То, что было

Облако вскрылось, как вскрывается на реке лёд и из образовавшейся полыньи вынырнула безобразная голова чудовища. Оно выползало нарочито медленно, сверля меня невидящими глазами; в тёмно-сером призрачном теле время от времени промелькивали красные огоньки. Его уродливое тело тянулось и наползало на меня, сквозь него просвечивались только что высыпавшие звёзды, и зрелище это одновременно ужасало и завораживало меня. Я стоял, не в силах сдвинуться с места.
Тварь подошла вплотную и стала меняться. Её контуры расплывались и обволакивали. Вскоре я находился внутри ядовитого облака. Было трудно дышать…
Не знаю, сколько времени я провёл в забытьи. Когда очнулся, никакого дракона не было. Высокое горное солнце грело камни, где-то совсем рядом шумел водопад. Струи падали с небольшого уступа, сверкая ореолом сверкающих брызг.
Я повернул голову и смотрел, смотрел, смотрел на движущуюся стену воды. Из сотен прозрачных капель (в моём ли только воображении?) складывался силуэт молодой красивой девушки.
Я не заметил, когда сомкнул веки. Полусон-полуявь вышивали странные узоры в моём сознании. Грань между сном и действительностью была настолько неразличимой, что трудно понять, где кончается одно и начинается другое.
Я вновь открыл глаза. Тело ныло и болело. Казалось, на нём не осталось ни единого живого места и, когда я попробовал подняться, тут же оставил эту попытку. Чувствовал себя совершенно беспомощным. Слышал чьи-то тяжёлые шаги – они приближались, а я никак не мог разглядеть их обладателей и строил совершенно фантастические предположения.
Два чёрных гиганта, заросшие густой свалявшейся шерстью, приблизились и склонили надо мной свои головы. В больших нечеловеческих глазах я прочёл любопытство. Я попытался пошевелиться, чем немало озадачил их, и теперь на лицах незваных визитёров отразилась сложная гамма чувств, среди которых я не без удивления отметил сочувствие и сострадание. Лицо одного из лагов (а это, несомненно, были они) исказилось так, будто он ощутил мою боль. Огромные руки подняли меня. Я пробовал сопротивляться, но тут же потерял сознание.
Пришёл в себя в обширной каменной зале, словно пасть древнего монстра, усеянной зубами сталактитовых и сталагмитовых колонн. Они срастались, образуя сталагнатовые столбы, и в скудном свете, проникающем откуда-то сбоку, должно быть, из входа в каменный мешок, место моего теперешнего пребывания представлялось ча-щей сказочного леса, состоящей из погибших, высохших стволов.
Я лежал на постели из трав, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Отсюда мог видеть только часть стены и свода, и рассматривал их причудливые изгибы, полости и ниши, заполненные полумраком. Неожиданно взгляд мой остановился: на самом верху стены, среди матовых глянцевых потёков, напоминающих застывшие струи дождя, словно из раскрытого окна на меня смотрело лицо девушки. Контуры его, образованные сложной системой выпуклостей и выбоин, игрой света и тени, мгновенно исчезали, стоило отвести глаза. И не сразу я находил их вновь.
Тишину подземных чертогов нарушали только мерные удары капель, но чувствовалось, что я не один. Кто-то незримый присутствовал здесь, совсем, казалось, рядом и со временем я научился улавливать едва слышимые звуки: звон стекла, шуршание стеблей и листьев, трение дерева о дерево и хруст – будто кто-то перемалывал травы в деревянной ступке. Временами я различал его неторопливые шаги, перемежавшиеся бульканьем и шипением.
Невольно я задумался, куда и зачем принесли меня лаги, но не находил ответов на свои вопросы. Испокон веков лаги выращивали соро и яз и не отличались особенным любопытством. Однако в последнее время они стали проявлять не свойственные им ранее коварство и враждебность.
Что-то скользкое и влажное проползло возле меня, коснувшись раскинутых в стороны рук, а потом я услышал музыку – плавные переборы струн и переливы сотен хрустальных колокольчиков. Зелёно-сине-голубые отражения пробежали по стенам и своду пещеры, словно блики от поверхности невидимого озера. Мне стало страшно. Я снова услышал шаги. Теперь они приближались.
Шаги замерли и вскоре откуда-то из неопределённости выплыло седобородое лицо старца. Затем появились его руки, державшие две деревянные чаши.
-Сядь! – бездонные всепоглощающие глаза в упор смотрели на меня. – Пей! – голос старца был добрым и властным одновременно.
