Тысяча вторая ночь

Тысяча вторая ночь.

Гора немытой грязной посуды. Мертвая муха на подоконнике. Пепельница, заваленная окурками в помаде. Неровно отдернутая занавеска и черная гладь стекла. Где-то внизу текла река из машин. Если посмотреть направо - то белая, а если налево - то красная. Несмотря на все это, в кухне было уютно.
- Держи, - руки обожгла чашка с кофе по-турецки, сваренным тут же. Медная джезва стояла на простой, еще советских времен, плите. В ее рыжем боку отражалась голая лампочка, свисающая с потолка. Он пригубил кофе. Вкусный.
- А ты говорил, что не любишь кофе. Тебя просто поили до этого растворимым пойлом. Кто ж будет любить эту дрянь? – хозяйка кухни, девушка, одетая в джинсы и свитер, с собранными в хвост волосами недовольно пожала плечами.
- Да, ты права, – такого кофе он еще не пил. Не довелось. Не вышло. Не пробовал.
- Так о чем мы? – она вопросительно выгнула бровь.
- Мы о любви.
- Ах, да… любовь…- Девушка, постучала по губам… - Любовь-морковь.
Вдруг парень неожиданно засмеялся, облокотился на колени и посмотрел исподлобья на девушку. Чашка с кофейной гущей перекочевала из рук на стол.
- Вот два оболтуса: белый воротничок, и мент. Ты сегодня гонялась за преступниками, а я просиживал штаны в офисе. И тут вдруг разговоры про любовь. Тебе не кажется это странным?
Она подошла и дружески пихнула его в предплечье.
- А что ты предпочитаешь, поговорить о том, сколько я написала сегодня протоколов задержания обдолбаных, или, может, расскажешь мне о своем годовом отчете, или, может, обсудим соседку с нижнего этажа?
Парень опять засмеялся.
Девушка продолжила:
- Почему бы и нет, любовь, по-моему, важная тема. – Лицо милиционерши стало предельно серьезным, а в черных провалах зрачков блеснул какой-то озорной огонек. Впрочем, она быстро спрятала его под нежными трепещущими веками.
  - Да ты философ.
- Очень даже может быть! – девушка закурила. – Итак, мы все-таки о любви. Как ты думаешь, что такое любовь?
Парень изобразил на лице страдание, а потом картинно развел руками.
- Черт, я не знаю.
Она стояла и смотрела на него. Курила и смотрела, долго, не торопясь, со вкусом, как будто выискивала в его облике знание о любви. Парень не выдержал.
- Я правда не знаю. Понимаешь, раньше думал одно, потом другое, влюбишься и, кажется, что понимаешь, а потом. – Он грустно улыбнулся. – Я бы хотел понять. О, черт, кого из меня делает твое кофе? Что ты туда намешала? - Он закрыл лицо руками и рассмеялся, но смех, кажется, вскоре перешел в плач. Впрочем, когда он отнял ладони от лица, следов слез не было. – А ты знаешь, что такое любовь?
Девушка затушила сигарету и залезла на широкий подоконник, облокотившись на стекло спиной.
-Хочешь, я расскажу тебе одну сказку?


«Когда-то давным-давно было одно древнее государство. И правил в нем мстительный и жадный султан. Бедных попирал, мудрецов почитал угрозой себе, ибо читать не умел, радетелей причислял к бунтовщикам, ищущих справедливости - к опасным безумцам.
Но жизнь как всегда течет своим чередом, и жила в то время колдунья, что черпала свою силу у древних и мудрых Богов, знания свои она переняла от матери, а та от бабки. И так до начала памяти. Почти весь год девушка жила в славном городе Багдад, столице султаната, помогая страждущим и нуждающимся, творя незамысловатые чудеса и хоть как-то облегчая нелегкую жизнь в те страшные времена людям в своей округе. Но на один месяц уходила она в пустыню, очистить душу и причаститься к таинствам своих уважаемых древних Богов…



