Лиха беда, или как Акулина с прошлым распрощалась

       Жила-была девочка. Сама виновата.
       (Международная мудрость)


       Упоминаемые в тексте названия и торговые марки не указывают на реально существующие рыночные продукты. Все имена, характеры и персонажи вымышленные. Любые совпадения считать случайными.


       - Здесь я похожа на свое фото в паспорте! И здесь! И здесь! Чтоб вас всех! - Акулина рвала на куски страницы из толстого фотоальбома с надписью «11Б, выпуск 1997 года, сш №9, Темиртау» и аккуратно складывала бумажные останки в мусорное ведро…
       Акулине Изотовой не везло. Всегда. Патологически. В первый раз ей не посчастливилось уже на следующий день после рождения, когда мама, экстравагантная Татьяна Михайловна, назвала дочь, наугад открыв словарь имен. «Наугад», как уже вполне понятно, оказался неудачным. Новорожденную девочку нарекли Акулиной Олеговной Изотовой.
       Если бы решили найти человека, олицетворяющего собой то, что называют емким русским словом «непруха», это, несомненно, была бы Акулина. К неполным 25 годам она уже окончательно свыклась с тем, что билеты в кино ей всегда доставались в первый ряд, а на концерт - в последний. Что любой тротуар, по которому она идет, оказывался буквально состоящим из кочек, ям и банановых шкурок, которые мешали привычному для нормальных людей передвижению. Из всех лежащих на витрине пакетов молока Акулине обязательно попадался просроченный, из всех булочек - черствая, а последнюю банку любимого кофе и вовсе уводила из-под носа какая-нибудь неприятная покупательница. Мама Татьяна Михайловна даже подшучивала над дочерью: «Когда Бог раздавал людям удачу, ты опоздала, потому что застряла в лифте».
       Но то, что произошло сегодня, не шло ни в какие ворота. Даже для Акулины, привыкшей терять куртку в собственном шкафу и путающей сахар с солью с завидным постоянством, это было слишком. И все потому, что красавчик Сашка Морозов, в которого Акулина была влюблена с седьмого класса, женился. И не на ком-то, а на их же бывшей однокласснице - зубриле Верке Жуковой. Акулину на свадьбу не пригласили. О печальном событии она узнала из «Полуночной газеты».
       - В «Байнали», небось, праздновали, - заливалась слезами Акулина, продолжая рвать школьные фотографии. - А Верка-то в газете какая страшная получилась! Да вообще, у них в «Полуночке» все невесты - прямо монстры, из фоторужья их снимают что ли…
       Акулина чиркнула спичкой и бросила ее в ведро с тем, что осталось от фотографий 8-летней давности. Спичка погасла, едва коснувшись обрывков. Прошлое упорно гореть не хотело. «Что такое не везет и как с ним бороться», - мрачно подумала Акулина.
       В дверь позвонили. Из глазка на Акулину смотрела ее соседка с пятого этажа и по совместительству старинная подруга Машка, довольная неизвестно чем - до такой степени, что становилось противно.
       - Чего это у тебя лицо цвета «валюта»? Опять в застрявшем лифте полтора часа просидела? - поинтересовалась Машка, разуваясь.
       - Если бы в лифте… Маня, жизнь кончилась, а ты шутки шутишь!!! - Акулина протянула подруге газету.
       Машка зашлась хохотом:
       - Венчаются раб божий Александр и страх божий Вера! Акуль, да забудь ты про него. Если уж такой экземпляр себе в супруги выбрал, значит, полный мамонт. Мы тебе лучше найдем! Не грусти, подруга, сейчас кофе попьем с вареной сгущенкой, а потом… Потом - давай тебе волосы перекрасим! Будешь брюнеткой, как Мадонна в старом клипе, новую жизнь начнешь…
       - Ладно, - обреченно вздохнула Акулина, - только, может, все-таки не в черный цвет краситься?
       - Именно в черный! Даже не спорь.
       Спорить Акулина как раз не собиралась.
       - Пойду кофе варить. Мань, а в пакете у тебя что?
       - Владимир Владимирович.
       - То есть в смысле?
       Машка извлекла из пакета клетку со здоровенным попугаем:
       - Мне его теть Нина на две недели оставляла, пока к дочке в Магнитогорск ездила. Возвращать иду, к тебе по пути забежала. Хорошая птичка, только болтает, гадина, много. И громко.
