***

       Обычная история


       
       Еремеев, высокий темноволосый мужчина, открыл тяжелую дубовую дверь, и на него повеяло холодным воздухом из кондиционеров. Мебельный отдел находился на втором этаже, и Еремеев радостно поскакал по лестнице. Покупка мебели – дело хлопотное, но приятное, особенно, когда обустраиваешь новую квартиру. Будучи холостым, он познал все прелести совместного проживания с мамой. При поздних возвращениях домой в темной прихожей его подстерегало приведение в ночной рубашке, пахнувшее валерьянкой. О визитах знакомых девушек в гости не было и речи – мама была высокоморальной и признавала только «серьезные отношения». Возможно, из-за излишней опеки и отсутствия условий он не спешил с женитьбой, а может, со студенческих времен просто не встретил ту, которую хотелось бы всегда видеть рядом. Но недавно умерла дальняя родственница, у которой не было никого, кроме них с мамой. После всех юридических проволочек Еремеев стал законным владельцем двухкомнатной квартиры. В квартире теперь шел ремонт, жить приходилось пока на старом месте, но душу уже радовало предчувствие близкой свободы. Его не пугали бытовые проблемы и заботы – это было ничтожной платой за обретаемую наконец самостоятельность.
       В огромном торговом зале мебельного отдела было безлюдно. Что поделаешь, цены на мебель были таковы, что большинство сограждан в наше время могло позволить себе приобретать предметы обстановки нечасто. Поплутав среди роскошного изобилия диванов, шкафов и спален Еремеев остановился перед темно-зеленым диваном, стоявшим в компании двух кресел. То, что нужно холостяку – современный дизайн, приемлемая цена. Ну, а на темной обивке будут не слишком видны пятна, которые наверняка появятся со временем – Еремеев был не чужд практичности. Пожалуй, он купит это в ближайшие выходные. Вспомнив рассуждения и советы коллег на тему «чья мебель лучше», Еремеев направился в конец зала, где за столиком с табличкой «менеджер по продажам» что-то писала блондинка в строгом костюме.
       -Девушка, подскажите, вон та мебель – чье производство?
       «Девушка» подняла голову и ее брови поползли вверх. Еремеев ошеломленно смотрел на нее, затем выдавил из себя:
       -Нина?!
       -Андрей?
       Он бы смущен, удивлен и обрадован. Его первая давняя любовь сидела сейчас перед ним, глядя на него снизу вверх. Его взгляд отметил все произошедшие с ней изменения – перекрасилась в блондинку, чуть пополнела, у глаз тонкие морщинки. Но все же это была она, Нина, и он был ошеломлен нахлынувшими чувствами настолько, что рассердился на себя.
       -Вот уж не ожидал встретить тебя здесь. Я слышал, что ты уехала из города.
       -Я давно вернулась. Ну надо же, ты – и вдруг здесь. Я тоже не ожидала встретить тебя.
       Она встала из-за стола, подошла к нему, глядя в глаза.
       -Как странно, словно и не было этих лет. А ты почти не изменился.
       -Да ну… Все же столько лет прошло.
       Мебель была забыта. Им хотелось сказать друг другу многое, но оба не решались. Теперь их разделяли годы, но все, что было с ними когда-то, не было забыто.
Он познакомился с ней в институте. Среди однокурсниц она выделялась яркой внешностью и какой-то взбалмошностью, что так привлекает мужчин. Несколько сумасшедших выходок - и он, наконец, привлек ее внимание, тем более что и внешностью Бог не обидел. Они быстро нашли общий язык. Семестр мелькал за семестром, их знакомство перешло в более глубокие чувства. Впервые Еремеев по-настоящему влюбился – с поздними провожаниями, ревностью и ощущением бешеного счастья. На третьем курсе он предложил ей выйти за него замуж. Она ответила согласием. Оба были счастливы. Конспекты, зачеты, семинары – все казалось далеким и неважным, они упивались своим чувством - одним на двоих. Мелкие ссоры лишь добавляли остроты отношениям. Но родители их счастливы, увы, не оказались. Пожалуй, с родителей-то все и началось.
       Нина первой пригласила его в гости – на смотрины, как ехидно высказался друг Еремеева, Вовка Шатров. Родители Нины приняли его вежливо, но довольно холодно. Обстановка квартиры, где они жили, поражала. Импортная мебель, аккуратные корешки подписных изданий в шкафу, дорогая видеотехника. Было начало девяностых. Мать Нины казалась расстроенной, отец туманно рассуждал на тему Нинкиной непрактичности и склонности к иллюзиям. Далее была затронута тема о ближайших перспективах – неутешительная зарплата инженера и отсутствие собственного жилья. После кофе Еремеев поспешно ретировался. От визита остался неприятный осадок, впрочем, быстро растворившийся. Хуже получилось с его собственной мамой. Нина не понравилась ей с первого взгляда. Мама рисовала себе совсем другой образ невестки – скромная, хозяйственная, не слишком яркая девушка представлялась ей. В Нине все было наоборот. Она громко смеялась, она рассказывала не совсем приличные анекдоты, она не предложила помочь приготовить чай! А когда после чая Нина схватилась за сигарету, мама схватилась за сердце. Впрочем, маме хватило самообладания проводить гостью с улыбкой на лице, впрочем, довольно постной. Однако на следующий день был поставлен жесткий ультиматум - или она, или я! Была упомянута распущенность современной молодежи, ужасное воспитание, граничащее с полным его отсутствием, а также слабые умственные способности самого Еремеева.