Солнце ушло за горизонт. На западе, над великими Горами, куда уходит каждую ночь светило, раскинулся яркий многоцветный шелк закатных облаков. Жасмин стояла на первой ступеньке винтовой лестницы, оплетавшей башню. Башня, неизвестно зачем, вырастала прямо посреди пустыни, вспарывая барханы острым клыком. Откуда она взялась, уже никто не помнил, да и не важно это было. Вокруг каменного строения располагалось еще множество построек, которые ветер то погребал под песком, то, смилостившись, откапывал. Полуразрушенные, истертые, изглоданные тысячами песчинок белые камни и балки, обвалившиеся стены были разбросаны по песку, как кости гигантского мертвого скелета. Древние кости пустыни.
Девушка начала быстро подниматься по лестнице. Три сотни ступенек, больших и гладких. По правую руку башня, прогретая солнцем за день. Ведьма поднималась, иногда прикасаясь к белым блокам, из которых было сложено строение. По левую руку не было же ничего: ни пандуса, ни перил. Пустота, ветер и песок. Жасмин уверенно шагала вперед, взбегая по ступенькам, четко чеканя шаг. Из-под подошв ее мягких кожаных туфелек вылетали облачка белой пыли и медленно уносились с остывающими потоками воздуха.
Солнце, такое белое, сияющее - само средоточье света, скрылось за горизонт. Небо горело многоцветьем, невыносимо красивое. Девушка поднималась по спиральной лестнице вокруг башни, оказываясь лицом то к разливу заката, то к померкнувшему востоку, где уже проклюнулись первые звезды. Круг, еще круг - множество ступеней. И вот она ступила на последнюю и оказалась на площадке почти у самой вершины башни. Тут тоже не было никакого ограждения. Просто балкон, с которого так легко было оступиться. Лестница оканчивалась с западной стороны башни.
На вышине все оказалось совсем по другому – внизу солнце уже зашло, а тут оно только прикоснулось нижним краем к горизонту, и теперь медленно сползало вниз. Второй закат за сегодня, второй закат как обычно.
Жасмин вскинула руки вверх в молитвенном жесте, тряхнула черными тяжелыми кудрями и запела. Песня была странной, на языке, который уже никто не знал, его алфавит уже никто не помнил, да и народ, который на нем говорил, давно перестал существовать. Но, тем не менее, понять смысл песни было легко: то ли понять, то ли почувствовать. Колдунья пела Песню силы и любви. Восхваляла древних Богов - Пресветлое Солнце, греющее пески и душу, согревающее пустыню так, что никто из врагов не может через нее перебраться. Великий Ветер, - который приносит из-за Великих гор белые облака, из которых проливаются благословенные дожди. Хозяйку ночь – дающую отдых и прохладу своим дочерям и сыновьям. Грозный песок, защищающий и дарующий богатства. Мать землю, - капризную, драгоценную, дарующую невеликий в этих краях урожай. И конечно Жизнь дарующую - Воду – льющуюся с небес, слезы великого Неба. Великого Все, который дает ей силу творить чудеса. Да много о ком пелось в песне. Красивой и завораживающей, зачаровывающей всех, кто ее слышал, в том числе и саму певицу. Под конец песни она уже шептала ее, глаза закрылись, голова запрокинулась, а слова звучали скорее внутрь, в душу, но были все также слышны. Жасмин впала в транс и потихоньку начала подходить к краю платформы. Шаг, еще шаг. Вздох, еще вздох. Удар сердца, еще удар.
- Примите меня, о великие. Я верую в вас!– закричала она и шагнула в пустоту.


Улицы были грязными, кучи отбросов и нечистот, через которые было не так то легко перепрыгнуть. И это не так далеко от центра города. О городе и его жителях уже практически никто не заботился. Правителю было не до этого. Он еще не смыл кровь со своих рук, чтобы приказать смыть ее с мостовых.
Впрочем, грязь не особо занимала бежавшего по узкой улочке парня. Весь нижний край одежды уже был запятнан брызгами. Если он и выбирал то место, куда поставить ногу, то не из-за соображений чистоты, а для того, чтобы не поскользнуться. Парень убегал. Но двигался он как заведенная механическая игрушка со стеклянными глазами. Тело само решало, что делать ему. Казалось, человек уснул, и сейчас правил инстинкт выживания. Так и было. Человек уснул, остался зверь, который хотел жить. И теперь этот зверь бежал вон из города, на свободу, и не важно, что ждет там впереди.
За спиной послышался топот ног одетых в подкованные сапоги. Стражники показались из-за угла. Он не видел это, но почувствовал спиной.
Изловчившись, парень прыгнул в темную нишу, оказавшуюся по правую руку. Он больно ударился рукой, расшиб, кажется, до крови локоть, на который упал всем весом тела, тем не менее тут же вскочил и побежал по темному узкому проходу, расставив руки и касаясь стен. В переулке было совсем темно, только где-то впереди на стене теплился отблеск лампады. Левая рука совсем скоро наткнулась на пустоту, но этот проход он пропустил и свернул только во второй раз. Это был маленький квадратный дворик-колодец, заваленный всевозможным хламом. С одной крепкой дверью, маленькими окнами-бойницами. Но все это было не важно, важно было другое, - то, что двор был тупиком.
Алладин заметался в этом дворе, как в зверь в клетке. Но прохода не было. И некуда было укрыться, да и надежды на то, что опытные стражники его не заметят, было мало. Зверь в его груди завыл, надежды спрятаться и убежать не осталось. Его травили стражниками, как собаками, сегодня весь день, безошибочно угадывая, куда он прячется, пусть не сразу, но от этого не легче. Они отставали от него на шаг, но на два ему убежать не удавалась. И не было возможности отдохнуть. Зверь завыл, поджал хвост и забился в темный угол души, оставляя человека самого разбираться со своими проблемами. Зверь слишком устал.
Тогда он повернул обратно. Сначала узкая темная подворотня, потом он выглянул в темный переулок - никого не было видно. Он прижался к стене и осторожно пошел дальше.
Вдруг на том конце прохода что-то загородило свет. Парень замер, стараясь не дышать. Стражники, наконец, добрались до его ниши и теперь решали что делать. Эхо отчетливо доносило их слова до беглеца.
«Проверишь и вернешься, тут ему от тебя не скрыться, давай быстро» - командир отдал приказ подчиненному проверить переулок, где прятался Алладин. Ловушка захлопнулась. Теперь осталось понять для кого: для охотника или для жертвы.
Возможно, разумнее всего было бы, оттирая спиной остатки известки, прокрасться вперед – туда, где горела лампада, но выйти на свет - это наверняка себя обнаружить, его силуэт хитрый стражник тут же приметит, как совсем недавно он сам заметил преследователя. Вариант с тем, чтобы спрятаться во дворе, тоже ни к чему хорошему не приведет. Парень присел на корточки и двинулся на встречу стражнику. Все-таки
постоять он за себя умел, и бед натворить умел. Теперь главное было сделать это тихо. «Эх, не задалась мирная жизнь» – пронеслась быстрая мысль.
Неожиданный удар кулаком выбил из легких стражника весь воздух, заставив его согнуться пополам и сдавлено охнуть. На крик у него сил не хватило. Потом ловкие пальцы нащупали где-то на затылке и под челюстью две точки и надавили на них. Стражник рухнул еще одной грудой старого хлама на и так уже заваленном земляном полу переулка.
Дичь победила охотника, пусть не полностью, но откусив один из пальцев.
Алладин выбрался из переулка, и, вжимаясь в густые тени, стал пробираться туда, откуда пришел.
Звериный запал, пелена с глаз окончательно спала. Даже страх сгорел там, во дворе, когда он метался загнанным тигром, у которого не было выхода. Все прошло, но желание бороться осталось, по крайней мере, он не позволит опять посадить себя в клетку. Если умирать, то умирать свободным.


