ведь она так эту куклу хотела, я сама видела, как она глазела на неё. Куплю, вот сегодня и куплю, когда домой пойдем – пусть ребенок порадуется!»
Время уже давно перевалило за обед, начинало было почти темно – зимой всегда темнеет рано, на столе лежали кипы бумаг. А за окном всё шел и шел снег…
Наталья Сергеевна ненавидела снег, особенно такие снегопады, когда на пять метров впереди ничего не видно. В такой снегопад от неё ушел муж. Просто сказал: «Прости, Наташ, но я ухожу. Я встретил другую женщину», собрал вещи и ушел. А она долго, глотая слезы, смотрела в окно на тающий в мареве снежинок силуэт любимого мужчины. Тогда Анечке было четыре года, и она легко поверила в то, что папа далеко-далеко уехал, но теперь ей уже пять и иногда она спрашивает, куда же уехал папа. Наталья боялась того момента, когда же она спросит не куда, а к кому папа уехал. Потому что уехал папа к маминой школьной подруге.
Так вот распорядилась судьба – и мужа нет, и подруги нет, и снег она ненавидит и дел невпроворот, а Анечку обязательно надо забрать пораньше…

Игорь Николаевич, преуспевающий бизнесмен средней руки ругался женой. Последнее время они ругались так часто, что он порой сам не понимал, почем он вообще женился на этой женщине. Куда делась та светлая воздушная девушка, в которую он был влюблен? От прежней Ирочки осталось лишь имя, даже фамилия у неё была теперь другая – его.
Вот и теперь, сидя в теплой машине, под тихое шуршание шин и привычный гул большого города, они снова ругались. Ира хотела на юг. Как ни пытался объяснить Игорь, что у него сейчас важный проект, и он никак не может всё бросить и уехать на недельку-другую в теплые страны, жена была непреклонна. После свадьбы она бросила работу и теперь изнывала от скуки, требуя, чтобы муж уделял ей больше времени. Когда же он однажды предложил ей, чтобы не скучала, вновь устроиться на работу, скандал принял космические масштабы. В чем только она его не упрекнула – и в том, что он хочет пореже её видеть, и том, что он её вообще не ценит как женщину, и даже в том, что он мало зарабатывает и если ему так не хватает денег, то надо не жену на работу отправлять, а просто не так часто менять машины.
Последний аргумент был вообще ни к чему – машину поменять предложила она сама. Сказала, что это не его класса и, скрипя на сердце, Игорь на следующей же неделе купил новенький форд. Просто, чтобы Ира не зудела…
Вот и теперь скандал набирал обороты. Сложно справляться с управлением, когда из-за снега почти не видно дороги, а попутно отвечать на реплики взбешенной женщины еще сложнее. Больше всего хотелось просто высадить её – пусть добирается сама, недолго осталось. Когда-то приятель загадал ему что-то вроде загадки: «Леди вышла из кареты, и лошади побежали быстрее». Он долго ломал голову над тем, что же это могло значить. Оказалось, заграничный аналог всем известного русского «Баба с возу – кобыле легче». Поколения не могут ошибаться…
«Ты меня не слушаешь!» - взвизгнула Ира на очередном повороте. «Да сл…» - «слушаю», хотел сказать он, но в этот момент машину впереди начало заносить. Игорь резко вывернул руль, заезжая на пустую пешеходную зону, и удар оказался не таким сильным. На какой-то миг Игорю показалось, что удара было два, но второй был таким тихим, что он решил, что просто показалось. Тем не менее, врезались они неприятно – нос новенького фордика был смят и, если бы не подушки безопасности, смятыми оказались бы и они с женой.
Не справившийся с управлением хозяин синего Фольксвагена долго извинялся и обещал возместить весь ущерб, но не он привлек внимание Игоря. На тротуаре сидел на снегу старик в наивных сереньких валенках, прижимая к себе безвольное тельце собачки…

