Неплохой способ себя продолжить

***
Джонни подстрелили на последней песне. На последней, чтоб ее, бешеной вещи, лучшей с тех пор как "Сирены" сменили гитариста. Выстрел пришелся на слабую долю последнего такта. Басист вздрогнул, как будто его окрикнули, уставился на дыру в деке своего "Тандера" и медленно повалился вперед. О том, что ему хана он даже не думал. В голове еще качал ритм, вертелись односложные мысли, до одури хотелось холодного пива. Было еше что-то про Сьюз и девчонок, но пива... пить хотелось сильнее.

В общем, с мыслями или без, а Джонни умер и упал в полупустую фан-зону, чудом не сломав басуху о бетонный пол. В наступившей тишине завизжали байкерские девки, вокалист сиганул со сцены и бросился к телу, с дубинками наперевес ворвалась охрана. Ребята, у которых "Сирены" играли на разогреве, так и не выступили в тот вечер и, похоже, остались в серьезном убытке.

А басисту "Сирен" было уже все по барабану.

***
Очнулся Джонни в гримерке. Голова трещала, как после дрянного портвейна, самого дрянного, на который едва хватало после самого неудачного концерта; слегка потряхивало, и нестерпимо ныл живот. Гастрит и похмелье разом - что может быть хуже?

Перекатиться на бок.

Упереть кулаки в грязный бетонный пол, хорошо бы еще не вляпаться в окурки и чей-то смачный плевок.

Шатаясь, выпрямиться и, наконец, обвести гримерку взглядом.

Ах, да. Сфокусировать зрение.

Хорошо же его приложило. Таращась на окружающее пространство, Джонни вяло пытался понять, где он. Диван, обитый вульгарным розовым плюшем - совсем как на той базе, где они репетировали в Лос-Анжелесе. В углу - торшер из простреленного жестяного ведра, тоже смутно знакомый. Кажется, такой же стоял в гараже у клавишника "Сирен".

Ощущение, когда не соображаешь, где ты, и не помнишь, как ты там оказался, как полет нетопыря с плеером в ушах - абсолютная потеря ориентации.

Джонни прислушался. Из-за двери, обитой рваным дермантином, слышались неуверенные взвизги настраиваемой по усилителю электрогитары, пристукивался к рабочему невидимый ударник, и кто-то с противным хрустом, - "Хруп... хруп-хруп", - пробовал на вкус микрофон.

«Без меня начали, гады...», - пробормотал Джонни и поплелся к двери, раздумывая, не двинуть ли по-приятельски в ухо тому умнику, который придумал репетировать без басиста. Прикосновение к дверной ручке бросило в мозги новый приступ дежа вю. Джонни мотнул головой, отгоняя непрошенные ощущения прочь, и потянул дверь на себя.

...
Хруп.
Пространства за дверью толком не было – была субстанция, из которой пространству только положено сконденсироваться, если насыпать в нее горсти две констант из учебника физики. Эта субстанция одновременно источала пронзительный холод и обжигала. В ней что-то кипело, зарождалось, поглощало самое себя и, наконец, возвращалось в мутную массу с характерным звуком.
Хруп.
Бесконечное многообразие "бы" толкалось в дверях комнаты и то тянуло ее в себя, то выталкивало с таким энтузиазмом, что даже пол под басистом начал раскачиваться и пульсировать в такт.

Джонни быстро захлопнул дверь, и спецэффекты как отрезало. На всякий случай он показал себе палец. Палец не двоился, только дрожал немного. Стена напротив тоже выглядела так, как и положено выглядеть бетонной подвальной стене — ровно, прямоугольно и неопрятно. Некоторое время Джонни тупо таращился на водяные потеки на бетоне; мир вокруг перестало тащить в разные стороны, хотя он по-прежнему напоминал лачугу из закоулков на улице Вязов. В которой просыпаешься и с неприятной остротой ощущаешь:  ты тут не один.

Джонни тоже не мог избавиться от ощущения, что он тут не один.