Ветер обнял ее, такой ласковый и теплый. Ночи в пустыне всегда холодные. Как будто в оттенок тех невыносимо жарких дней. Но закат был недавно, и песок, прокаленный солнцем, постепенно отдавал свой жар, храня память о дне. Ей показалось, что чьи-то ласковые руки подхватили ее и понесли куда-то, чьи-то пальцы ворошили ее волосы, нежно рисовали узоры на ее щеках.
Падение длилось долго.
Падение ли?
Сначала пропал свет, и она погрузилась во тьму, потом затихло бормотание ветра, нашептывающего ей что-то на ухо, а потом и объятья, которые ее согревали.
Жасмин погрузилась в Ничто. Осталась одна она и пустота. Потом она заполнила собой все существо. Душа колдуньи разрослась, и пустоты не стало. Но когда она стала Все, то Я, та, которая называла себя Жасмин, исчезла. Остался мир ее видений, ощущений, воспоминай - цветной вихрь из обрывков чувств. Хаос, но хаос правильный, порождающий порядок и гармонию. Постепенно из клочков образовался образ. Парень, высокий, статный, в темной одежде, лицо его, наполовину повязанное платком, скрывающим шрам, пересекающий половину щеки, раненный в плечо, с засохшей кровью, измотанный, пеший, голубоглазый, отчаявшийся, красивый, опасный, но не для нее, надежда, неверующий, честный, вор... осколки, образы, мысли сплетались в причудливое кружево. Ей казалось, что она знает его с детства, что она была им, и в тоже время - ничего конкретного. Ни имени, ни истории, просто факт его существования. Потом вдруг все пропало, взорвалось, и не собрать было обратно. Пропал мужчина, осталась лишь мысль о том, что она должна его ждать и должна его защитить, а еще - странное томление, маленькая искорка где-то чуть выше солнечного сплетения.
А потом померк и хаос. И была опять Пустота…



Они еще долго гоняли его по городу. По этому муравейнику, в котором было бесчисленное количество входов и чуть меньше выходов. Его гнали как на охоте и не могли загнать. Ему больше уже нечего было терять, кроме своей свободы. Свободы от цепей. К ночи ему наконец-то удалось залечь на дно на одном из чердаков какого-то полуразрушенного дома.
Его преследователи немного отстали от него, не забыв при этом расставить стражу, чтобы поймать его и посадить на цепь. Но это было много проще. Тот район города, в котором он затаился, был хорошо ему знаком, и уже этой ночью он, раздобыв веревочную лестницу, флягу с водой и горсть сухофруктов, выбрался из города. Просто перелез через стену и ушел в пустыню. Оставляя за собой цепочку следов, которые под утро почти слизали ветер и песок.
Но востроглазый стражник, утром совершавший обход под городскими стенами, не упустил это из виду. Впрочем, большого переполоха это не вызвало: человек ушел на запад. Туда, где кроме Страны Гор ничего не было. Ни воды, ни крова, ни тени. Кто шел в ту сторону, тот шел навстречу смерти. Погоня если и будет отправлена, то торопиться ей все равно было некуда – в конце пути все равно будет полуизглоданный стервятниками труп.
Наш беглец думал так же. Но это не мешало ему раз за разом переставлять ноги, сначала довольно резво, а потом медленнее. Он падал, поднимался, и шел строго на запад, туда, где никого не было, где он мог хотя бы умереть свободным, где ему никто не помешает и искать не будет.
Конечно, он мог бы остановиться и просто сидеть и смотреть, как солнце сначала выглянет из за горизонта, потом начнет потихоньку согревать заботливыми ладонями песок, а потом начнет выжигать все вокруг, выбеливая песок и нагревая его кожу, а потом… До потом он возможно и не дожил бы. Но идти было почему-то проще, чем стоять. Когда идешь, кажется что есть надежда. Когда есть куда идти. У него была цель. Идти вперед, например, к могучим горам, которых так все боялись. Он шел. Шел так долго, сколько мог, пока не закончилась вода и фрукты, пока не стало совсем жарко. Первый жаркий полдень он выдержал, первую холодную ночь он перемерз, и шел опять. Ветер гнал рядом с ним сотни песчинок, солнце палило сверху, небо глубокое, как души великих людей, простиралось над ним, защищая от темной бездны, которая, по верованиям его народа, скрывалась за синим платком неба.
Алладин шел пока мог, а потом, на исходе второго дня, он упал. А огненный раскаленный песок обжигал ему кожу.



