Момент шестой - Разговоры. Целый мир

Я очень часто звоню людям, самым разным людям, странным и обычным. Я набираю наугад номер и попадаю либо на тянущиеся, капающиеся, словно сироп, гудки, либо на дробный ритм, либо на механический голос, сообщающий об отсутствии данного номера, либо на голос. Простой живой человеческий голос.
В моей записной книжке нет ни одного контакта, все звонки рано или поздно стираются из памяти, появляются и исчезают иные таинственные цифры. Вряд ли я кому-то звонил повторно, хотя такое и не исключено. Но еще никто ни разу не узнал мой голос, мой, как говорят, очень странный голос…
За окном – почти мертвая ночь. Я вижу два квадрата, два светящихся окна напротив и полную спелую луну, идеально круглую, и все ж неровную. Она катится шаром, медленно и неуверенно, будто там, за горизонтом ее ожидает что-то очень нехорошее, почти смертельное. Хотя, наверное, так и есть: завтра она на какую-то малость будет меньше. Послезавтра ее еще урежут. Потом…
Хорошо мне. Хорошо, что есть способ совершенно безнаказанно восполнять баланс и не думать об оплате. Развитие технологий, новые ходы, оригинальные возможности. Совсем не так, как раньше… И зарядное устройство работает совершенно, без сбоев, и аккумулятор точен и надежен.
Хорошо…
Я звоню. Набираю в считанные секунды пришедший на ум номер, слушаю легкий треск, на мгновение глохну от первого гудка. Обычного, того самого мучительно долгого.
- Алле.
Голос свежий, и фон за голосом свежий.
- Кто вы?
Целый набор тонов – от легкого недоумения до едва заметной неловкости. А над этим всем расцветает радостное возбуждение, будто я не случайный незнакомец, а старинный друг, которого так хотелось услышать.
- Привет, - отвечаю я. Жду ответа. Слушаю.
А за ее голосом плеск волн. Возможно, что, на самом деле это просто вода в ванной или окаменевший берег с перевязями тяжеловесных мостов. Но мне хочется верить, что это чистый, почти белый берег, вылизываемый прозрачными волнами с ажурным кружевом переливающейся пены. И небо – пронзительно синее, и до горизонта – целая вечность пути. И она – стройная, белозубая, в модном купальнике, со смеющимися глазами и загорелой кожей. Ее волосы выгорели, теперь золотые пряди, перемежаясь с темными, развеваются, подхваченные игривыми пальцами ветра.
На руке у нее дорогое кольцо – изящное и совершенное. Глаза, те самые смеющиеся глаза – цвета моря.
- Привет… Кто вы?
- Просто… просто мне одиноко, мне не с кем поговорить.
Я почти всегда так начинаю разговор. Почему? Мне интересно. Интересно наблюдать за изменением тональностей в голосах, ловить перемены настроения, представлять. И слушать. Слушать все то, что по ту сторону связи…
- Вы… вы ошиблись номером?
Можно ли считать случайный набор ошибкой? И да, и нет.
- Просто набрал… мне одиноко, поговорите со мной. Хотя бы чуть-чуть…
Она смущена и, как мне показалось, немного напугана. И все-таки что-то доброе пробивается сквозь ее первые эмоции, как и крик чайки сквозь ее голос, как и детский смех сквозь плеск волн.
- Вы… вы одиноки. И вам некому позвонить?
Не совсем так, я могу позвонить кому угодно. Но если она узнает, то где гарантии, что не прервет связь? А мне так нравится та палитра звуков, тот кусочек почти необъятного мира…
- Да.
- Давно? – Она мнется, явно тяготиться разговором, ей кажется, что ее слова должны ранить…
- Не очень. Поэтому мне так тяжело без слов. Поэтому я прошу поговорить. Просто поговорить.
И ветер вновь перебирает чудесные пряди, и светлые глаза полны раздумья…
- Простите… я не могу. Я… меня… До свидания.
Гудки. Теперь дробные, частые, обрезавшие ту реальность – солнечную и беззаботную.
Что ж… луна катится, я набираю другой номер. Не попадаю. Новая комбинация цифр.
- Чего? – Ворчание едва не сотрясает меня.
И сколько раздражения, сколько злости. И мне кажется, что она стареет, что она тоже одинока, что она лежит, раскинутая, почти распятая, в несвежей постели. Ее комната темна – еще темнее моей, окна занавешены тяжелыми пыльными шторами, не пропускающими хотя бы каплю света. За окном у нее, как и у меня, ночь, но ее мир теснее моего и мрачнее. Если у меня одиночество, то у нее обреченность.
- Ну чего брякаешь?
А она курит, много курит, делая свой голос все более и более хриплым. Она пьет, и пьет часто. И алкоголь сократил число ее тональностей всего до нескольких основных.
Я слышал основные.
- Привет.
- Чего тебе надо? Другого времени, что ли, не нашел?
Третий тон сначала примешался, а после приподнялся над остальными двумя. Этот тон называют визгом. Она почти визжала, но не от страха… Хотя нет, от страха, оттого, что кто-то ворвался в ее забетонированный мирок, кто-то, кто ей неизвестен.
Я решаю рискнуть:
- Я очень одинок… мне хотелось бы немного поговори…
- Да пошел ты! – Агрессивно, с ненавистью кричит она и захлебывается кашлем.
И обрывает связь.
Гудки…
Луна катится… не катится, ползет, едва тащится. Одно из окон погасло. Погаснет другое, и тогда город будет казаться совсем вымершим.
Набираю номер. Быстро, не задумываясь.
Гудки идут долго, со странным переливом, поначалу забавляющим, а потом уже надоедающим.