- Брось, басяра. – мертвый гитарист «Сирен» махнул рукой на розовую дверь. Басист подскочил, отшатываясь, как от галлюцинации, - туда нам с тобой еще рано. Слушай, у тебя курить есть?

Джонни рефлекторно пошарил по карманам, не обнаружив ничего, мотнул головой. И продолжил с опаской таращиться на собеседника.

- Стэн... ты же кинулся, нет? Я ж тебя нес, Стэн? Ты, блин, что тут делаешь, чувак?

Непослушные ноги куда-то поплыли, и басист сполз на пол.

- Ну кинулся, подумаешь, - ухмыльнулся в ответ первый соло-гитарист «Сирен», странный парень при жизни, да и теперь не утративший некоторой таинственной долбанутости, - Какая к черту разница? Ты сюда смотри, не вырубайся! У меня для тебя подарок, Джонни. Так, чисто вернуть твою крышу на место, где бы оно у нее ни было. Во!

Стэн шагнул в сторону, предъявив басисту кофр. Знакомый черный кофр.

- Там моя басуха, да? - осторожно спросил Джонни. Жестом фокусника Стэн распахнул кофр, - Е.. твою мать!

Это все, что Джонни смог сказать, увидев дырявый и кровавый «Тандер». Одним прыжком басист оказался перед инструментом.

- Какая скотина?! Стэн, ты вообще понял, что ты сделал, тварь? Я на эту басуху год копил, я не жрал почти, черт подери, это был родной «Тандер»! Вся жизнь псу под хвост! - Джонни бережно вытащил бас из кофра и, продолжая изрыгать проклятия, принялся остервенело стирать с грифа кровь собственной футболкой. Получалось плохо.

- Не смеши меня, чувак, - Стэн присел рядом с Джонни на корточки, - этой тряпкой ты ни хрена не ототрешь. Ты не заметил, что сам в кровище по самые гланды?

- К... Какого хрена? - голос Джонни сорвался на хрип. Мысленно он уже обещал себе никогда больше не пить ничего крепче кефира и курить только сигареты "Мальборо" Лайтс.

- Чувак, ты правда тупой, или только притворяешься? - Стэн постучал себя по прыщавому лбу, - Это ТВОЯ кровища и ТВОИ кишки на ТВОЕЙ басухе. И твоя жизнь, блин, действительно пошла коту под хвост! И моя — тоже. И именно поэтому мы с тобой сейчас просиживаем наши задницы тут, вместо того чтобы отрываться в Техасе! Понял, да?

- Ты накалываешь меня, чувак, - тихо сказал Джонни. Он медленно повернулся к Стэну и вдруг сграбастал его за ворот рубашки, - Ты меня, скотина, нака... а это еще что, черт тебя подери?

- Как видишь, твой случай не самый худший, - ухмыльнулся Стэн, потирая горло. - Тебе светит только скользкий гриф... а вот мне светят соляки без шестой струны. Прикинь, какая тоска?

- Ну, - Джонни тупо таращился на дыру от сорок пятого калибра у себя в животе.

- Слышь, чувак. Я тебя и вправду наколол. У меня ЕСТЬ курево, - Стэн достал из кармана пачку «Кэмэла» и зажигалку, - знал бы ты, как херово было без него по первости... Но кое-что я все-таки научился делать в этой чертовой конторе, - неловко похвастался он в заключение.
 