Жасмин очнулась на песке, который уже почти остыл. Золотые песчинки запутались в темных локонах. Закат потух. Но темные развалины были еще различимы на фоне догорающего неба. Она осторожно села. Ветер как всегда аккуратно снял ее с башни. Каждый день она исполняла ритуал проверки веры. Если Боги благосклонны к ней, то с ней ничего не будет, а если что-то изменилось, то она разобьется, а значит, так тому и быть. Только она знала, что этого не случится, и все будет хорошо. Это было ее первое видение, но сомневаться в его правильности и реальности она и не думала.
Перед ее глазами все еще стоял образ мужчины, измученного, со шрамами, но гордого и непокорного. Стоило только опустить веки, и его взгляд начинал прожигать ей душу.
«Хабиби», - тихо прошептала она.
Боги послали его для нее, впрочем, как и наоборот.
Она ждала, что нечто подобное рано или поздно случится, поэтому принимать свою судьбу было не так страшно. Она знала что делать, и что то, что должно случиться, ниспослано богами. Ее великими Богами, которые всегда хранили ее и ее близких. Девушка неспешно брела к развалинам. Там внутри башни, куда ветер не задувал песок, на разрисованных плитках пола в глиняном горшочке у нее приготовлены тлеющие угольки.
Сейчас она пойдет и с их помощью разожжет костер. Топливо для костра ей приносил каждое утро Бог ветра. Подкидывал к входу в убежище высушенные ветки, шарики странных колючих растений, которые бродят по всей пустыне. Где он это все находил, ей было неведомо, но на то они и чудеса, чтобы не быть понятными. Главное то, что без костра и горячего ужина она не оставалась.
Служители многих богов, когда удалялись в отшельничество чтобы побыть наедине с Великими, зачастую постились. Но Жасмин думала иначе: зачем лишать себя радости, умирая с голоду, умертвляя плоть, втайне думая только о тарелке вкусной каши. Боги явили нам столь прекрасный и разнообразный мир уж наверняка не для того, чтобы мы себя от него отгораживали.
Она сложила хворост в углублении очага, распложенного на полу башни. Костерок занялся хорошо. Скоро угольки разгорелись, и вверх потянулась струйка дыма. Видимо где-то высоко было отверстие для него. Сейчас уже никто не знал, для чего была предназначена когда-то башня. Но Жасмин была уверена, что это древний храм, и тот очаг, на котором она сейчас готовила ужин, скорее всего был предназначен для принесения богоугодных жертв. Сила святого места чувствовалась здесь.
Девушка расположилась на красивом тканом покрывале у костра. Она подкармливала пламя новыми веточками, вознося хвалу Богу огня, и сама не забывала ужинать.
Потом она просто сидела и смотрела на огонь, мурлыкая себе под нос какую-то песенку.
Она ждала.



Холодная вода вливалась ему в губы. Он жадно пил. Вместе с водой в его тело, казалось, проникает сама жизнь. Голова нещадно болела. Легкие как будто жгло огнем. Видимо весь жар пустыни забрался в его грудь и теперь выжигал изнутри.
Но по мере того, как вода пробиралась внутрь, он остывал, приходил в себя, и уже, кажется, мог связать мысленно два слова. Но выговорить их он все равно не смог бы, губы потрескались, язык распух и еле помещался во рту. Пить было и больно и приятно одновременно. Его голову кто-то заботливо поддерживал. Мама, подумалось Алладину. И тут же пришел ответ: нет, не мама, не может быть. И сразу стало больно. И сразу вспомнилось все, что было. Может, я умер? Но вряд ли смерть может быть такой. И если бы были слезы, то он бы, наверное, сейчас заплакал. Его перестали поить, и он опять уснул.
А кто-то гладил его по волосам и шептал:
«Все будет хорошо. Все будет хорошо».


Два раза ее еще подхватывал ветер и осторожно спускал с башни, и именно во второй раз, с высоты полета птицы, она разглядела, что дальше, за гребнем ближайшего бархана, что-то чернеет.
Тащить по песку взрослого мужчину было тяжело, но она справилась и теперь поила его водой. Воду Жасмин брала из источника, который был расположен тут же в помещении. Маленький родничок в нише в глубине башни. Тот, кого она дожидалась, был совсем не старый, только лицо располосовал по щеке шрам, да кожа была обветрена.
От обезвоживания глаза запали и очертились черными кругами, губы высохли и потрескались, кровь запеклась. Но, несмотря на все это, он был красивым. Она гладила щетинистую щеку и приговаривала: «Все будет хорошо. Все будет хорошо». Говорила она это то ли себе, то ли ему. Неизвестно, кому это было больше нужно.
В видении он был немного другим, может из-за того, что там он предстал не таким измученным. Но то, что не изменилось - это были его глаза. Голубые провалы весеннего неба, прожигающие насквозь.



