Отчаяние

 В голове проносились сотни мыслей, они были пустыми, но в то же время жизненно важными. Грустно было то, что я не мог выбрать одну из них, тем более не мог её озвучить, успокоить тебя и удержать. Всё: все проблемы, все обиды, вдруг навалились на мой язык противной вязкой массой. Я просто смотрел на тебя – на твои тёмные волосы, в твои чёрные глаза, и мне казалось, что ты всегда будешь так стоять передо мной, вот так, уперев кулаки в бока и изящно приподняв правую бровь. Но я ошибался. Вскоре твои прекрасные глаза наполнились слезами, губы задрожали – и это вполне хватило для того, что бы мной овладела паника. Самая настоящая паника, когда перед тобой рушатся города и жизни людей. Сейчас разрушалось что-то более ценное для меня.

 Ты только напоследок взглянула на меня, Боже, я никогда не забуду этот взгляд, и выбежала из комнаты. Я сполз на пол и уставился куда-то в угол комнаты. В ней стоял полумрак, был вечер, и иногда огни проезжающих машин оставляли блики на стенах. И тишина… Глубокая, неясная. Неестественная.

 Взгляд мой опустился на вещь, которую ты принес. В горле встал комок. Альбом был совсем новый, на чёрном фоне белыми буквами было написано «Friends». Я включил ночник и открыл первую страницу.

       Там была надпись «Что бы не случилось, будем ли мы вместе - воспоминания всегда будут доказательством того, что когда-то мы были хорошими людьми».

Под надписью мы были все впятером, нам по семь-девять лет, мы сидим в каком-то кафе, на краю снимка видно, как разговаривают наши родители. Мы все были очень счастливые на этой фотографии, я сидел, хохоча и тыча пальцем в своего лучшего друга. Эндрю не понимал тогда почему я над ним смеюсь, но на фотографии видно, что его лицо украшает зелёный кусочек крема. Тогда он казался мне жутко похожим на злого эльфа. Да и ты тут. Ты самая младшая и смущённо смотришь на нас, держа в руках какой-то листок бумаги. Твое лицо повёрнуто к нашим подругам Энн и Лиз, но смеющийся и робкий взгляд обращён к нам.

 Дальше были фотографии с дней рожденья, рождеств, пасх. Почему-то их вид навевал на меня дух лёгкой иронии, все они были одинаковые и невероятно счастливые, их слащавость не вызывала у меня ностальгического настроения. Всё было сделано… По-детски страдальчески. Эти тщательно отобранные фотографии, эти нарочито нетронутые графы комментарий к ним. В духе «Я не хочу показывать как мне грустно и не говорю об этом вслух, как сейчас».

 Ты всегда была такой. Ты всегда хотела, что бы за тебя додумывали. Ты даже дневник вела очень аккуратно, подбирая сравнительные обороты и тщательно обдумывая слова. Аккуратно небрежно. Да, я его читал. Человек ведёт дневник из соображений, что его кто-то обязательно прочтёт, скажешь не знала?

 Я снова раздражён. Когда я размышляю о тебе от этого чувства не деться, оно словно отвратительный слизистый червяк, который оставляет у меня в мозгу тысячи своих детей-личинок. Но что-то просыпается во мне, когда ты прикасаешься ко мне, неуверенно улыбаешься и радостно смотришь на меня. Чем больше я думаю о тебе, тем больше я понимаю, что ты фальшивка. Красивая, нетронутая. Одноразовая.

 И мои чувства к тебе… Всего лишь суррогат.

 Я страшно устал… Постоянно думать о ком-то, разбираться в ком-то. Разбираться в себе. Порой мне кажется, что чем больше я размышляю, тем сложнее становиться.

 Спросите кто я? Меня зовут Питер, мне 32 года, финансовый директор в паршивой фирме линии косметики, не женат. Имею двоих сыновей, однако после развода с бывшей женой добился от суда решения никогда больше не приближаться к ним.

 Отношения. Ненавижу это слово. Отношения – это словно какой-то свод законов для чувств. Может быть, поэтому никто не хочет со мной строить эти «отношения». Не знаю. Отношения опошляют чувства.

 Но почему же я, понимая твои артистические наклонности, всё ещё сжимаю в руках этот чёртов альбом? Почему я чувствую такую тоску и усталость? Почему мне кажется, что через столько лет в душе не осталось места чему-то очень важному, тому, что ушло не спросив у меня разрешения?