На одиннадцатом гудке ворвались звуки: вздох, бормотание, мяуканье кошки, шелест простыни, хруст…
- Эээ… Гарик, это ты? Черт! Е! Слушай, я проспал… опять… Это, шефу чего-нибудь скажи, лад? Я мигом. Все, еду…
Сколько эмоций, сколько оттенков и тонов, прежде чем наступило переходное время частых гудков. Скрипы, шорохи, зевота, стук уроненного предмета… И кажется, что комнатка небольшая, но светлая, что пробивающиеся лучи солнца еще не слепяще-белые а с легкой желтизной. Там, на его улице, оживленное движение, с той, с его улицы, пробивались голоса, шум несущихся автомобилей, шаги, хлопанье окнами, шелест купюр, цоканье каблучков, писки телефонов, скрип велосипеда, скреб метлы…
А он…
Он молод и силен, его амбиции хлестали б через край, если бы не вторая половина души, та, что притормаживает первую. Но горяч, но в вечном поиске, но постигающий жизнь, но…
Набор номера.
Почти беспрерывные гудки.
Набор номера.
Тупик.
Набор номера.
Тупик…
Набор номера.
? Привет.
- Как вы узнали… вы ошиблись номером.
Шелест, чудится дыхание смерти. Будто свеча горит в той темной комнате, а на свечу уставлены два темных слезящихся глаза. Огонек в них дрожит, множится…
Набор номера.
- Я же сказал, что занят!
Как властно! Как жестко! Как…
И мгновенно затихший фон. Не тот ли это шеф опаздывающего паренька?
Набор номера.
Мимо.
Набор номера.
Не существует.
Набор номера.
Длинные гудки, тянущие бесконечно. Повтор номера, но без ответа. То ли спит неизвестный, то ли забыл телефон, то ли…
Вариантов много. Вариантов почти бесконечное число. Может быть, владелец умер минут семь назад, может быть, просто не слышит звонка, может, принципиально не отвечает.
Набор номера.
- Кто ты?
Улица. Я слышу улицу так, будто она пала на дно реальности, оставив место дождю и ветру. Над головой – беспросветные темные тучи, на губах – капли холодной воды, в глазах – одержимость напополам с диким ужасом. Руки дрожат, и я слышу, как скользят по холодному пластику трубки мокрые пряди волос.
Я почти все понимаю.
Языком нервно слизываются капли с губ, хлюпанье носом то ли от холода, то ли от подступающих слез. Рваное дыхание, бешено колотится сердце, воет, подталкивая, эгоистичный ветер.
- Я одинок…
Услышал ли он, этот безумный мальчишка, один пока что способный хоть что-то изменить.
- Я тоже…
И стоит на крыше, так высоко, что будто нашел свою вершину мира. Но только шаг вперед не дает сделать инстинкт, шаг назад – стыдящий страх. Или наоборот – пугающий стыд.
- Она предала меня! – Парень кричит, но крик его слаб, и если бы не мой великолепный слух, то я принял бы его за порыв ветра, за стену дождя, натолкнувшуюся на препятствие.
- Меня некому предавать, - отвечаю я.
- У тебя никого нет?
Есть… нет, у меня действительно нет. Всего лишь – целый мир, который я способен слышать. Сейчас я слышу другой целый мир – глупый, отчаявшийся, занесший одну ногу над расстоянием, равным пугающей высоте. А фоном для этого мира – другой мир. Неприветливый, мокрый, холодный, равнодушный.
- Никого.
Прорезается любопытство.
- И поэтому ты звонишь? Набрал номер наугад?
- Да. Набрал просто случайные цифры и попал на тебя.
- А я вот… и не пытайся меня остановить!
Исчез мелькнувший интерес, затмился вспыхнувшей агрессией, на дне которой, цепко сплетясь, поднимались из глубин паника и упрямство.
- Не буду. Тебе самому известно, что одним миром станет меньше.
- Одним миром? – Ожидаемой озадаченности не было.
Я промолчал.
- Но ведь она… - начал парень, я услышал движение.
То ли шаг назад, то ли очередной порыв ветра.
- Тебя предала, - напомнил я. – Ты уничтожишь свой мир, а она будет сожалеть, рыдать и тоже встанет на крышу.
- Ага, - согласился мой собеседник.
Но в его голосе проскользнула новая тональность.
Растерянность.
- Не… не надо на крышу.
- Ну… - неопределенно протянул я.
Помолчали. У меня хватит средств и заряда. У него… не знаю. Думаю, что может хватить.
- А чего, - продолжил я, - соединитесь за гранью, будете вместе.
- Вот еще! – Фыркнул парень. – Да не будет она со мной! Точнее, я не буду. И вообще, той жизни нет.
- Интересно… - будто бы вздыхаю.
- Кстати, у тебя странный голос.
Да, мне многие это говорили – те, кто говорил со мной.
- Знаю. Это удивляет?
Невнятный шум, вроде как снова шаг или всего лишь капли дождя, усиленно застучавшие по крыше.
И снова. Движение. Вздох. Шумный выдох.
- А как тебя зовут? Меня – Фред…

Полная луна все ж не в силах предотвратить свое движение, она уже переместилась, уменьшившись и став ярче, к своей наивысшей точке. Все, наступает время падения…
Я лежу на холодном подоконнике. Давно уж погасло последнее окно, но вместо него зажглись новые, вдыхающие жизнь в мой город. Фред увлеченно рассказывает о своих летних каникулах, я слушаю, я задаю вопросы. Я незаметно пополняю счет, с непонятным чувством ощущаю первый сбой в работе аккумулятора.
Ночь… у меня ночь, у него – уже почти утро.
У меня пустая комната, мертвая, безжизненная. У него – целые миры впереди.
Он человек.
Я – мобильник.