Психоделические стихи

В большинстве стихов мои соавторы: Анькис и Дана-Лилу.


       По идее, здесь должно быть название.

Белые конечности между проволокой.
Мне сейчас станет плохо.
Срочно продам, срочно куплю.
Я – не могу, ты – не могу!
Зеленый глаз посредине неба
Пугающе смотрит туда, где я не был.
А я ищу знакомый голос цвета черной нити,
Что выпал из уст царицы Нефертити.
Нам подарили емкость с воздухом, цвета ядовитого панка.
А рядом низвергает звук малиновая собака.
Волосатые твари наш мир просрали.
Мы – один из них
       Мы – один из них
       Мы – один из них!
Мы идем мимо «тут», сидим мимо «там»,
В розовом кармане умер гиппопотам!
Я сижу на грани зеленого мира.
Между этим миром и миром эфира,
Черный паук вгрызся в мой хвост,
А моя душа хочет гнилого кефира.
Мистер Судьба допил свое пиво.
Теперь он хочет смерти себе, и всему миру.

       Чушь смешной проползающей крыши.

В пыли валяется черный квадрат.
Здесь пил Маяковский, и пил Сократ.
Время стекает с Панковой скамейки,
По ней бежит крыса, цвета лысой идейки.
Рогатые свиньи нас атаковали,
Те, кто здесь пили – от нас бежали...
 Но там, над пропастью миров,
 Где несет от котов,
 Им не лучше.
Нам лучше. Мне лучше. Мне хорошо. Мне плохо.

Серебристые листья умирая, взлетают.
И кто-то снова меня здесь бросает...
Старое проклятье подворачивает мне ногу.
Мимо летят крысы, и метят дорогу.
Лежа, я вижу муравейник синий.
И с неба по лестнице спускается Иней.
«Не может быть, что муравейник синий!» - говорит Иней.
Отпустив свой взгляд, много можно увидеть...

       По идее, здесь должно быть название.

Знаешь, друг, я тебе больше не верю.
Отовсюду ступают сомнения трели...
Время бьется о стены головой волосатой.
Я иду к тебе в гости, почему-то с лопатой.
Ты мне дверь открываешь, доверяя все так же...
Я тебе мило скалюсь, обнажая клыки...
Ты в последний раз меня обнимаешь.
«Зачем ты мне в сердце лезвие вонзаешь?»,
- удивленно ты глаза раскрываешь.
До последнего вздоха не понимаешь

Если не умирает влюбленный – умирает любовь.
Я боялся потерять чувства, пролилась кровь.

       По идее, здесь должно быть название.

Юбка подлетает,
Солнышко блестит,
Готы наступают,
Пиво водке мстит,
Градус подступает,
Мысли уплывают,
Солнце потухает,
Кто-то где-то спит.

       Гулливер был слишком большим.

Не вышло, Босс. Я лежал, и упал.
Синюю мышку я не поймал.
Сердце в стенке бьется руками.
Моя голова набита жуками.
Выключатель в голове давно не сработал.
Я молотком море угробил.
Латинский Спанч Боб вышел из лифта.
Пьяный он был, ему не до Свифта.
Гулливер был слишком большим.

По идее, здесь должно быть название.

Прокуренный взгляд, козлиная бородка.
Но рядом – какая-то страшная тетка.
Выпуская дым, он подает мне котенка.
Я улыбаюсь. Кричит эта тетка.
С другой стороны желудка котенка
Я вижу судьбоносного ребенка.
С детства он был укуренным панком.
Эликсир счастья нашел на чердаке, в банке.
Он лексир распивал и песни писал.
Ходил, смеялся, распространял радость.
Убила его какая-то гадость.
Мало крови осталось в его теле...
Эта история была в самом деле.
Радостный панк, умирая, смеялся.
Эликсир счастья Мескалин назывался.
Парень потрогал свою бородку...
И подумал: «При чем здесь эта тетка?»

       По идее, здесь должно быть название.

Дракула быть это не мог,
Ведь, парень съел с чесноком пирог.
И запахом свежим пленил красоту,
Квадратный и желтый помчался к кусту.


       По идее, здесь должно быть название.