       - А почему Владимир Владимирович? Путин?
       - Ага, блин. Если бы! Тот хоть - «буду краток»… Маяковский он.
       И как бы в доказательство своего родства с великим поэтом птица истошно заорала:
       - Трррактиррр! Пррроститутки! Молотакастый! Серррпастый! Советский! Паспорррт!
       - Ни фига себе, - удивилась Акулина, - я аж про кофе забыла.
       - Акуль, можно я его пока выпущу, пусть полетает, а то он в клетке начинает матом ругаться, - жалостливо попросила Машка.
       - Ага. «Я его на бочку с порохом посадил, пущай полетает»…
       Обрадовавшийся свободе попугай сделал было попытку взлететь, но вдруг осознал, что в новом обществе необходимо быть более представительным, и вальяжно зашагал по коридору.
       Тем временем, Акулина и Маша сидели на кухне, курили и делились друг с другом рецептами приготовления кофе:
       - В амаретто кладут еще молотый миндаль - ложку миндаля и ложку кофе, и варят, как обычно… - ворковала Машка, - а вот кофе по-турецки надо три раза…
       - Ириска! - вдруг взвизгнула Акулина, так и не дослушав, как правильно делается кофе по-турецки.
       - Ты чего? Я ириски тоже люблю, «Золотой ключик» особенно, но не ору же!
       - Какой к черту «Золотой ключик», кошка моя! Хана твоему Владимирычу… - Акулина вылетела из кухни со скоростью победителя «Тур де Франс».
       Ириской звали кошку Изотовых. Животному повезло с именем едва ли больше, чем его молодой хозяйке, в связи с чем Акулина относилась к Ириске с большой любовью и жалостью. Правда, нежные чувства существенно ослаблялись тем, что Ириска умудрялась приносить потомство чуть ли не по пять раз за год, и это, мягко говоря, несколько смущало хозяев. Так вот, именно с этим пушистым и когтистым персонажем в соседней комнате находился тет-а-тет попугай Владимир Владимирович…
       За полсекунды добежав до зала, служившего еще и комнатой для Акулины и Татьяны Михайловны (бабушка Женя оказалась счастливой обладательницей отдельной спальни, почему - об этом как-нибудь в другой раз), подруги замерли на пороге. Сказать, что картина, представшая перед их удивленными лицами, была живописной, будет почти неправдой. Ибо увиденное заставило Акулину и Машу впасть в состояние, близкое к коматозному. Кошка и попугай несколько секунд глядели друг на друга с любопытством и ужасом, затем Владимир Владимирович поднялся на подоконник и продекламировал:
       - Как трррактиррр, мне стрррашен ваш стрррашный суд,
       Меня одного, сквозь горррящие здания,
       Пррроститутки, как святыню, на ррруках понесут
       И покажут богу в свое опррравдание…
       Потом «Маяковский» спустился вниз, чинным шагом подошел к Ириске, долбанул ее клювом в лоб и поинтересовался:
       - Закурррить есть?
       Перепуганная кошка, издав короткий «мяв», попятилась задом к дивану, еле-еле протиснула под него толстое пузо и затаилась. Акулина и Машка сползли на пол. Когда волна хохота прошла, Машка выдавила из себя:
       - Она что у тебя, опять беременная?
       - Она у меня всегда беременная. Знаешь, Мань, неси-ка ты своего поэта обратно к тете Нине.
       - Пошли вместе, можешь не одеваться, это в соседнем подъезде. Куртку только накинь.
       Выпив у тети Нины три кружки чая с пирогом - соседка никак не хотела отпускать подруг без угощения, в благодарность за шефство над попугаем - Акулина и Машка засобирались домой. В своем подъезде решили не подниматься на седьмой, а остановиться на пятом и пойти к Машке - перекрашивать волосы, как договаривались.
       - Значит так, подруга, - голосом профессионально парикмахера-стилиста заявила Маша, у которой за плечами был только неоконченный филфак и море личного опыта в плане смены имиджа, - окончательно и бесповоротно тебя красить не будем, обойдемся оттеночным шампунем. «Краситель «Наяда», придает волосам изумительный каштановый цвет…» Шутю я, не боись! «Веллой» буду красить. В черный, как обещала.
       Через несколько минут белокурое Акулинино каре было измазано подозрительной синеватой массой.