Я медленно выпил сначала жёлтый, а затем и красный напиток. Один из них оказался немного солоноватым, другой – терпким и вяжущим на вкус. Я почувствовал слабое покалывание, которое потом усилилось, и в эти точки на моём теле стала вливаться энергия. Боль внезапно ушла, словно растворившись в её потоке.
-Где я?
-Меня зовут Мидий. Ты находишься сейчас в моём жилище.
-Мидий?! Отшельник?! - в ужасе воскликнул я.
-Ходят нелепые слухи обо мне, что я провожу над лагами эксперименты, меняющие их сущность. Это не так. Я всего лишь изучаю их, пытаюсь понять, научить грамоте. Лаги – они как дети…
-Лаги никогда не умели ни читать, ни писать Они и говорят-то с трудом, – перебил его я. –С помощью нескольких десятков слов.
-В последнее время они сильно изменились.
-Бесспорно. Причём в худшую сторону. И это невозможно не заметить!
-Ты видел дракона, – сказал Мидий. – Первые драконы появились на моей памяти лет сто назад. Поля мертвели от их дыхания, мелели и пересыхали некогда бурные потоки и многие женщины становились бесплодными. Население страны резко сократилось. Ты думаешь. На лагах это не отразилось?
Я не смог возразить ему.
-Так вот: я был внизу и видел сотни тысяч дымов, исходящих из высоких труб. На небе они собираются в ядовитые облака, из которых появляются монстры.
-Выходит, они не живые?
-Они не более живые, чем, скажем, камень или облака, гонимые ветром.
-Так что же, мы обречены? Невозможно же, в самом деле, сражаться с облаками!
-Сражаться? Зачем? Понять, познать законы мироздания, проникнуть в суть вещей и научиться пользоваться своими знаниями – вот путь к свету. Но знания, подкреплённые опытом, могут привести в мрачную бездну, на самое дно отчаяния. Когда-то, много тысячелетий назад, случилась страшная беда. Небеса горели в последней войне и воздушные колесницы падали на землю. В междоусобных битвах погибли очень многие, и всё это произошло по вине одного из них. Он был последним императором анов и звали его - Люцифер.
-«Люцифер» – означает «несущий свет»?
-Да, свет. Но потом он стал считать свет оборотной стороной тьмы, а зло – изнанкой добра.
Туман, окутавший стены пещеры, казался плотным и осязаемым на ощупь, однако, когда я вытянул руку, чтобы дотронуться до него, пальцы не встретили преграды. От моего ли прикосновения или подвластный неведомым силам, туман стал рассеиваться, оседать. Теперь перед глазами возникли живые картины. Я видел, как вырубленные в невысоких откосах каменной чаши скамьи заполняли аны; я слышал их возбуждённые голоса. Взгляды анов внезапно устремились вниз, на дно котловины. Но с мое-го ложа было не различить причины их пристального внимания.
-Ты можешь подойти поближе и рассмотреть, – сказал Мидий.
Я сделал несколько шагов и обернулся. Голова закружилась. Я увидел себя лежащим на прежнем месте.
-Не бойся! – звенел в голове голос старца. - Происходящее – лишь плод твоего воображения.
Я прошествовал на трибуны и коснулся плеча одного из многих, собравшихся здесь. И опять рука моя встретила пустоту.
-В действительности их нет здесь, – снова услышал я в своём мозгу. – То, что ты видишь, происходило много тысяч лет назад.
Я глянул вниз и увидел двух странных зверей, дерущихся между собой. Одно существо походило на огромную, вставшую на дыбы жабу, покрытую роговым панцирем, усеянным множеством шипов. Другое отдалённо напоминало гигантскую крысу, покрытую бронёй. «Крыса» нашла слабое место в обороне соперника, острые клыки пронзили шею «лягушки», густой фонтан крови хлынул на арену. В следующее мгновение дно каменной чаши вновь покрылось яркой зеленью трав.
-Таких животных никогда не существовало, – пояснил Мидий.
Потом на арене появились два ана. Первый сжимал в руках рукоять тяжёлого топора, другой – заострённый кованый прут. Я с ужасом наблюдал за смертельной схваткой их и с изумлением обнаружил необычайное сходство их с сидящими рядом.
-Это всего лишь тени, – в словах старца послышалась грустная ирония. – Тени теней. То, что ты видишь, происходит в их воображении. А так эти двое – хорошие соседи, добропорядочные граждане…
Я видел ещё смертельные схватки женщин и мужчин, сражающихся попарно и группами, видел сатиров, насилующих русалок. Я устал угадывать в них лица окружающих, меня мутило от вида оргий и крови. Я обхватил голову руками.