- Как тебя зовут?- Когда он очнулся, то по праву хозяйки она начала разговор первой.
Парень и девушка сидели друг напротив друга, а между ними горел костерок. Ужинали они молча. Жасмин было не до разговоров, ее занимали вечерние хлопоты, а пришелец был еще слишком слаб. Он проспал почти целый день, просыпаясь лишь иногда, чтобы сделать несколько глотков воды да съесть небольшую рисовую лепешку. И вот теперь, казалось, он наконец-то набрался сил.
- Меня зовут Алладин, о, достойнейшая спасительница. – Он употребил древнее обращение, отчего девушка улыбнулась. Но когда она посмотрела в глаза ему, то не увидела в них и тени смеха. Парень действительно обращался к ней так. Значит, нужно было отвечать так же, как велят древние, почти всеми забытые ритуалы. Откуда он только их знал. Она-то читала о них в древних книгах, а вот парень…
- Зови меня Жасмин, о, тот, над кем смилостивилась Судьба.
Теперь парень улыбнулся, кажется, он посчитал, что церемоний хватит.
- Спасибо тебе, Жасмин, – рука со скрещенными пальцами коснулась груди в области сердца. – Ты спасла меня, вот уж не думал, что выживу, – он посмотрел ей в глаза.
- Ты шел умирать. – Это был не вопрос, она прочитала это в его взгляде.
- Я шел к Великим горам. – Тихо произнес он. Признаваться в том, что сдался, всегда не легко.
Она молчала.
- Султан объявил на меня охоту. Я вор. Я ограбил его сокровищницу.
- Только я смотрю, ты не разбогател…
- Есть люди, которым это золото было нужнее моего, ты же знаешь, что творится в городе. А у кого красть, как не у этого жирного ублюдка?! – казалось, были бы силы, он, наверное, пнул бы какой-нибудь булыжник. – Была бы возможность, я бы не то сделал, но этот окружил себя охраной в три слоя, знает, что есть от чего прятаться, *ый подонок.
- Не ругайся в этом месте. Оно священно.
- Прости, хозяйка. Я не хотел оскорбить тебя, но я давно не верю в Богов.
Они надолго замолчали.
- Я не знаю, почему Светлые Боги допускают, чтобы он правил. Я думаю, что он продал душу тьме.
- Чтобы творить зло, не обязательно продавать душу. – Алладин явно хотел еще выругаться, но, памятуя просьбу, сдержался и сменил тему разговора - А что ты тут делаешь?
- Я – жрица, ну или ведьма, если тебе будет так угодно. Вот уже третий год я прихожу в эти руины, чтобы побыть наедине со своими Богами, укрепить свою веру и набраться сил. Как ты правильно заметил, в городе сейчас несладко. Чтобы хоть как-то помогать, мне нужно быть сильной. Боги и пустыня дают мне эту силу.
Парень кивнул.
- Я не верю в Богов, но я тебя понимаю, каждый старается выжить по-своему.
Он смотрел на нее поверх костра. Рыжие блики танцевали на черных локонах. В полу-прикрытах веками глазах иногда вспыхивали огоньки. Мерно вздымающаяся грудь. Красивые изящные руки, сложенные на коленях. Он не знал, были она красавицей, такой, на которую показывают, когда проходят по городским улицам, но для него сейчас она не могла не быть самой красивой женщиной во всем мире. В ее облике сквозили сила, нежность и надежда, хоть и затуманенные усталостью.
- Почему ты не боишься преступника? Почему ты решила помочь?
- Я знала, что ты мне дурного ничего не сделаешь, я ожидала тебя.
- Ожидала? Но откуда ты могла знать?
- Мои Боги сказали мне. – Жасмин подняла глаза, в которых отблески пламени заиграли пуще прежнего. Она улыбнулась, – Они сказали, что ты хороший человек и что тебе будет нужна моя помощь!
Он смотрел на нее, как на сумасшедшую.
- Какие боги? Для чего помощь?
- Они не сказали, я просто знала, что ты придешь. Я думала, что ты мне скажешь. – Она дернула плечами. Как будто отгоняя ночной холод, который начал проникать то ли в ее тело, то ли в душу
- Я не знаю, я вор, висельник. Переступив черту, я подписал себе приговор. В городе меня травили, как зверя травят собаками. Мне некуда идти, я не могу показаться на глаза ни друзьям, ни близким, потому что тут же подставлю их. Я пытался затаиться, но эти чертовы султановы прихвостни находят меня везде. Ты права, я шел умирать. Я ушел в пустыню, чтобы умереть хотя бы не в цепях и не замученный пытками. Мне уже нечего было терять. Свобода - то, что у меня осталось. Я не знал, что тут есть руины.
От такого длинного монолога у него пересохло в горле. Алладин попросил чашу воды. Девушка подала ему глиняную пиалу, наполненную из родника и, накинув на плечи шаль, вышла на улицу.



Ночь была звездной, и, как и все ночи в пустыне, холодной. Жасмин обняла себя за плечи и попыталась хоть как-то согреться, но шаль не спасала от холода. Однако возвращаться к теплу костра ей тоже не хотелось.
«Что дальше?» - вопрос не давал ей покоя.
Облачко пара вылетело из ее рта, когда она вздохнула.
Звезды были яркими и какими-то незнакомыми. Она смотрела на звезды, а звезды смотрели на нее. Какая же, по сравнению со звездной бездной, она была маленькая.
- У него, наверное, темные колдуны наняты.
Алладин старался подкрасться бесшумно, но слух, обостренный одиночеством, не подвел девушку.
- Скорее много денег на покупку грязных языков.
- Здесь холодно.
Девушка на фоне ночной пустыни, залитой дрожащим звездным светом, казалась такой хрупкой и беззащитной, такой одинокой. Он смотрел на нее и думал, какая же она мужественная, если не боится быть здесь одна.
Парень шагнул к ней ближе и положил руки на плечи. Тогда она повернулась и уткнулась лицом ему в грудь. Ростом она была ниже его на голову, и, поэтому, его подбородок как раз уткнулся в темные теплые волосы. Алладин осторожно обнял девушку. Надо же было ему выйти именно сюда, а не на лигу к югу, например. В груди, что-то затеплилось. Вдруг ему показалось, что еще есть для чего жить. Что вся мерзость и зло мира - это одна большая ошибка. Хотелось защищать и оберегать. Он погладил колдунью по волосам.
- Все будет хорошо. Не бойся
Она резко отступила на шаг, две ладошки уперлись в него. Подбородок взлетел вверх.
- Я знаю, не нужно меня утешать. Все будет так, как надо. Идем к костру. – К концу фразы голос смягчился.
Она взяла его за руку и повела в тепло.
Звезды смотрели им вслед, робко протягивали лучи, но они не вернулись.
- Давай спать. Завтра решим что делать, ты и так сегодня устал.
- Ты не против, если я лягу рядом, я не буду…
- Я знаю. – Она улыбнулась ему. – Нет, не против.
Сегодня подушкой ей служила его рука.


