ЮККА

И почему меня никто не спросит, что я хочу? Всем все равно до меня. Маленькие и взрослые люди не пройдут мимо, чтобы не задеть мои роскошные листья. И только иногда я ловлю взоры уставших или убитых горем людей. Их взгляды останавливаются на мне среди этих белых больничных стен и только спустя годы я научился понимать взгляд каждого человека.

Если бы только они могли меня слышать!..  То в моих молитвах они бы услышали слова утешения и прошения к господу о помощи. Но как я не старался дать им знак шелестом своих листьев, они оставались глухи.
Напрасно вы думаете, что цветы не могут говорить, - могут. И плакать могут и смеяться. Например, я перенимаю настроение человека, потому что я слышу, как бьется его сердце, как стонет его душа или радость, которая заставляет его прыгать до потолка и падать на колени передо мной и благодарить господа….
Ну, это я так немного самовлюбленно о себе заявил… чтобы вы не подумали, что у меня нет характера. Я ведь тоже стоя в этом углу многие годы почти докторскую по психологии защитил…
Ну ладно посмеялся я немного и хватит.

А все началось с того, что я увидел свет и начал тянуться всеми силами к нему. Меленький, я почему-то думал, что это и есть счастье быть ближе к свету.  И вот я был уже рядом с мамой на поверхности, когда пришло какое-то чудовище и вырвало меня с корнем от мамы. Я тогда не знал, что эти чудовища были те самые люди, в обществе которых я впоследствии постоянно находился и со временем забыв обиду смог даже полюбить их.  Но на тот момент, когда меня посадили вместо большого уютного горшка с землей в маленький, я зачах. И мои листья, которые прежде хоть и маленькие были живыми и зеленными стали желтеть. Чудовище в белом халате постоянно переносила меня с места на место, а я молился, чтобы поближе к маме, но безуспешно.

С тех пор как меня пересадили, я больше никогда ее не видел. Последним моим пристанищем стал темный угол за дверью в комнате, в которую редко заходили и там было почти всегда темно. Но маленький луч света все же пробивался.  И только одно жалостливое чудовище иногда вспоминало про меня и видя мой плачевный вид повторяла только одну фразу – «И кто тебя сюда поставил? Нужно будет до тебя добраться».

Я же ничего не понимал. Единственное, что я знал, что без этого чудовища я бы умер, потому что только благодаря ему я не засох.
Я был глуп и совсем не понимал, что происходит. Я горевал и плакал; я тосковал и тем самым убивал себя, но однажды после долгих мучительных раздумий о своей сущности я понял, что все зависит от меня.  К тому времени я научился разбирать звуки и слова, которые вылетали изо рта чудовищ; понял, как важен для меня свет и что если я буду вести себя как чахлый сорняк, то обо мне скоро забудут и моя участь это помойный пакет, куда сваливают всю грязь.

Мне стало настолько жутко от грядущего для меня конца, что я решил больше не терять ни минутки, нельзя сдаваться, ведь оставшихся сил в моем стебле и листьях столько же мало сколько в этой темной коморке света. Что мой плачь не поможет быть сильнее, а еще больше высосет из меня силы. И первое с чего я начал, была улыбка.

Я ловил каждый лучик света прорезающийся сквозь жалюзи и тянулся к нему улыбаясь, даже когда хотелось рыдать. Вскоре я привык к состоянию улыбки и стал замечать, как с той же улыбкой на меня реагирует чудовище.
– «Ну, вот наконец-то ты оживаешь, еще немного и я смогу тебя выставить в холл. Я же им говорила, что ты окрепнешь и что рано тебя еще пока выбрасывать. Я даже поспорила на коробку конфет, - улыбаясь сказала чудовище, - так что спасибо, что не подвел».
И доброе чудовище поставило меня на подоконник и приоткрыло жалюзи.

Я был ослеплен ярким дневным светом. И даже стало не по себе, но чудовище добавило мне еще воды, и я тут же почувствовал всю силу своей жизни. С тех пор я не мог остановиться. Я боролся за каждое новое, лучшее место. Я хотел быть лучше всех, сильнее всех и красивее всех и только это мое желание привело меня к самому престижному месту во всем больничном здании.
 Но и в этом я однажды почувствовал свою слабость. Слабость перед восхищением уже не чудовищ как я раньше считал, а людей. Каждый говорил мне комплименты, каждому хотелось дотронуться до моих бархатистых, зеленных листьев. И даже когда человек с печальным взглядом смотрел на меня, я все равно гордо демонстрировал свой стан, хвастаясь своей шикарной зеленой шевелюрой. Но он не говорил мне комплиментов, он не восхищался мной, он сидел и по его щекам текли слезы. А я злился от того что меня не восхваляют. Так я зазнался.

Монстера стоящая недалеко от меня однажды прошелестела, как я понял уже потом, самое важное что я должен был знать. – «Для того чтобы жить, ты должен чувствовать, но не только себя, лишь тогда ты можешь сказать, что ты лучший».


Но я только усмехнулся и с гордым видом отвернулся от нее. Принял ее слова как последствие зависти, ведь она стояла в тени моего роскошного стана.

Недолго я ждал подтверждение ее слов. Я стал свидетелем бурной сцены и даже ее участником.
Вылетевший из отделения человек, очень громко орал и плакал. Его пытались успокоить, но никто ничего не мог сделать. Его руки были в крови и тряслись, красные от слез глаза почти слиплись. Он махал руками и обвинял людей в белом халате в преступлении. Те в ответ качали головой и пытались что-то ему объяснить.

 Я все так же гордо стоял и даже посмеивался над этим сумасшедшим. Но внезапно все будто замерло, и я прочувствовал на себе свирепый взгляд этого человека.  Он медленно двигался и неразборчиво бубнил слова. Подошел ко мне настолько близко, что мне почему-то стало страшно от той энергии что он излучал. Мои листья затряслись, я был настолько сильно напряжен, что готов был вот-вот взорваться. Но меня вдруг охватила паника, оттого что я ничего не могу сделать, оттого что слаб и не могу элементарно отойти в сторону и что он – этот сумасшедший и есть мой бог. Но я и очнуться тогда не успел, как очутился на полу от рук этого бедолаги. Оголенные корни долго еще ныли и не могли срастись с землей. От этого я стал несколько усталым и слабым. Моя красота потускнела и жизнь больше не казалось такой веселой, поскольку теперь мое место занимал, такой же молодой самолюбивый и тщеславный Фикус, но я переживал не за это…, а за то «Что слишком рано бывает поздно».