Клара и я

Лифт выплюнул меня на четвертом этаже. Просто выплюнул и поехал дальше. Я упала на колени. Разбила правую. Или левую. Черт разберет. Кровь стала медленно впитываться с грязью, которую кто-то принес с улицы на тяжелых ботинках, изящных лодочках, кедах adidas или тапочках, чтобы мусор выносить. Коленка болела здорово. Согнуть ее без жалобных всхлипов и вскриков было невозможно, хотя возможно конечно, но чудовищно больно. Вообще мне нравится текущая кровь. Сейчас она так красиво рисовала ленты на икрах. Я чувствовала на своей спине чей-то взгляд. На площадке живет женщина. Она сумасшедшая. Всегда сидит у двери и смотрит в глазок, часто она начинает колотить кулаками и кричать нечеловеческим голосом что-то невразумительное в стиле: "Откройте! Убивают! Заперли! и т.д." Да, на площадке кроме меня и ее никто не живет. А за ней регулярно приезжают врачи. Только бестолку все это. Я-то знаю, почему она кричит. А они нет. Тем не менее на площадке мы не чувствуем себя одинокими, к нам регулярно захаживают соседи с других этажей. Топчутся каждое утро на наших ковриках, оставляют свою пыль, грязь, сопли и плевки, разрисовывают наши стены черной краской, выбивают окна на лестнице, подкладывают под двери букеты засохших полевых цветов и обрезают провода. Но они никогда не звонят в дверь. Нас с Кларой (моя сумасшедшая соседка) они почти не видят, а если видят, то только со спины, или наши мелькающие на углах тени. Я готова поспорить, что они даже не знают, какого цвета у меня волосы. А они у меня постоянно разные. Рыжие как сушеная корка апельсина, черные как дождливая ночь, сиреневые как первые цветочки, малиновые как перезревшая небезызвестная ягода, зеленые как свежая трава, песочные как мокрый пляж... Белыми никогда не бывают. Клара говорит, что это не мой цвет, а я привыкла ее слушать. У Клары цвет всегда один - бирюзовый. Красивый такой, морской. От нее даже пахнет морем и чайками. Когда мне будет 35, я тоже остановлюсь на каком-то одном цвете. А пока мне можно хоть каждый день. Клара удивительная. Она очень любит меня, и когда я ложусь спать, она выходит из своей квартиры и идет ко мне. Клара всегда завязывает мне фиолетовый шарф на шею. На ночь. Я не знаю зачем, она говорит, что так надо. У Клары огромные зеленые глаза и черные изогнутые брови. Она пьет меня ими и кормит одновременно. Мне нравится лежать у нее на коленях и играть с ее волосами, заглядывать в глаза и водить указательным пальцем по ее ладони. Кларе 35. Но руки у нее точно такие, как у меня. Гладкие и белые. С ровными ногтями. Ни следа времени. Я могу делать с ней, что хочу. Она это знает и не противится. Потому что я не сделаю ей ничего плохого. Она мне нужна. Я питаюсь ее глазами. Прошлым вечером я вылила ей на голову стакан холодной воды, а позапрошлым отрезал локон и вплела его себе в волосы. Сегодня я надену на нее красное платье. Она не любит красный, а я люблю, когда она злится. Она говорит, что я эгоистка, а я смеюсь ей в лицо. Часто она шепчет мне какие-то фразы на ухо, говорит, что я гениальна, а я не слушаю ее. Клара обижается. Скидывает меня с колен на пол. Я улыбаюсь и неотрывно смотрю ей в глаза. Мы любим друг друга. Но я ее душу. Это она так говорит. Когда-нибудь она уйдет от меня. Я расстроюсь. Но это пройдет.
Я придумаю себе новую Клару. Как придумала эту. Так говорят соседи. Они говорят, что квартира Клары опечатана и там никто не живет уже 35 лет. Я им не верю. И не открываю им дверь. А Клара придет ко мне сегодня ночью. Я знаю.