Утро как обычно не застало Жасмин врасплох. Она проснулась как всегда, до восхода солнца. И вышла наружу. Ее гость все еще спал. Перед тем как уйти, она погладила пересеченную шрамом щеку. Необъяснимое доверие и тепло чувствовалось к нему. Пустыня и одиночество быстро делают из двух чужих людей близких. Казалось, что тут, далеко от суеты и обмана города, все просто и ясно. Когда она была тут одна, она чувствовала, как день ото дня ее душа становится все более прозрачной, как родник, на дне которого можно разглядеть каждый камушек, и темный и светлый. А теперь, когда из жаркого марева дня появился этот человек, ей мнилось, что она видит и его душу насквозь, израненную, отчаявшуюся, но сильную и, как ни странно, добрую. Когда-то давно она читала чужеземную сказку о добром воре, а тут надо же, поглядите-ка, настоящий благородный разбойник выискался.
Рассвет окрашивал песок в нежные розовые тона. Девушка вышла поприветствовать молодое Солнце. Взгляд ее устремился на восток. И она что-то тихо себе под нос замурлыкала. Одну из старинных хвалебных песен. Вдруг совсем далеко, в той стороне, где расположен город, она увидела облачка пыли. Ветерок уже раздувался, и, видимо, он поднимал и уносил прочь те песчинки, что выбивали в воздух копыта бегущих лошадей.
Она быстро закончила приветственный ритуал и вернулась в башню.
- Вставай быстрее! Там, кажется, какие-то всадники, они скачут сюда.
Парень сел рывком. Новость моментально разогнала его сон. Он боялся этого, а потому ожидал. По его следам послали погоню. Даже в смерти ему не дали покоя.
- Что будем делать? – взгляд Жасмин пропитала тревога. Она не могла позволить себе страх, но от беспокойства отделаться не могла.
Парень молчал. Уйти навстречу, но он вряд ли справится с ними в одиночку. Да и потом, руины они наверняка заметили и уж теперь обязательно захотят их проверить. Если остаться тут и принять бой, исход будет малоутешителен. Убежать в горы, но тогда они найдут Жасмин. Красивая девушка без защиты, наивная в своей вере в Богов. Алладин понимал, что ничего хорошего не выйдет из этой встречи. Обидят, и хорошо, если жива останется. Хотя, кто знает, как она потом сможет жить, пройдя через унижение. Иллюзий о благородстве тех, кого послали за ним в погоню, он не питал. Вчера он думал почему еще жив, он не верил в судьбу, по крайней мере, до последнего времени. А сейчас, он засомневался. Что же, оставался один выход, по крайней мере, стоит хотя бы попытаться. Он посмотрел на девушку. В дневном свете она была настолько же прекрасна, как вчера в отблесках костра.
- Когда я бежал из города, я решил что пойду к Горам Смерти, на запад. А уж там будь что будет, ты понимаешь, что я бы не сумел дойти до них. Но идти просто умирать, было противно, а так была хоть какая-то цель. Вот я и шел. И продолжу свой путь. Ты пойдешь со мной?
- Да. – Сказала она вслух, а про себя подумала: так указали мне Боги, хотя, даже если бы они молчали, я все равно бы пошла с тобой. С тобой я чувствую себя защищенной и нужной. Ты такой теплый и сильный.
- Спасибо. – Произнес он, а подумал же: спасибо, мне рядом с тобой хорошо, и мне кажется, что рядом с тобой возможны чудеса. Я верю, что, так или иначе, все будет хорошо.