Часы показали семь часов, стрелка всё ближе и ближе подбиралась к восьми. А Олег всё не было. Глубой заяц грустно смотрел на хозяйку, не в силах хоть как-то утешить. А по щекам девушки текли слезы.
Он снова не приехал.
Раз за разом она набирала номер, но равнодушный женский голос неизменно отвечал: «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети…» Маленький мирок, выстроенный вокруг одного-единственного человека, рушился. Трескалась земля, оплывали грязью стены воздушных замков. Рой мыслей в голове сбивал с толку, не давая хоть что-то понять. Так всегда бывает – обманутые похожи на сумасшедших, они не понимают больше этой реальности и не верят ей.
Дрожащими руками Юля открыла хранящуюся для Олег пачку сигарет – он всегда злился по утрам, когда обнаруживалось, что сигареты закончились - и глубоко затянулась. Дым раздирал легкие - она не курила уже пол года. Как начала встречаться с ни, так и бросила – он настоял. К чему запреты теперь? Он больше не позвонит. Он больше не шагнет в её квартирку, не обнимет, не прошепчет на ушко «лю-ю-юблю-ю-ю».
А за окном всё падал снег, заметая следы случайных прохожих. Вот они были – и вот их не стало. Так же и Олег в её жизни – вот он был, а вот его нет.
Только она-то ждала… Как безумная каждую ночь вглядывалась в темноту за окном – не мелькнут ли фары знакомой машины? Вслушивалась в тишину за дверью – не зазвучат ли знакомые шаги?
Докурив третью сигарету, она вырвала из первой попавшейся тетради листок, и что-то быстро написала на нем карандашом. Затем, погладив по пушистой голове любимого зайца, прошла в глубину комнаты и, распахнув бардовые шторы, вышла на балкон.
Падал снег, и ветер трепал светлые волосы и зажатый в руке тетрадный листок.

Олег стоял в пробке. Ехать осталось всего ничего - и ведь угораздило кого-то попасть в аварию! Впрочем, чего-то подобного он и ожидал от такой погоды.
А на сиденье рядом с ним лежал букет белоснежных роз…
«Почему именно сегодня!?»
Он хотел позвонить Юле и предупредить, что задержится немного, но всё же приедет. Обязательно придет. Но в мобильном села батарея и черный самсунг смотрел на него темным немым дисплеем…
Машины медленно двигались, слишком медленно – по его подсчетам было уже около восьми. Откроет ли она ему дверь? Простит ли она его? Мысли в голове путались.
Выехав, наконец, от злополучного участка, где столкнулись серый форд и синяя иномарка, модель которой он не смог разглядеть, Олег нажал на газ. Еще днем он не пожалел ни денег ни времени и «переобул» свою машинку. И сейчас, вспоминая аварию, был крайне этому рад… «Лучше радоваться после, чем до» – так всегда говорила Юля.
Он долго искал место, куда бы поставить машину – въезжать в сугроб не хотелось. Лишь выйдя из теплого салона под снег, он увидел небольшую группу людей и несколько машин с мигалками. В ту же минуту неторопливо мимо проехала карета скорой помощи. Так медленно эти машины едут лишь тогда, когда от них заведомо ничего не зависит.
Нехорошее предчувствие кольнуло где-то возле самого сердца. Захлопнув дверь, Олег побежал в сторону машин с мигалками. Тихо перешептывались зеваки, что-то записывали в небольшие блокноты люди в форме. «Что случилось?» - обеспокоено спросил он стоящую подле женщину. «Девка из окна сиганула… Горюшко-то какое! Молодая совсем…» - запричитала та.
Как во сне, он поднял голову вверх. На седьмом этаже в открытой балконной двери ветер трепал бардовые шторы. Слишком знакомые бардовые шторы…
А человек в форме зачитывал вслух с листка в клеточку: «Я устала ждать…»