       - Держать надо полчаса, - сообщала Машка, обертывая голову подруги целлофановым пакетом, - не спорь, пленка нужна, чтобы лучше прокрасилось. Вот подожди, смоем - другим человеком станешь! Роковой женщиной! Это только в кино мужики блондинок любят, а на самом деле - знаешь, как на черноволосых бросаются! Эх, Акуля, новую жизнь начнешь, везти тебе будет сказочно. Вот увидишь.
       Полчаса, отведенные на действие краски, ушли на обсуждение свадьбы Сашки Морозова:
       - А что у Верки за платье-то было? Ничего хоть?
       - Да там, в газете, и не разглядишь толком… У тебя «Полуночки» нет?
       - Не-а, я «Отражение» покупаю. В «Полуночке» читать нечего - чернуха да реклама…
       Зазвонил будильник: пора было смывать краску. Машка отчаянно полоскала Акулинину голову под струей горячей воды, затем замотала ее в полотенце и под торжественное напевание «Не смотри, не смотри ты по сторонам, оставайся сама собой…» подвела подругу к зеркалу.
       - Что, снимай полотенце, будем чесать-сушить, - Машка довольно улыбнулась.
       - Эх, будь что будет! - Акулина решительно сорвала полотенце с головы, и ее перекосило. - Машка, это Ильф и Петров «12 стульев»: «Эллочка сама красила мексиканского тушкана зеленой акварелью»…
       Хваленая «Велла» проявила себя на блондинистом каре Акулины почему-то всеми оттенками ультрамарина. Машка ошалело смотрела на синюю прическу подруги и разводила руками - мол, не при чем я здесь.
       Акулина разревелась:
       - Повезет, говоришь? Новая жизнь, говоришь? Да мне с такими космами только к панкам на концерт…
       - Отставить истерику! - осадила Машка. - Это ж только шампунь, смоется через неделю!
       - А неделю мне что, в шапке ходить? Или в парике?
       - Да подожди ты. Волосы высуши сначала.
       Высушенное и уложенное Акулинино каре производило менее шокирующее впечатление. Обладательница васильковых волос заметно повеселела:
       - Ладно, Машка, отставить хандру, - размазывая по лицу голубые слезы, - побуду неделю Мальвиной. Мне уже начинает нравиться.
       - Вот видишь! Ты не расстраивайся, мы тебя, если хочешь, завтра перекрасим.
       - Нет уж, спасибо. Мне пока экспериментов хватит. Кстати, - спохватилась Акулина, - мы ж у меня кофе пить собирались, там уже и сгущенка сварилась, наверное…
       - Наверное, - посмотрела на часы Машка, - шестой час на плите стоит…
       Переглянувшись, подруги выскочили из квартиры, быстро-быстро закрыв за собой дверь, и понеслись двумя этажами выше, где в квартире Акулины, ее мамы и бабушки с раннего утра на газу кипела кастрюля с банкой сгущенного молока…
       Если бы Татьяна Михайловна увидела сейчас, во что превратилась ее кухня, она слегла бы на два дня с мигренью. Даже несмотря на то, что из всей кухонной утвари пользоваться она умела только электрочайником и холодильником. Даже несмотря на то, что кухня была обиталищем, в основном, Акулины или бабы Жени - Татьяна Михайловна готовить не умела и даже есть предпочитала не на кухне - она обмотала бы голову полотенцем и на несколько часов ушла в глубокую прострацию. Акулина это уже понимала, осторожно входя в пахнущую подгоревшим молоком кухню. С потолка, люстры, цветов в кашпо и даже водопроводного крана свисали сладкие сосульки. На газу, в кастрюле, поджаривались остатки жестяной банки из-под сгущенки. А посреди кухни на полу сидела, оправдывая свое вкусное имя, липкая и сладкая Ириска, которая старательно и с удовольствием вылизывала лапы от внезапно нахлынувшего, в буквальном смысле, на нее лакомства.
       «Что такое не везет и как с ним бороться», - в стотысячный раз повторила Акулина свою любимую фразу: в ближайшие несколько дней свежевыкрашенной Мальвине безрадостно улыбалась перспектива соскребать сгущенку со всех кухонных плоскостей.
       «Если это и есть моя новая жизнь, - подумала Акулина, - я бы с удовольствием обменяла ее на моющий пылесос…»