Человек может привыкнуть к чему угодно — даже к собственной смерти. Через пару сигарет ситуация уже не казалась Джонни настолько паршивой. В конце концов, его мог ждать тот самый  Ад, каким пугала дурра-мамаша, или еще что похуже. А он попал в знакомую обстановку, и даже встретился со Стэном, охрененным типом, по которому вся группа выла в голос после его самоубийства. А теперь этот самый Стэн только что выудил из-под дивана две банки пива, и они молча попивали холодный «Дафф», вопреки канонам фильмов о живых мертвецах, чувствуя его вкус, и курили Кэмэл, ощущая аромат табака. Совсем как при жизни, только на этот раз вместо общего на всех отходняка один Джонни приходил в себя, а гитарист, уже спокойный и собранный, терпеливо ждал. Похоже, у него за плечами был немалый опыт такого времяпрепровождения. Наконец, Стэн открыл рот.
- Ты наверняка хочешь узнать, где ты и что происходит, так?
- По-любому, - согласился басист.
-Ну…  Начнем с того, что ты мертв, - Стэн сам себе хмыкнул, - Выстрел, кишки наружу, мордой вниз — и прямиком сюда...
- Это типа рай, что ли? - Джонни не хотелось развивать неприятную тему способа собственной смерти.
- А что, похоже? Нет, старик, это не рай и не ад. Вообще другая сказка. Уж этот вопрос я разъяснил сразу, как только тут оказался. Это... ну, как тебе сказать, тот свет для музыкантов, или вроде того.
- И Кобейн тут? - не поверил Джонни.
- Нет. Кобейна тут нет. Он по фильтру не прошел.
- Это типа Бог решил, что Кобейн — не музыкант? - не поверил Джонни еще раз, - тогда это какой-то херовый Бог, ты не находишь, старик?
- Да не... - Стэн отмахнулся, - Это не Бог, это фильтр херовый. Слушай сюда, я попробую пояснить на котлетах. Вот я как откинулся?
- Удавился. Струной...
- Во. А тебя на концерте подстрелили. Ну, мужик, не криви морду, как тебе объяснить... вот у скандинавов как — помер в битве, или от меча там — значит, воин. Значит, в Вальгаллу. И дерись там в свое удовольствие до скончания времен. А Кобейн — он застрелился. Просто застрелился, никакой связи с музыкой, сечешь? Поэтому он не здесь. А где-нибудь... ну не знаю, в вечной перестрелке, черт его знает...
- Финиш. И чего — тупо до конца света - «до-до-соль-ждать», да? А смысл? А пиво, телки? - Джонни заметно приуныл, - уж лучше бы я затрахался насмерть, точно тебе говорю.
- Пиво? Телки? - Стэн хмыкнул еще раз, - Это херня, чувак. Тут тебе будет нечто, что круче всех отрывов на свете. Мы тут, на самом деле, только тебя и ждем. Нам это... басяры не хватало, без баса не кач. У самой жизни, понимаешь? Ну, ну что ты на меня пыришься?... ох... да ты же просто-напросто не сечешь, чувак...- гитарист помолчал, соображая, как бы еще донести до басиста свою мысль, - я понял. Пошли!
- Куда? - Джонни совершенно не хотелось снова ощущать все прелести искажения окружающей материи и себя вместе с ней.
- Туда, - Стэн махнул рукой в угол, где совершенно неожиданно обнаружился второй выход. Никаких подозрительных дверей, просто поворот и коридор за ним. Музыканты поднялись с драного паласа, - Ты только не паникуй. Тут информация подается несколько... через жопу. В смысле, нестандартным способом. Ну давай, чего встал? Идем!
Однообразный коридор упирался серыми бортами в бесконечность. К дверям, вделанным в бетон Джонни сразу почувствовал смутное недоверие. Самые разные — обитые железом, деревянные, обтянутые кожей, и вовсе каменные, они словно смотрели на него любопытными глазкАми и не торопились намекать о скрытом за ними. Изучали. Стэн хитро подмигнул Джонни и махнул рукой - давай, мол. Басист осторожно приблизился к обшарпанной деревянной ветеранке, выглядевшей так, словно она видала еще дни сухого закона, и осторожно заглянул в глазок.