Наталья шла по улице, держа дочь за руку. Анечка радовалась всему – и белому снегу, падающему из темного неба, и тому, что мама забрала из детского сада пораньше, и новой нарядной кукле. Едва не последние деньги Наталье пришлось отдать за игрушку, но оно того стоило. Достаточно было взглянуть на счастливую мордашку дочери, как на сердце становилось тепло.
Когда-то давно – Анечка только родилась - в одном фильме она услышала фразу: «Верить детям, защищать их и любить – вот задача взрослых». Фильм давно забылся, а слова так и засели памяти. Вот и теперь она шла рядом с дочерью и, слушая её бестолковые и наивно-детские новости, тихо радовалась. Не чему-то, а просто так. Потому что для счастья, как и для печали, на самом деле не нужен повод. Достаточно просто открыть сердце и радость в него впустить.
«Как жаль, - думала Наталья, - что мы разучились быть детьми. Мы не едим снег, потому что он грязный. Мы не уминаем конфеты килограммами, потому что это вредно для зубов. Мы не смеемся без причины, потому что это глупо. Мы не верим в чудеса, потому что просто в них не верим… Но дети делают всё это, и они счастливы. А мы?.»
Дома было тепло. Снежинки таяли на меховом отвороте куртки, превращаясь в капельки воды. С обуви сразу натекли лужи.
Наталья как раз возилась с тряпкой в коридоре, когда в дверь позвонили. Удивленная – она никого не ждала – женщина открыла дверь и замерла на пороге. Мокрая тряпка с противным чавкающим звуком выпала из разжавшихся рук.
На пороге стоял муж. Бывший муж.
«Ты мокрый весь…» - тихо проговорила Наталья. «Да», - смущенно улыбнулся он. – «Попал в аварию сегодня, остался без машины. Но со мной всё хорошо!» – тут же поспешил он заверить, видя испуганные глаза Натальи. – «Вот, оказался рядом, решил зайти…»
На звуки голосов из комнаты вышла Анечка. Маленькими ладошками она обняла маму, прижавшись к ней, и с любопытством выглядывала практически из-за её спины.
«Знаешь, Наташ, я хочу извиниться за то, что ушел тогда… Я ошибся, сильно ошибся… И, если у тебя никого нет, то может…» - Игорь слегка запнулся. – «Может, мы снова… В конце концов, у нас дочь…»
Наталья молчала. Год назад этот мужчина ушел от неё к другой женщине. И целый год он почти не вспоминал ни о ней, ни об Анечке – только стандартные подарки по праздникам… И теперь он предлагал снова жить вместе, потому что они уже были женаты и потому, что у них есть дочь… В голове роились самые противоречивые мысли. С одной стороны хотелось сказать ему, чтоб уходил – за год в душе не осталось любви к нему ни на грамм. Но с другой – ребенку не дело расти без отца…
Решившись, Наталья всё же сделала приглашающий жест, но когда Игорь шагнул в коридор, закрывая за собой дверь, маленькая ладошка легла поверх его руки. Мужчина с изумлением смотрел на маленькую девочку, отрицательно качающую головой: «Уходи.» – Тихо сказала Анечка. – «Ты нас бросил. Ты больше не мой папа…»
Девочка молча сама закрыла за отцом дверь и, взяв Наталью за руку, повела её в комнату. Там она вернулась к брошенным игрушкам. Лишь спустя несколько минут девочка подняла взгляд на пораженно молчащую мать и, совершенно взрослым тоном заявив: «Он нам уже не нужен», вернулась к своей игре.
А за окнами падал снег.

Иван Никифорович плакал. По морщинистым щекам старика текли слезы. Со смертью Шарика он остался совсем один. И хотя он понимал, что тот человек, под чью машину попал песик, ни в чем не виноват – он и сам попал в аварию, и Шарик сам бежал слишком близко к проезжей части. Но сдавленные рыдания вырывались из груди старика.
Тот мужчина, он обещал ему нового пса – такого, какого он захочет. Любого. Но разве могут даже сто других псов заменить одного-единственного Шарика? Тот богатый человек мог дать ему много, но он не мог вернуть ему то, что было дорого: жизнь друга…
Никифоровичу хотелось бы ненавидеть того человека, но он не мог – он видел, что он никак не отреагировал на разбитую дорогущую машину, но едва не заплакал, когда увидел Шарика. Ответив на все вопросы приехавших милиционеров, и оставив жену с разбитой машиной, он вызвал такси и отвез его, Никифоровича с Шариком на специальное кладбище для животных. Там, уже в темноте, специальные люди сделали для песика могилку и сказали, что если он захочет, то сможет хоть каждый день приходить к любимцу. А потом на том же такси человек отвез его домой, и всё пытался дать какие-то деньги.
Никифорович не взял. Он не хотел, чтобы светлая память его маленького друга была запятнана. Этот песик – единственный, кто у него остался, когда уехала дочь. Он иногда просил их вернуться, но она говорила, что у мужа работа и поэтому они не могут. И он всё понимал…
Не находя себе места, старик бродил по квартире. Когда они жили здесь все вместе, она казалась маленькой. Теперь же она была громадной. Он зашел в комнату дочери, постоял там немного – с того момента, как они уехали, в ней всё осталось по-прежнему. Потом заел в комнату внуков. Машкины куклы и Димкины машинки были почти все на своих местах. Только одна забытая машинка стояла на столе – Димка до последней минуты не хотел с ней расставаться. Никифорович специально не стал убирать её – так иногда казалось, что они никуда не уезжали…
Его грустные мысли были прерваны трелью дверного звонка. Тяжело прихрамывая, он побрел к дверям. Уже поворачивая замок, он ожидал увидеть соседа – тот часто заглядывал под вечер с предложением выпить. Никифорович всегда отказывался, но сегодня не тот случай…
Но соседа за дверью не было. На пороге стояла молодая красивая женщина и двое детей – мальчик и девочка. На отвороте пальто и пестрых шапочках таял снег.
«Папа», - проговорила она шепотом, - «Прости меня! Я развожусь с мужем. Мы вернулись».