Как много в этом звуке...

Мы только познакомились с Наташкой, а она с родителями поехала в Евпаторию. Отдыхать.
Я, как человек уже глубоко влюбленный, увязался за ними.
Наташка с папой и мамой жили в доме, а я снял себе местечко в сенях соседнего дома под лестницей.
С Наташкой мы уже иногда целовались, и мне можно было ходить с ней за ручку. Я, конечно, пытался её убедить, что гораздо лучше... Но она была непоколебима! Я мучился и маялся, но ничего не поделаешь! Асисяй...
Хозяйский сын, - алкаш и бабник, - каждый день-через день... женился! Мне на зависть!
Был он неказист, но снимал баб в санаториях - влёт!
Те бросали свои санатории, и приходили жениться!
Во дворе накрывался стол. Родители, гости, соседи... Человек 30 за столом. Это была, типа, свадьба!
- Мама, батя! Я женюсь! Это Катя! Из Мангнитогорска.
- Слава Б-гу, сыночек! Давно пора остепениться, - трогательно напутсвовала мама.
Сын произносил тост о поразившей его насмерть любви, все кричали горько... Догорала заря...
Он вел невесту мимо меня в свою коморку, и женился там час-полтора...
Утром на весь двор раздавался крик:
- Пошла отсюдова нахер! Сука поганая! Ты шо мине сказала!
С этими словами невесте вслед бросался чемодан, и она возвращалась к себе в санаторий...
Безутешный жених до вечера пил, а утром шел на охоту за новой невестой.
В этот вечер он привел огромную девушку! Росту в ней было метр восемьдесят, а весу тоже очень много! Не меньше 7-8 пудов!
Она пришла с чемоданом строить новую семью.
Традиционный стол гостеприимно орал: "Горько, горько"...
Потом началось то, что редко бывает в Евпатории: пошел дождь. На счастье.
Жених пригласил невесту в опочивальню (я ни разу не видел, чтобы там постель менялась...). А чтобы спасти от дождя пригласил и своего друга. Такого же алкаша, как и он сам...
Они зашли в свою коморку, а я лег под лестницей в сенях. Обычно, я приходил, когда молодые уже рассчитались друг с другом по супружеским долгам, но теперь-то лил дождь.
Вдруг я слышу:
- Ой, Толечка! Шо-то мне с сердцем плохо! Жмёть и жмёть!
- Ничё, я те сейчас от сердца всуну - пройдет, - нежно утешил её молодожен. Он владел единственным методом нетрадиционной медицины...
Через десять минут приступ, очевидно, закончился, и невеста почувствовала себя лучше... Даже хихикнула.
- Давай, Серега, ты теперь, - дал добро  Толя, на продолжение и закрепление кардиологического эффекта...
Дождь не утихал. А я, давно не топтаный, страдал и мучился, проклиная свое интеллигентское происхождение. Заснуть не мог. И уйти некуда: ливень!
В это время дверь из коморки открылась, и мимо меня прошла тенью огромная женщина со всеми своими неоспоримыми прелестями! Ярко отсвечивала белоснежная, огромная, как парадная дворцовая лестница, жопа (извините, другого слова нет)!
Я испытал прилив животного грубого, хамского желания. Я почувствовал себя быком, озверевшим от злости! Мне было даже все равно, что она только что с двумя алкашами... В моем воспаленном мозгу созрел уже, залитый шальной кровью, план завалить её на свой топчан, когда она зайдет обратно в сени...
Но она тем временем вышла за дверь сеней, там присела, и я отчетливо услышал, что она очень громко писает. Такой шум струи я слышал только когда-то на ферме! Так громко писают только коровы и лошади... Это продолжалось очень долго, и закончилось неестественно громким пуком, глухим размашистым, как весенний гром. С переливами и затухающим рокотом.
Этого моя тонкая натура выдержать уже не смогла.
Я повернулся к стене, и уснул глубоким целомудренным сном праведника.