Необозримые красные просторы, местами поросшие редкой рыжей травой. Тяжелое знойное солнце и изъеденные ветром скалы каньонов. В сердце Джонни дохнула пыльная бесконечность свободы и силы, изрезанная хайвеями и звериными тропами, где никто и никогда не перейдет тебе дорогу, не наступит на ботинки и не плюнет в душу. Басист почувствовал, как щеки его намокли, и в этот самый момент он то ли увидел, то ли услышал фон этого великолепия: откинувшись на руль черного «Харлея», тощий рокер с индейскими чертами лица наяривал сложную импровизацию в стиле хэви-металл, глядя не на гриф, а куда-то вдаль; левый глаз его был пробит навылет скрипичным смычком.
- Стив Смит, по имени Смеющийся Гризли, - прокомментировал Стэн, - убит собственной сестрой, учившейся на академическую скрипку. Что именно они не поделили, я не помню, а он редко прекращает играть и.. это... упоминает в разговорах - тоже редко... Тьфу ты, блин. Короче, давай дальше.
За дверью, обитой листовой жестью, Джонни окунулся во мрак заснеженного леса, где скользили черные тени, окутанные потусторонней жутью, осторожно ступали звери с недобро горящими глазами. Одинокая женская фигура, затянутая в викторианский корсет, едва касалась клавиатуры обшарпанной «Ямахи», наполняя свое пространство мелодией на грани зловещей тишины. Лед под ее ногами был красным от крови.
- Хельга Хансен, Норвегия. Изнасилована собственной флейтой, смерть наступила в результате сильного маточного кровотечения, - тоном судмедэксперта сообщил Стэн, - Ее папаша, озверев по пьяни от тоскливых трелей, решил помочь дочке развеяться. Ну, и переборщил малость.
Джонни поморщился. Он отошел от грубо пробитого в двери отверстия, из которого тянуло недоброй стужей, и двинулся дальше, вглубь по коридору. Время от времени гитарист предлагал ему заглянуть в глазок или щелочку одной из дверей и подсмотреть чью-нибудь мелодию. Христианские небеса в ангельских крыльях и сумрачный ад под ними — творение священника, задавленного органом во время богослужения; жестокие джунгли Эквадора, бешеная пляска жизни и смерти, под гулкий стон барабана из содранной кожи. На нем играл тот, кому эта кожа принадлежала прежде, шаман с совершенно непроизносимым именем; спокойствие и верность долгу, сама суть страны Восходящего Солнца, воссозданная игрой целого оркестра, ушедшего вслед за своим даймё по углям из флейт и кото - и многие, многие другие музыканты, талантливые и бесталанные, проходили перед басистом, создавая реальности и их осколки, живые и застывшие, режущие глаз и ощутимые до предела. Каждый фрагмент и каждая следующая дверь что-то обрывали внутри Джонни, и в новом, опустошенном нем, рождалось, наконец, понимание.
С таким пониманием при жизни становятся либо святыми, либо маньяками. Или даже звездами, если хватит таланта, и еще упорства, чтобы преодолеть вязкую кашу материальной вселенной. А здесь... здесь оно уже само по себе давало крылья.
А вот расширения словарного запаса - не давало. Поэтому, когда Джонни попытался объяснить Стэну, что именно до него дошло, членораздельные реплики, которые у него после титанических усилий более или менее получились, можно было пересчитать по пальцам.
- Ну да, примерно так, - Стив Смит вышел из своей двери и кивнул басисту, когда тот все же изложил Стэну свое предположение, - с тех пор, как Он закончил тот семидневный сэйшн, нам приходится отдуваться за Него. Но никто не жалуется, веришь? Это совсем не плохой способ продолжить себя, я так думаю.
- Спасибо, Стив, - Стэн, как показалось Джонни, кивнул индейцу несколько нервно, - нас уже ждут. Удачи.
- Стэн, - окликнул Смеющийся Гризли гитариста, когда тот уже тащил Джонни за собой.
- Да, Стив?
- Она хотела мой нганга. Боялась завести свой — и была достаточно глупа, чтобы решить, что может получить что-то от чужого духа. Боюсь предположить, где она сейчас. Но всегда готов рассказать тебе, как ТЫ можешь это узнать.