       Однако они не сдавались. По-прежнему всюду ходили вместе и со смехом называли себя современными Ромео и Джульеттой. Но время шло, и ежедневное внушение делало свое дело. Заканчивался последний курс, на горизонте маячило распределение на работу, а значит, надо было делать решительный шаг. Что-то неуловимо менялось в их отношениях. Нина стала чаще ссылаться на необходимость подготовки к госэкзаменам по вечерам. Еремеев стал больше времени проводить с друзьями. Оба словно нарочно тянули с решающим объяснением. Дома же он ежедневно выслушивал лекции о смысле жизни и сложности правильного выбора в ней.
       За неделю до начала экзаменов Еремеев поругался с Ниной. Повод был ничтожным, но в ссоре вылилось все, что так давно тяготило и мучило обоих. У обоих в головах застряли родительские доводы. Взаимные упреки закончились слезами Нины и громким хлопаньем дверью. На этом все и завершилось. Родительские внушения и странные понятия о гордости не позволяли ни ему, ни ей сделать первый шаг к примирению. Еремеев сильно переживал. Экзамены были сданы с горем пополам. Он уехал работать в Поволжье. А Нина вышла замуж за Вовку Шатрова и осталась в городе – свекор сумел пристроить обоих.
       События более чем десятилетней давности пронеслись перед Еремеевым. Они стояли в пустом торговом зале среди роскошной чужой мебели и смотрели друг на друга. Последовали обычные в такой ситуации вопросы – как ты, а как ты? Нина посмотрела на его руки и спросила:
       -Ты не женат или просто не носишь кольцо?
       -Да нет, пока не женат. А ты - живешь с Вовкой?
       -Ну, в общем, да… Знаешь, я сейчас не могу уйти. Давай вечером встретимся поговорим. Если ты, конечно, хочешь…
       -Конечно, я хочу. Значит, так, магазин работает до восьми, в восемь жду у входа, идет?
       Она улыбнулась.
       -Идет.
       Еремеев не спеша шел по улице. Он думал о Нине, об этой случайной встрече, которой могло и не быть. Прошлое вдруг захватило его, о мебели он совсем забыл. Как получилось тогда, что они так легко выпустили счастье из рук?! Почему не боролись? Из-за дурацкой гордости сделать такую глупость… Да чем, собственно, ему было тогда гордиться? Своей принципиальностью, твердостью? Как это глупо! За все это он заплатил своей тоской и болью. Он утешал себя тогда, что он волевой человек, человек слова. Но как мало помогали эти утешения! Еремеев был тогда уверен, что никогда больше никого не полюбит. Потом, конечно, было много романов, но в чем-то он оказался тогда прав – ни одной женщине больше не предложил он стать его женой. Мать жаловалась, что, видно, ей так и не дождаться внуков. Еремеев отмалчивался, но в душе копошилось злорадство – за что боролись, на то и напоролись, матушка. Со временем он привык к ни к чему не обязывающим романам. Не хотелось ничего менять. В каждой очередной претендентке на его персону он усматривал недостатки, не позволяющие ей, с его точки зрения, стать его женой. Самые лучшие отношения – когда в любой момент можно встать и уйти, никому не оставаясь обязанным. Нравится тебе, дорогая, быть со мной – я рад, но вот права на меня предъявлять не надо. Стоило даме выпустить коготки в попытке покрепче его захватить – Еремеев испарялся. Он никому ничего не обещал и сам не требовал обещаний. Такое положение его вполне устраивало. Он старался не задумываться об этом. В душе жил страх привязаться, боязнь зависимости. Зависимость приносит боль. Но все это понял он намного позднее. А тогда, после разрыва, долго боролся с собой. Ах, как он жалел! Что не женился на Нине сразу, дал себе время на дурацкие долгие размышления. Жалел, что допустил ту ссору, что не подошел к ней первым. Она долго снилась ему по ночам. Снилось, что у них все хорошо, что она рядом с ним. Ведь она – необыкновенная, единственная нужная ему женщина! Мысли в голове беспорядочно сменяли одна другую. Все же эта встреча не случайна. Она захотела его увидеть, поговорить. Сама предложила встретиться. Значит, не забыла его, нет!
