Грязь

Возьми Грязь, коснись её, почувствуй её, пойми её. И стань выше.

Он кропалил. Это он делал всегда с душой. Ну, точнее не всегда, а с тех пор, когда он стал употреблять коноплю. Он не знал, почему его так тянет к этой траве, откуда она берет такую власть над ним. Но он не мог без неё. Уже в течение пяти лет он активно употреблял этот «лёгкий» наркотик. Как говорили его друзья, он стал «куревым». Под этим подразумевалось постоянное, каждодневное употребление конопли во всех возможных проявлениях. Гашиш, химка, план, молоканка – все шло в дело. Всё, что придавало этому миру другие краски, употреблялось в тех количествах, в каких требовал организм. А организм требовал все больше и больше.

Кропалить – значит размельчать гашиш до такой консистенции, в которой он мог перемешиваться с табаком. После этого полученную смесь «забивают» в папиросу, сигарету, добавляют вместо обычного табака в кальян, да много куда, фантазия человека неистощима. И курят. Этому он научился еще в самом начале своего пути наркомана. Да-да, именно наркомана. Чтобы там не утверждали, конопля была ни чем иным как наркотиком. Да, после прекращения её употребления нет тех ломок, которые вам обеспечат героин или кокс. Но знакомо ли вам то гнетущее состояние, когда мир теряет яркость, становится серым, скучным, дождливым и тяжёлым. Именно это он ощущал, когда пробовал прекратить эту зависимость, разорвать сладостные путы сизого дыма.

Он пробовал бросать. Он отдавал себе отчет в том, что если не бросить сейчас, то потом будет ещё тяжелее. Но он работал дизайнером. А дизайнеру нельзя видеть мир серым. Он потерял своё истинное чувство восприятия мира как гаммы чувств, столпотворения красок. Это все ему заменил наркотик. «Лёгкий». И теперь, если он пытался бросить, он, фактически, отрекался от искусственного вдохновения. А своего уже, практически, не осталось.

Он потянулся за пачкой «Беломорканала». Там, внутри, было то, что называлось «гильзами», то есть пустые, выпотрошенные папиросины. Там же был табак, который из этих самых папирос выпотрошили. Он достал это табак и смешал с гашишем. «Забив» все это в папиросу, он некоторое время смотрел на получившийся ключ к фантазии. Теперь оставалось лишь выйти на балкон, и насладиться сладким вкусом свободы. Конопля придавала его телу легкость, мысли становились воздушными, хоть и слегка запутанными. Ну а проблемы превращались в нечто мелкое, ничтожное, мусорное.

На улице была осень. Было уже темно, и слегка холодил ветер, дувший со стороны пустыря, находившегося напротив их дома. Это пустырь разделял оживленное шоссе и район различных баз. Далее, за базами, продолжался город. Справа от его дома тоже был город, особенно красивый в ночи. Он светил ему фонарями и мигал неоном. Внизу, чуть в отдалении от дома, галдела молодёжь, собравшаяся выпить пива и поговорить о том, о сём.

«До чего бывает сладким, плен вечерней лихорадки» - вспомнилось ему. Это была хорошая песня, только он не мог вспомнить, кто её поет, и почему она сейчас подходила к его состоянию. Но то, что она подходила, он не сомневался. Чиркнув зажигалкой, он поднес огонек к обслюнявленному концу папиросы. Теперь он забыл и про песню, и про город, и про молодежь. Всему свое время, сейчас было время кайфа. Он вдохнул полные легкие дыма. Началось…

Вымазаться несложно. Отмыться – труднее. Стань выше Грязи, иначе рискуешь захлебнуться. Стань выше.