-Зачем вы показываете мне это?
-Знающий вооружён, - коротко ответил Мидий. – Границы между злом и добром настолько размыты, что порою не замечаешь, когда одно переходит в другое. Во время правления Люцифера исчезли болезни, продолжительность жизни увеличилась до семисот лет, анам открылись многие тайны природы. Им нечего стало желать, и они стали завистливы и раздражительны. Театр иллюзий, призванный служить развитию воображения и духовности, превратился в источник зрелищ, которые становились с каждым днём всё более жестокими и кровавыми.
Император не мог более оставаться безучастным, и однажды аны обнаружили информационные каналы перекрытыми. На следующий день разъярённая толпа ворвалась во дворец и, не найдя в нём ни одного живого существа, словно стихия, разметала всё до основания. Утром многие не застали в живых своих друзей и родственников. Казалось, все они умерли от сердечного приступа. Анов обуял ужас, кто-то из них проклинал Люцифера, кто-то каялся.
Несколько дней две армии стояли друг против друга, то сближались, то расходились. Воины то с одной, то с другой стороны переходили на сторону врага. Наконец приказ был отдан и в багровых лучах заката закружился ураган смерти.
Когда весть о Последней битве достигла известных пределов мироздания и в Страну Света вернулись отшельники – хранители знаний и странники из других миров, всё было кончено. Но Люцифера и его ближайших сподвижников не обнаружили ни среди живых, ни среди убитых. Они будто растворились в холодном воздухе утра…
Полагают, Люцифер спустился вниз, на землю, по которой бродили тогда первобытные племена.
-Ведь его больше нет? – спросил я.
-Люцифер не умер, – был ответ. – Он растворился в информационном поле планеты, и я даже не берусь судить, насколько глубоко это проникновение. То, что происходит сейчас, - эхо той далёкой трагедии. Мудрец говорил: «Что наверху, то и внизу». Смотрясь в зеркало, прежде всего видишь себя. Да, ты прав, - невозможно воевать с облаками. Будучи слепым, невозможно увидеть мир. Именно поэтому я здесь и пытаюсь сделать хоть что-то. Здесь положен рубеж между реальным миром и миром воображаемым. И, мне кажется, я могу проследить замыслы «Зодчего теней», как он любит себя называть. Я занялся исследованием лагов, ибо, мне кажется, такой ход событий неминуемо ведёт к вырождению анов, а, возможно, и людей. В этом случае «снежные люди» должны будут восполнить образовавшийся пробел.
Некоторое время мы сидели молча. Старец рассказывал свою историю, а я не знал, верить ему или нет...Неожиданно меня стало подташнивать, голова закружилась.
-Ну всё, - заключил Мидий. –На сегодня хватит. Ты ещё очень слаб. Тебе необходим отдых.
-Откуда вы знаете, плохо мне или хорошо?
-Я вижу ауру, – пояснил он. –У тебя три перелома и многочисленные ушибы. Я стану отпаивать тебя травами, лечить мазями. Но кости срастутся только через две лунных четверти.. Хочешь ты этого или нет – придётся немного погостить у меня.
Он повернулся, собираясь уходить...
-А музыка, она откуда?
-Вода, – ответил Мидий. Она перетекает с быстро меняющейся скоростью полости и отверстия в скале, создаёт различные по высоте и тембру звуки.

Старик приходил три раза в день. Он приносил еду и питьё, умащал мазями больные места, подолгу водил руками над телом и нашёптывал странные слова. Часто он беседовал со мной и оставил несколько книг. Я просматривал строки помногу раз, однако смысл прочитанного неизменно ускользал. С трудом я воспринимал две-три страницы и закрывал попавшийся под руку том. Внимание вновь переключалось на стену, где естественные углубления и трещины превращались в портрет прекрасной девушки.
Проводя долгие дни в освещённом свечами круге, я не переставал интересоваться тем, что находилось за его пределами. Я пытался вглядываться в темноту, но зыбкие тени плясали, качались из стороны в сторону, неизменно обманывали меня. Однажды я не выдержал и пополз туда, где, предполагал, должен был находиться выход.