Убегать по песку было тяжело. Они собрали вещи, которых, впрочем, было не много, и пошли по направлению к горам. Облачко погони все приближалось и приближалось. Словно сговорившись, ни он и ни она не спрашивали, что же будет дальше, после того, как их догонят, или после того, как они доберутся до гор Смерти, или по-другому - Великих Гор. Никто из тех, кто уходил туда, не возвращался. С давних пор было так. На запад уходили и души предков, на запад уходило великое солнце, и ветер вечерний дул всегда на запад, унося с собой пепел догоревших костров.
Но это все было не важно сейчас, они просто шли, взявшись за руки. Две цепочки следов оставалось после их ног на розовом от восходящего солнца песке.
Через два часа, когда силы уже подходили к концу а солнце всходило все выше, они поняли, что от погони им не уйти.
- Стой. Это бесполезно. Я буду драться – Алладин положил руку на поясной нож. Справиться с конными да еще ножом вряд ли получится, но так просто он не сдастся, если нужно, он будет зубами грызть жилы, у него было, кого защищать.
Жасмин обеспокоено посмотрела на горизонт.
- Боги нас защитят. – Она обернулась и взглянула на юг - горизонт затянула мутная лента пыли. – О, Боги Земли и Неба, О, прекрасный и великий Бог Ветра, защитите нас от злых людей, сохраните и оберегите от напасти.
Жесткий порыв ветра растрепал ей волосы. Песчинка резанула по щеке, оставляя красный след.
- Дай мне нож.
- Зачем?
- Быстрее! - ветер поднимался все сильнее и сильнее.
Парень с недоверием вытащил из ножен клинок и протянул девушке рукоятью вперед. Та схватила и, недолго думая, полоснула себя по ладони, которую тут же сжала в кулак. Красная жидкость начала стекать и капать на песок.
- Зачем ты это сделала?
- Так надо, ничего, это заживет, но я должна была как-то их отблагодарить.
Ветер все крепчал и крепчал. Погоню уже не было видно, песок норовил забиться в глаза и нос. Парень отобрал у девушки нож, наскоро обтер его о полы своей одежды и отхватил от нее полоску ткани. Потом быстро перевязал ей раненную руку, и притянул Жасмин к себе. Она уже успела натянуть на лицо сделанную из платка повязку. Властным движением рук он усадил девушку на песок, и сам сел рядом. Стянул со спины плащ и накрыл их, как палаткой. Чем сильнее становился ветер, тем сильнее он обнимал девушку. Под плащом и от песка было очень душно. Кислорода едва хватало, чтобы дышать. Но оказаться сейчас совсем без защиты было бы смертельно опасно. Жасмин что-то тихонько шептала.
- Все будет хорошо.
На этот раз она его не оттолкнула, а легонько погладила по руке.
Вдруг рев ветра и давление на их убежище стихло в одно мгновение. Они еще несколько мгновений посидели под душным плащом, и Алладин скинул его. Их взору предстала фантастическая картина: они сидели в центре круга в двадцать шагов диаметром, который ограничивала стена безумного, вращающегося по кругу потока песка. Ветер ревел, но это был скорее отдаленный гул, хотя, стоило пройти десять шагов, и окажешься в самой гуще песчаной бури. Песочные стены уходили высоко вверх, плавно покачиваясь. Они были на самом дне песчаного колодца, на противоположной стороне был круглый как чашка кусочек синего фарфорового неба.
- Мы в самом центре смерча!
-Боги смилостивились над нами. Я же говорила, идем, - она быстро вскочила на ноги, подхватила их сумку одной рукой, а второй схватила Алладина за руку.
- Куда?! Там же песок!
- Идем, - упрямо повторила она и сделала несколько шагов в том направлении, где, по ее разумению, должен был быть запад. Как ни странно, стена из песка впереди не приблизилась к ним, а та, что была сзади, не отдалилась. Глаз смерча двигался вместе с ними.
Алладин удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал, а просто взял у нее сумку и пошел на запад. Идти было легко, совсем не жарко, а песок под ногами оказывался утрамбованным.
Сколько они шли, понять было невозможно. Ничего вокруг не менялось, да и усталости в ногах с каждым шагом становилось все меньше. Они шли, пока смерч, колыхнувшись, не развеялся в одно мгновенье, опав песком, а путники не оказались в середине большой песчаной воронки.
Когда пыль немного рассеялась, они выбрались наружу и обнаружили, что Великие Горы стали к ним намного ближе, чем были вчера. Еще один дневной переход, и они достигнут их подножья.
- Как так может быть? – Алладин удивленно посмотрел на девушку. – Мы не могли пройти такое расстояние за пол-дня. По моим подсчетам, нам бы потребовалось дня три или четыре. – Вор был поражен.
Жасмин лукаво улыбнулась:
- В пустыне расстояния обманчивы.

Солнце уже клонилось к закату, и они шли еще не больше часа, перед тем как остановиться на привал. На осевшем после бури песке они нашли, как всегда до этого Жасмин находила, хворост и даже, чудо из чудес, - несколько спелых странных фруктов.
Поужинали они по-королевски. А потом долго-долго болтали обо всем на свете, как будто и не было длительного дневного перехода, переживаний и страха. Звезды в эту ночь были не такими колючими, скорее затаившимися детьми, которые подслушивают умные разговоры взрослых.


Они опять спали рядом. Алладин осторожно обнял девушку рукой. Она была такая восхитительно теплая и живая. В голове у него все еще кружились отрывки сегодняшнего дня: буря, колодец синего неба над головой, смех Жасмин. Он еле сдерживался от того, чтобы осторожно убрать с ее шеи локон и прильнуть к нежной коже губами.
Кажется, ему все-таки удалось задремать, а теперь что-то вдруг выдернуло его из уютного сна. Рядом сладко спала ведьма, утомленная днем. Ее дыхание было спокойным и ровным.
Алладин осторожно вынул затекшую руку из-под ее головы. Ладонь одеревенела и не слушалась. Он попытался сжать пальцы - в мышцы как будто воткнули сотню иголок. Хотелось зарычать: именно тогда, когда нужно было, руки отказывались его слушаться. Все это он пытался проделать так, чтобы это выглядело, будто он все еще спит. Кто знает, что там бродит в темноте, может быть песчаная крыса, а может и чудом выживший ассассин из погони.
Он методично сжимал и разжимал пальцы, восстанавливая кровообращение. Осторожные шаги по песку все приближались. Звезды все также с интересом наблюдали за происходящим. Вор мысленно представил, какой путь должна проделать рука, как она схватится за рукоять ножа и как ударит нападающего. Тот, кто приближался, был один, и сейчас все зависело только от его, Алладина, собственной реакции. Шаг, еще шаг, шелест вылетающего из ножен клинка. Он рывком перекатился вперед, под ноги бандиту, при этом выхватив свой нож. Девушка покатилась вперед, все еще сонная налетела на горячие угли и, закричав, вскочила. Запахло подпаленными волосами.
Нападавший не ожидал такого развития событий и застыл как соляной столб. Алладин занес руку и ударил ножом чуть выше твердого кожаного сапога, под коленку. Острый нож без труда перерезал толстую кожу штанов и полоснул по сухожилиям. Бандит дико вскрикнул и завалился на спину, чем парень не преминул воспользоваться: с грацией боевого кота он ловко придавил коленом руку нападающего, в которой был длинный сверкающий в звездном свете клинок. Потом быстро поднырнул рукой под лапу, тянущуюся к его горлу, и ударил окровавленным ножом по шее, располосовав ее.
Кровь густым потоком полилась на песок. Песок с жадностью впитал ее.