 Мы столько лет не виделись… И знаешь что? Мне противно думать о своей жизни. Всё чаще я прихожу домой сразу после работы и просто сижу на диване, до ночи уставившись в стену. Всё чаще в моей руке появляется виски или просто водка. Всё чаще я стал отворачиваться от своего зеркального отражения по утрам.

 А ты пришла не вовремя. Совсем не вовремя. Надо было прийти лет десять назад, когда я ещё мог чувствовать что-то светлое.

 Я взял из бара бутылку виски и сделал большой глоток прямо с горлышка.

 ***

Семнадцать лет назад.

 - Эндрю, ты в порядке?

 - В полном.

 - Эндрю, дружище... – Ошеломлённо произнёс Питер, увидев на лице друга слёзы. – Слушай, ведь все знают, что это сделал не ты… Просто забей и всё. Только представь, две недели вне школы, это ведь круто…

 Эндрю попытался улыбнуться.

 Сегодняшнее утро было самым паршивым в его жизни. Придя в школу его сразу вызвали в директорскую.

 И какой ужасный повод… У его одноклассницы был пёс, отвратительный мопс, которого Эндрю ненавидел с самого его появления в соседнем доме. В-общем вчера ночью его не стало. Кто-то привязал к его спине несколько петард и смылся. На заснеженной земле следы явно вели прямо к дому Эндрю…

 Эндрю никогда больше не забудет выражение лиц преподавателей, они смотрели на него не с укором… С презрением. И лица однокашников, они сразу замолкали, как только Эндрю проходил мимо и боязливо шарахались от него. Лицо Люси, той самой одноклассницы, её слёзы, её взгляд, полный обиды и ненависти.

 Только Пит был рядом. Он возмущённо кричал в классе, что они проучились вместе почти восемь лет, что Эндрю не смог бы такого сделать. И когда Эндрю отстранили от занятий на две недели, Пит тоже демонстративно покинул школу вместе с другом.

 И вот теперь они шли вдоль какой-то незнакомой дороги, просто молча шли, не зная куда, не зная зачем.

 Вдруг буквально из ниоткуда на нереально огромной скорости им на встречу появился серебристый мини-вен. Эндрю успел увидеть испуганное выражение лица водителя, его судорожный рывок руля вправо. Машину занесло и выбросило бы на гололёд если бы не столб попавшийся на его пути. Её сплющило, как гармошку.

 Эндрю и Пит с секунду ошеломлённо смотрели на машину, а потом Эндрю бросился к ней. Он пытался открыть дверь водителя, но та не поддавалась.

 - Мистер! Мистер!.. – Эндрю забарабанил по окну.

 - Эндрю, отойди! – вскрикнул Пит и булыжником разбил стекло. Мужчина оказался очень тяжёлым и сначала Пит с отчаянием понял, что не смогут вытащить его. Он заметил, что из-под капота идёт чёрный дым.

 Эндрю нутром чувствовал, что машина вот-вот взорвётся. Внезапно он почувствовал небывалый подъём сил.

 - Давай, Пит…

 Они вытащили его наружу и оттащили на безопасное расстояние. Мужчина выглядел потрясённым, подушки не сработали и только благодаря пристёгнутым ремням он остался жив.

 - Люси… - выдохнул он и резко открыл глаза. – Там моя Люси…

       Эндрю бросился обратно к машине. Залез через разбитое окно на сиденье водителя и выругался. На сиденье пассажира сидел крошечный мопс.

 - Да не убивал я этого чёртового пса, Боже! – Бормотал Эндрю, беря того под мышки. Что-то хлопнуло. Эндрю заторопился и бросил мопса Питу.

 - Быстрее, Эндрю! – Крикнул Пит и дёрнул друга на себя. Эндрю поморщился, поняв, что зацепился за руль ремешком сумки. Он торопливо снял её, но драгоценные секунды бежали и бежали…

 ***
 
Эндрю лишился двух ног. В позапрошлом году проглотил всю пачку снотворного и умер. Тогда Питер впервые за десять лет плакал, плакал по-настоящему, не стыдясь своих слёз.

       Он представил, как Эндрю думает о способе прикончить себя, когда пишет ему поздравительную открытку, улыбается, смеется его шуткам и рассеянно отвечает на его вопросы. Чувство вины разлилось по его душе и вот опять по его щекам текут настоящие слезы.

       - Ты был прекрасен, Эндрю… - прошептал Питер, делая ещё один глоток из бутылки. А они? Разве они не были прекрасны? – Люблю тебя всем сердцем, дружище…