       Без десяти восемь он стоял у входа в магазин, нервно разглядывая выходивших последних покупателей. Нина появилась в начале девятого. Она уже справилась с волнением и явно поработала над своей внешностью. Они пошли вдоль витрин, негромко разговаривая. Недавно прошел дождь, пахло сыростью и почему-то прелыми листьями, хотя до конца лета было далеко. Нина старалась не наступать в лужи. Они долго гуляли по парку, затем посидели в кафе, отмечая встречу. От вина Нина оживилась, принялась подшучивать над Еремеевым, называя его старым холостяком. Ей явно было приятно, что тот так и не женился. Затем принялась жаловаться на мужа. Конечно, он семью содержит как надо, но вот то после его командировок на рубашках следы помады, то телефонные звонки с молчанием на другом конце провода, когда она снимает трубку. Ребенка родить она как-то все не решалась, а сейчас уже боится, все же не двадцать лет, да и привыкла к свободе. К загулам супруга она привыкла тоже, время скандалов и битья посуды давно прошло. Так что живет она неплохо, хотя довольно скучно. И на работу устроилась не для зарплаты, а чтобы чем-то себя занять. Еремеев слушал молча. Ему казалось странным, что Нина, его Нина, так живет. Разве так представляла она свою будущую жизнь тогда, в институте? Он, конечно, подозревал, что замужество это было без любви, а с досады и по настоянию родителей. Но чтобы так… Если она знает, что муж изменяет ей, почему же живет с ним?
       Нина достала из сумочки сигареты, и, вытащив одну из пачки, томно посмотрела на него, ожидая. Еремеев растерялся, он не курил, да и не думал, что Нина курит. Улыбнувшись, он развел руками. Нина рассмеялась и достала свою зажигалку.
       -Да, вот, представь себе, я курю. В институте это было так, дурью, выпендрежем, а сейчас втянулась так, что дня без сигареты не проживу. Впрочем, я могу позволить себе хорошие сигареты. В жизни и так мало удовольствий, не так ли? – она посмотрела ему в глаза.
       Слово «выпендреж» покоробило его, не вязалось оно как-то с этой элегантной дамой, сидящей рядом с ним. И вообще это не их стиль. Еремеем про себя усмехнулся, какой уж там «их стиль», у каждого давно свой стиль и свой путь. Было давно уже за полночь, последние посетители покидали кафе. Поднялись и они. Улица встретила их прохладой, было как-то неуютно. Они молча шли рядом. Вдруг Нина остановилась и повернулась в Еремееву. Глаза ее блестели в свете фонарей.
       -Слушай, ладно, мы ведь не школьники, поедем ко мне, выпьем немного, продолжим вечер. Мой Шатров, как всегда, в отъезде, раньше послезавтра его не будет.
       Он удивленно смотрел на нее. Затем подумал «ну и черт с ним со всем». И сказал:
       -Поедем.
       В квартире у Нины было уютно и дорого. Впрочем, она всегда умела хорошо устраиваться. Усадив Еремеева в кресло, сунув в руки ему бокал вина и улыбнувшись, хозяйка отправилась переодеться. Оставшись один, Еремеев принялся рассматривать комнату. Глядя на мужские солнечные очки, лежавшие на столике, он думал, что если бы тогда женился на Нине, то сейчас, быть может, Вовка был бы ее ночным гостем. А возможно, уже и не Вовка, а кто-то другой. Нина зашла в комнату, запахиваясь в розовый пеньюар. Светлые распущенные волосы стекали по плечам. Она улыбнулась и положила руки на плечи Еремеева. «Ну и черт с ним со всем» - подумал он снова и отставил пустой бокал.
       …Воздух за окном стал светлеть, послышался шум первого утреннего троллейбуса. Еремеев сел в постели и потянулся за валявшейся в кресле рубашкой.
       -Что это ты, уходишь? - спросила Нина. В полумраке комнаты светился огонек сигареты, она курила, роняя пепел на постель.
       -Да, надо домой зайти, переодеться, бумаги кое-какие взять. Сегодня будет суматошный день, - он одевался, глядя в светлеющее окно.
       -Ладно, Андрюш. Ну, когда мы с тобой увидимся? – по-деловому спросила она.
       -Так, сегодня вечером у меня деловая встреча, насчет завтра еще точно не знаю. Я тебе позвоню.
       Она вышла проводить его в прихожую. Косметика на лице размазалась, делая ее старше. После прощального поцелуя Еремеев заставил себя улыбнуться.
       -Спасибо тебе за вечер. Я позвоню.
       Он шел по пустой еще улице, опустив голову. Странное чувство потери мучило его, словно у него украли что-то дорогое и важное. Он вдруг подумал, что больше никогда не будет таким, каким был еще вчера утром.
       Было прохладно, ветер гнал вдоль тротуара какой-то мусор. Сквозь сине-серые тучи пробивалось солнце. Начинался еще один день.