Антисоциальные исполнители с Солнца
Травят своими препаратами нашу планету.
Секундное появление и ты до самого жизни конца
Станешь зависимым от этого света.

Это тепло разжижает нам воду.
Это свечение заставляет нас видеть.
Оно сотворяет нашу природу.
Это Солнце помогает мне выжить.

Прячусь в тени от проклятого зноя.
В наше время нет пророка – Ноя.
Солнце - не дождь. Ковчег не спасет.
Что породило нас, то и убьет.

Сожжены деревья – сожжены грибы.
Сгорели люди – сгорели грехи.
Мир вязнет в равновесии мрака.
Нет больше чувств... И никто не видит знаки.


По идее, здесь должно быть название.

Я вступила в нечисть паутинного смысла.
Вороне в небе особенно кисло.
Тот, у кого, достал своим бредом.
Мне теперь страшно, я не приеду.
Я не уверен в их направлении.
Вдруг они – дети готоистребления?
Мне осточертели их черные сказки.
Не одели ли они готичные маски?

Твари из Днепропетровска
       Твари из Днепропетровска
       Твари из Днепропетровска
       МНЕ ВСЕ ВРАЛИ!
(2ва раза.)

Самолетик, жужжа, летит по кругу,
Радуя глаз моему другу.
Телефон снова звонит, или мне кажется?
Вдруг все, кому я верила, такими окажутся?
Воображаемый друг не предаст никогда.
Лучше общаться лишь с ним, навсегда.

Твари из Днепропетровска
       Твари из Днепропетровска
       Твари из Днепропетровска
       МНЕ ВСЕ ВРАЛИ!
(2ва раза.)

       По идее, здесь должно быть название.

Я буду рада, если разберешь
Ты где тут правда, а где – ложь
Когда уж вымирает человек,
На мир взирая сей сквозь толщу век.
И задыхаясь им в последний раз
Твое дыханье требует от нас
Бессмертия в тылу ночном.
Но так ведь продолжалось день за днем...
И если тело превратиться в прах,
То суть твоя нам явится во снах.



       По идее, здесь должно быть название.


Карета, полная тумана
Заехала в цветник ума
Все заросли пообрезала
И съела часть всего добра
Бродила по зеленой мели
Искала синюю мечту,
На ней фараки громко пели
И Лермонтов нашел красу
Краса- красой, но от руля
Остался винт, а сам он,
Вначале дергался,
Как градусник,
Достигший полного нуля,
Украла Саша конопля,
Что на мосту валялась.
А Гетте мусор не нашел
Скурил болото и ушел,
Забрав и Фауста с собой
И всякий нечести изгой
Тут Пушкин высушил траву
Нашел Татьяну, коноплю,
И все продал он наяву,
Что стало мыслью Дарвину.
Теория его проста,
Как обезьяна так глупа,
Что ты и я, и я и ты
Все, обезьяны, мы пьяны.
И вот Ян Гус в прекрасный миг
Прекрасно проглотил свой фиг
Ногтем он ковырял стрелу
Изъял оттуда он муру.
Мир взялся за уши ногой.
Сейчас Онегин сам не свой.
А кто же будет сам собой,
Так задолбившись коноплей?
Он выпил теплого вина
И кучу разного добра
Потом занюхался рукой
И проклят был своей судьбой.
Могуч и зол он.
Ест он все,
Что ловит рано по утру.
И у него здоровый сон,
Хотя он ест муру.
Траву, грибы, цветы, кору.
Ну, что еще сказать?
На зуб ему положена
Всеядная печать.
И суть его награждена
Огрызком мудрого слона
Онегин вовсе заскучал,
Весь зоопарк он зажевал,
И в туалете долго спал.
Ну кто, скажите, виноват,
Что в животе его дыра,
Которую прогрыз солдат,
Который с детства был женат
На распрекраснейшей траве
Что у всех выла в голове.
И сам подумал он порой
Пора наркотики долой,
А то совсем уж унитаз
Мне стал практически указ
И туалет – он мне родной
Мир вне его мне стал чужой.
А Пушкин – друг бывалых лет
Сказал, что кайфа в этом нет.
Хотя он сам травою жил
И нюхал жизнь. И чай курил.