Здесь ещё лежал наметённый вчерашней пургою снег и я, царапая пальцы об острые сколы каменных выступов, подтянулся и выглянул наружу. Яркий свет едва не ослепил. Внизу лежала поляна, полная цветов. Чуть поодаль, по её краям, в завораживающем беспорядке громоздились камни, рядом гремел водопад. Ветер колыхал травы; за смежёнными веками они представлялись лёгкой рябью на зелёной поверхности озёрных вод. Залюбовавшись открывшимся пейзажем, я хотел продвинуться ещё немного вперёд. Боль, неожиданно вступившая в правую ногу, спасла мне жизнь.
Мутная пелена затуманила взгляд, и я так и заснул у окна, ошибочно принятого за порог пещеры. Тут позднее и нашёл меня Мидий.
На следующее утро он показал другой вход, предварительно соорудив для меня что-то вроде костылей.
-Ты ещё очень слаб, – сказал старец. – Тебе заново предстоит научиться ходить. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя моим пленником, поэтому эта дверь всегда будет открыта.

Лестница вела вниз, по освещенному масляными светильниками коридору. Поворот налево, опять спуск и вот я увидел свет. Я долго стоял, прислонившись спиной к граниту, и из-под руки смотрел на жёлто-белое солнце. Чистые воздушные потоки овевали моё тело, наполняли лёгкие.
Бело-голубые, словно созданные из света, вершины заслоняли горизонт. Горы смыкались, закрывали друг друга; склоны, сверху припорошенные снегом, подставляли солнцу неровные сине-зелёно-серые бока. В какой-нибудь сотне метров от меня величавые сосны спускались к воде, а с другой стороны им навстречу сбегали молодые, кудрявые лиственницы. Берега небольшого горного озера с двух сторон были покрыты зарослями кустарниковой берёзы. Под ногами, замыкая круг, будто доспехи поверженных каменных исполинов, лежали курумы.
Я глядел на серую ленту водопада, наполовину скрытую деревьями. Стена воды вдруг приблизилась и, на короткое время, в сверкающих струях я увидел знакомое девичье лицо. Её серо-голубые глаза с удивлением посмотрели на меня, и тут всё исчезло. А я стоял и не мог понять, что же случилось со мной…
Я приходил сюда снова и снова, внимательно всматривался в силуэты деревьев, в лица камней. Я садился на один из валунов, подолгу рассматривал отражения в озере, слушал гул разбивающейся об уступы воды. Но ничего не происходило.
Мидий почти вылечил меня: раны больше не болели, нога и крыло срослись. Я мог бы уйти отсюда, но не хотелось покидать этих мест. Странное чувство одиночества поселилось в душе, и я не знал, что с ним делать.
Старик не торопил. Я путешествовал с ним к лагам; стал присматриваться к ним и понял, - существа эти во многом похожи на нас. Я подавал пробирки и реторты, когда Мидий ставил опыты, и многому научился у него.
Настал день, когда я решил вернуться в привычный мир. Думалось, в последний раз сидел вот так, на корточках, прощаясь с горами и деревьями. Тело оторвалось от камней. Я парил над поверхностью озера, почти касаясь ступнями воды, поднимался над ёрником, над соснами. На вершине белка заметил фигуру в белых одеждах. Я не мог разглядеть её издалека, но каким-то образом знал, кто это.
Вскоре я оказался рядом. Девушка вздрогнула от неожиданности.
-Кто вы?
-Меня зовут Ник. На меня напал дракон и Мидий лечил меня. Его пещера находится здесь, неподалёку.
-Мидий?! – в её глазах мелькнул страх.
-Он совсем не такой, как нам о нём говорят. Совсем не такой.. . пещере я видел ваш портрет.
-Откуда он мог там взяться? – удивилась она.
-Не знаю. Собственно говоря, портрета, как такового не существует: линии трещин и теней непонятным образом рисуют одно и тоже лицо. Ваше лицо.
-Этого не может быть!
-Может. Идёмте, я вам покажу.
-Никуда я отсюда не пойду!
Наши взгляды встретились. С замиранием сердца я рассматривал лицо девушки, а она глядела на меня.
-Извините, я, может быть, говорю нескладно, но… Я впервые увидел вас у водопада много лун назад. Тело моё тогда изнывало от боли, и я решил было, что вы привиделись мне. Не знаю, говорил ли кто-нибудь вам, как вы красивы? У вас должно быть чудесное имя.
-Ауни – произнесла она и полетела вниз, в снежную пропасть...
Я устремился за ней. У самого дна мы снова взмыли ввысь, миновали ещё одну страну занесённых снегом пирамид и опустились на берегу озера, окружённого горами и сверкающей голубизной.
-Тебе нравится здесь? - спросила Ауни.
-Мне нравится тишина, - ответил я.
