obvious

В его почти 42 он казался человеком, удивить которого было нечем, в этом измерении точно, добавил бы он. Все, что могло случиться хорошее, с ним уже случалось. И не один раз. Так по крайней мере считал он сам.
 Не заметить его было не просто. При росте 186 чрезмерная худоба в противоположность болезненной выдавала внутреннюю нескончаемую энергию, которая если исходит, то глубоко по-мужски. Длинные ноги шагали широко и уверенно. Пепельный негладкий волос скрывал седину, та же дымчатость застилала отцветшие глаза с вечным прищуром вследствие астигматизма и еле различимыми у основания как будто отстриженными ресницами. В его аристократичном облике было что-то от хищника, выследив свою… добычу, всегда готового к прыжку.
 В нем было много ума, безразличия к жизни, что, несомненно, притягивало женщин. Он их знал, ощупывал взглядом , перекидывался парой фраз и выносил вердикт. Иногда вслух.
Когда его энтузиазм в отношении легкомысленного пола, казалось, иссяк, он подобрался к ней близко. Совсем случайно. Общая знакомая устраивала легкую вечеринку у себя дома, там они в такт «The road to hell» двигали ногами под столом, сидя напротив друг друга и в общем гуле не имея возможности признаться друг другу, что их встреча здесь - забавное совпадение представлений каждого о своей половине.
 Ей шел 24-й год. Она только что прошла увлечения дзен-буддизмом, Сэлинджером, еще свежо было главное ее приобретение – мудрость «не- привязки» к чему бы то ни было.
 Их следующие попытки сблизиться проходили в форме бесед. По телефону. По утрам они раздельно пили шоколадный кофе и думали друг о друге. Почти одновременно набирали номер и слышали частые гудки… Его вкрадчивый голос разносился мятной волной по ее телу, она ощущала себя чрезвычайно независимой и роковой.
 Увидевшись наконец в укромном местечке с изумрудным видом на озеро, они мало говорили. Она смотрела на сигарету в его бесконечных пальцах и хотела лишь трогать его, касаться тонкого с горбинкой носа, узких синеватых губ с неизменным налетом иронии, уставших опущенных век.
 Потом она приезжала к нему. Утром. Попить кофе. Не успевала закрыться входная дверь, он сжимал ее хрупкие плечи жилистыми руками, больно целовал шею, жадно втягивая запах ее кожи и непослушных волос…
 «От тебя веет холодом. И смертью»,- улыбаясь , сказала она как-то, сидя у него на коленях в кресле и разглаживая врезавшиеся безжалостно складки на его лбу. А он продолжал погружать ее в свое прошлое, бережно, часто смеясь, что покоряло и раздражало ее одновременно. Живущий вчерашним теряет шанс увидеть будущее, - разрывался ее мозг.
 Той ночью он умер. В ее сне. Она отчетливо осознавала его отсутствие и долго плакала. Пока не зазвонил будильник. Как обычно, в 6.30. Полуоткрыв липко-влажные глаза, она судорожно старалась вспомнить только что виденное; не имея сил подняться, задремала с мыслью, что он, ее хороший, теперь будет жить вечно.
 Вечером они выгуливали в бездыханном парке его 5-месячного бультерьера. « Эти, - он бросил не без нежности взгляд на своего белоснежного друга, - лучше людей». Она кивнула.
 Ноябрь печалил ее, и именно тогда у нее появился другой, который твердил о любви, был порывист и не отходил от нее ни на шаг.
 Она все хотела объяснить ему, хорошему, но не хватало времени. Другой ворвался, как вихрь, в ее несуетливый распорядок, заслонив собой все ее ‘до’.
 Однажды телефонный звонок застал ее дома. Это был он. В своей спокойной манере осведомился о ее делах, « ты не соскучилась?»
« Мы обязательно поговорим, но не сейчас, меня ждут, убегаю…» - уже в дверях кричала она ему в трубку.
 Вернувшись под утро в свою большую пустую квартиру, она почувствовала необходимость услышать его, во что бы то ни стало, немедленно.
 
 Уже стемнело, снег сыпался мелким сухим горохом, когда он, дозвонившись до нее, спустился купить сигарет. До дома он так и не дошел, едва отойдя от ларька, был убит. Единственным выстрелом...в сердце.
 В его прошлом, видимо, оставалось немало смешанных черно-белых мазков.