Они молча собрали вещи и поспешно ушли от места своей стоянки и мертвого тела.
Жасмин закусывала губу то ли от боли в обожженной и раненой руке, то ли от совершенного убийства. Временами ее била мелкая дрожь, но она, несмотря на все это, нашла руку идущего рядом парня и до боли стиснула его пальцы. Внутренним чутьем она поняла, что ему было сейчас тяжелее, чем ей. Интуиция или, может быть, духи подсказали ей, что до этой ночи он не убивал, и сейчас что-то темное и страшное клубилось у него в душе. Она держала его за руку, чтобы эта тьма и страх, что пробрались к нему в сердце, не поселились там насовсем.
Она резко остановилась и потянула его за собой, потом дернула его руку вниз, призывая наклониться. Больной рукой она кое-как ухватила его за шею и притянула к себе. Девушка поцеловала обветренными губами его в глаза. Соль его слез защипала ранки на губах. Потом она поцеловала его в мокрую щеку, почувствовав твердый рубец шрама. Она опускалась все ниже и ниже и, наконец, поцеловала его в губы. Его жесткие губы не ответили на ее тепло, но она не остановилась, все продолжая и продолжая его целовать, согревать своим дыханием. Пока он, наконец, не ответил ей, вкладывая в поцелуй всю свою боль и любовь. Потом он обнял ее. Черный шелк волос стал сырым от его слез. Больше никогда они не заговаривали о том, как песок жадно пил кровь.

Путники шли до рассвета. Когда стало достаточно светло и силуэты уже довольно близких Великих Гор стали различимы на западе, они остановились на привал. Теперь они наверняка были предоставлены сами себе. Назад дороги не было. Алладину даже смотреть в сторону города на востоке не хотелось. Жасмин же как всегда выполнила ритуал приветствия Солнца. Они немного перекусили и уснули.
До предгорья путники добрались, когда тени от гор стали густыми и темными. Они решили заночевать у подножья, а на следующий день уже поискать проход в горах. Где-то совсем близко выли горные волки, поэтому для того, чтобы не допускать зверей слишком близко, огонь пришлось поддерживать всю ночь. Они дежурили по очереди. Пока один спал, положив голову на колени, другой следил за костром.
Утром, как только рассвело, они позавтракали, набрали в бежавшем недалеко родничке с вкусной водой полные фляги и отправились на поиски прохода в горах.
Пройдя всего несколько сотен шагов и обогнув большой скальный обломок, они, к своему удивлению, наткнулись на тропку: то ли какие-то горные звери протоптали ее, то ли древние люди, которые, возможно, жили здесь задолго до настоящего времени. Возможно даже именно те, которые построили ту башню в пустыне.
Жасмин уверенно ступила на дорожку, но парень задержал ее. Взял за руку и притянул к себе.
- Я не знаю, что будет там дальше. Возможно там только горы, провалы и пустота, но я хочу сказать тебе, что буду сражаться до последнего и защищать тебя до конца. И спасибо тебе за все. – Потом, пока она не успела ничего ответить, он поцеловал ее, поцеловал так, как южный ветер целует каждый день пески пустыни - жарко и страстно.
- Идем, - и они стали подниматься вверх по узкой тропинке.

Они все шли вверх и вверх, думая каждый о своем. Когда вдруг неожиданно скалы расступились, впереди раскинулась широкая горная долина. Зеленая, цветущая, с полноводной рекой посередине, берущей свое начало в горных ледниках. Ни Алладин, ни Жасмин никогда не видали столько воды.
- Какая красота.
Они стояли и смотрели и не могли отвести взглядов.
- Это ведь не мираж? – девушка с надеждой подняла глаза на спутника. И тут в лицо дохнул приятный теплый ветерок, донесший до них запах трав растущих внизу.
- Нет. Это не мираж!
- Тогда почему это место называют Горами Смерти, почему тут никто не живет? Столько земли и воды, хватило бы места для всех. Почему сюда никто не идет?
- Ну, насколько я знаю, люди уверены, что здесь ничего нет, и пустыню невозможно пересечь. Здравомыслие мешает им.
- Странно, я всегда считала, что к Горам Смерти люди не приближаются, потому что бояться злых духов, которые здесь обитают согласно преданиям.
- По-моему, мы единственные духи тут – он погладил ее по волосам и поцеловал в висок. - Зато теперь понятно, почему отсюда никто не возвращается. Кто же захочет возвращаться из рая?
- А как же родные и близкие?
- Сомневаюсь я, что сюда отважится отправиться хоть кто-то, у кого осталось что-нибудь дорогое там, в городе.
Колдунья согласно кивнула.
- Но я бы попыталась. Столько людей страдает, а тут хватило бы места для многих.
- Да, в том числе и для султана и его цепных псов. Но не грусти, мы что-нибудь придумаем с тобой. – Он еще раз поцеловал ее. – Не зря же мы пришли сюда.
- Да, значит вот для чего Боги послали меня тебе, чтобы мы… хотя...
Парень приложил палец к ее губам. Чуть нахмурил брови, говоря, что это все не важно, не настолько важно, как то, что:
- Я люблю тебя, Жасмин.



Горячий ветер пустыни дохнул им в спину и вынес на маленькую кухню на последнем этаже высотки.
- И жили они счастливо, и не умерли ни в один день! – девушка спрыгнула с окна и начала суетливо варить новую порцию кофе. Парень молчал и следил за ее замысловатым танцем, потом молча встал и обнял ее за плечи. Ее свитер оказался настолько колючим, что это чувствовалось даже через его рубашку. Девушка не сопротивлялась.
- Спасибо за сказку, я понял, что такое любовь.
Она повернула голову и посмотрела на него.
- И что же?
- Это когда два разных мира рождают третий.
- Дурачок.
Она усмехнулась и поцеловала его так же, как на самом краю пустыни.


Рецензии