- Спасибо, Стив. Я запомню. Не сейчас, но... может быть, попозже... я подумаю.
- Да уж. Но лучше будет, если ты перестанешь впредь терзать себя вопросами обо мне. Они тебе... мешают.
- Хорошо, Стив. Удачи, Стив.
- Удачи, Стэн. Хорошо вам сыграть.
- Вы о чем? - спросил Джонни у Стэна, когда они свернули из коридора обратно в гримерку.
- Перестань терзать себя этим вопросом. Он тебе мешает. - огрызнулся Стэн, и тут же сменил выражение физиономии с подавленного на демонстративно бодрое. Даже дружелюбное, - Здорово, ребята!
Оказывается, в гримерке их уже ждали — хрупкая девушка в закопченном белом платье, мелкий юркий тип, непринужденно прокручивавший под четвертым позвонком загнанные туда барабанные палочки и гротескно худой парень с абсолютно целой электрогитарой и зеленым волнистым хайром аж до пояса. На немой вопрос Джонни он откинул с затылка темнеющую к корням зеленую копну и продемонстрировал аккуратную пробоину в черепе. Джонни не стал уточнять, чем именно она была сделана.
- Это тот самый басюка Джонни из твоей группы? - с интересом спросила девушка. Джонни невольно подумал, не лишает ли смерть его возможности в свободное от творчества время...
- Не лишает, - фыркнул ударник, - а то бы тут все давно со скуки подохли. Но думать все же советую потише. Некоторым такая откровенность не по душе.
- Тот самый, Хелен, - ласково кивнул ей Стэн. На мгновение его взгляд подернулся той же дымкой, какую Джонни успел заметить во время разговора со Смеющимся Гризли, но гитарист быстро взял себя в руки, пружинистым шагом выдвинулся на середину гримерки и бодро рявкнул: - А теперь - марш все с койки!
Банда брызнула с дивана в разные стороны, и Стэн потащил его на себя, чтобы достать из-под сиденья гитару в красном чехле, заляпанном пивом. Он открыл чехол, и Джонни убедился, что шестая струна и вправду отсутствует. Точнее, присутствует — но не на гитаре, а на шее Стэна, туго намотанная на нее как на некий гротескный колок.
Джонни представил себе гитару, на которой могут быть такие колки — с волосатыми лихими головами вместо ручек, с гладкими костяными порожками ладов... его уже в который раз за посмертие передернуло. Тогда, чтобы стряхнуть неприятное ощущение, он взялся за свой бас, и в тот же самый момент, будто дождавшись сигнала, банда, как единый организм, пришла в движение. Ударник выхватил из горла палочки, гитары как по волшебству оказались в руках Стэна и зеленоволосого, а Хелен просто распахнула розовую дверь и шагнула вперед, в обжигающую серую муть.
В обжигающую серую муть дымов на сцене. Остальные двинули за ней, обгоняя Джонни, который жмурился, пытаясь справиться с ударившим в глаза светом, свежим ветром и знакомым шумом толпы, настырно лезущим в уши. Наконец он тоже шагнул вперед - уже подключенный к усилителю, с проводом, протянувшимся к деке верного "Тандера". Гитаристы переглянулись, Хелен встала к микрофону. Ударник резво прыгнул за установку и дал отсчет.

Тк. Тк. Тк-тк-тк-тк!

Эту вещь они не играли с тех пор, как удавился Стэн. А вещь была убойная, «Сирены» переступали через себя, чтобы расстаться с ней — в память о гитаристе, который всегда рвался куда-то дальше. О чокнутом парне, при жизни часто шутившем, что «музыкант, играющий партию этого паршивого городка, напропалую лажает».
Джонни рубил свои шестнадцатые, не жалея медиатора. Бас вставал пульсом города и трассы, ударные — его основой, гитары вливали потоки силы, а неожиданно низкий и сильный голос Хелен ложился на звук глубокими сочными красками. Живое, дышащее пространство, похожее одновременно на Токио и Денвер, вставало перед музыкантами, там, где в фан-зоне только что крутилась и дышала холодом мутная пустота. «Действительно, неплохой способ продолжить себя», - подумал Джонни, - "А ведь мог бы и просто сторчаться".