Мы лежали на облаке, над нами проплывал другой облачный слой, а вдалеке, над высокими горными хребтами, сгущались чёрные тучи.
-И тут тебе нравится, Ник?
-Мне нравится всюду, где есть ты!
-Ты странный, Ник. Тебя слишком долго не было. За это время многое переменилось. Женщины, которым пришло время рожать, опять принесли мёртвых младенцев. Старейшины постановили: всем женщинам и девушкам совокупляться как можно с большим числом мужчин. Тех, которые сопротивляются, берут силой. Я не хочу, я не могу так! Они ищут меня повсюду!
-Ничего, Ауни, мы обязательно что-нибудь придумаем! – заверил я.
Мидий нашёл заброшенную пещеру и помог нам устроиться в ней. Здесь было, конечно, не так удобно, как в солнечных небесных городах, но безопаснее.

И всё же они выследили нас.
Собирая чернику на поросшем соснами склоне, я много раз оборачивался. Обжигающие струи водопада ласкали тело Ауни, и трудно было оторваться от его созерцания. Накупавшись, она не спеша вытерлась, обернулась в белое. Я отвлёкся на какое-то мгновение – нашёл густо поросший ягодами куст.
Сердце кольнуло предчувствие. Я повернул голову и обмер: из-за горы вылетели трое анов. Они подхватили девушку под руки. Взмыли вверх. Бусинки черники выскользнули из пальцев. Камень лёг в почерневшую ладонь.
Вскоре я догнал их. Брошенный камень вместо плеча угодил в висок и, поражённый, я смотрел, как мёртвый ан исчез в ледовом разломе. Крик ужаса и боли застыл на его губах. Узкое лезвие блеснуло в руках Ауни, поймав солнечный луч, и по самое основание погрузилось в грудь другого ана. Третий исчез так же внезапно, как и появился.
Я обнял девушку. Она дрожала. Одежды её были в крови.
-С тобой всё в порядке, Ауни?
-Теперь мы изгои, Ник! Теперь мы – преступники! - ответила она, едва сдерживая слёзы. – И нас непременно найдут.
-Не найдут! – сказал я.
-Ник, что ты решил? – испугалась девушка.
-Надо идти вниз, к людям. Аны никогда не станут там искать.

-Ты хорошо подумал? - спросил Мидий.
-Мы опять прячемся уже четыре месяца. Аны выследили нас один раз, найдут и в другой. Нужно покинуть эту страну. Мы искренне сожалеем о случившемся, но ничего изменить нам не дано.
-У людей свои законы. Вам придётся всему учиться заново. И ещё: там, внизу, другие понятия о возрасте. Вы оба будете выглядеть детьми.
-Вы думаете, это должно нас остановить? – вмешалась Ауни. – Я знаю одно – мы должны быть вместе. Аны непременно разлучат нас и заставят забыть друг друга.
-И вы хотите чтобы…
-Да, – перебил я. – Мы готовы заплатить эту цену. Мне кажется, наша любовь стоит того, чтобы отдать за неё крылья.
-Может быть, следует подумать ещё раз? Так важных решений не принимают.
-Извините, у нас для этого нет времени, – снова вмешалась Ауни. –Что сделано, то сделано. Обстоятельства давно всё решили за нас. И, если вы не готовы нам помочь что ж, придётся самим проделать это друг с другом.
-Хорошо, – сказал Мидий. – Я помогу вам, – он смахнул большим пальцем непрошенную слезинку. – Просто я, наверное, очень стар и успел полюбить вас.

Горы… Мы спускались по узкой тропинке, камешки вырывались порой из-под ног, стучали по гранитным стенам. Непривычно было идти по твёрдой поверхности, ежесекундно рискуя сорваться вниз, разбиться насмерть. Тело требовало полёта, ощущения невесомости, власти над окружающим воздушным пространством. Вместо этого приходилось терпеливо и осторожно передвигаться, перелезать через завалы и огибать выступающие глыбы. Трещины, ручьи и чахлые ветви растущих на скалах кустарников то и дело преграждали нам путь. Вечерело. Мы явно не рассчитали время, и темнота грозила вот-вот поглотить нас.
А где-то, совсем рядом, лаяли собаки, и пахло дымом. В наступивших сумерках я различал неясные контуры домов. До них было рукой подать, но на этом месте дорога обрывалась. Там, внизу, лежал снег. Насколько он глубок, можно только догадываться.
Горы гудели. Гул нарастал. Ауни прижалась ко мне: нам обоим стало страшно. Мы взялись за руки и сделали шаг в пустоту.