Проклятие

В светлый и погожий осенний денек ефрейтор решил поработать на свежем воздухе. Но, так как в рейхсканцелярии этого добра было немного, он решил выбраться во дворик и, усевшись на лавочку под деревом, положил на колени огромную старую книгу, написанную на древнем мертвом языке, и принялся за перевод. Он писал карандашом, прямо поверх строк, кощунственно мелким почерком. Но эта писанина не столько вредила древним еврейским текстам, сколько вредила глазам Гиммлера, который вынужден был все это читать.
- Вот ты где! Мерзкий мальчишка, я что, за тобой бегать должен? – раздался визгливый голосок.
Ефрейтор оторвался от своего занятия и, увидев Гейдриха, понял, что закончить перевод сегодня ему уже не удастся. Этот человек слишком хорошо умеет сбивать другого с нужной мысли.
- А я-то вам зачем?
- С книжечкой прохлаждаешься?
- А что вы, как еврей – вопросом на вопрос отвечаете?
- А я тебя не спрашивал!
- Нет, вы только что спросили меня о том, прохлаждаюсь ли я с книжечкой…
- ДОВОЛЬНО! – заверещал Гейдрих и ефрейтор уже забыл о своей работе. Сейчас его мысли больше занимало то, как бы не ляпнуть чего и не продолжить этот злосчастный перевод где-нибудь в концлагере.
- Впрочем, - уже более спокойным тоном продолжил Гейдрих, - мне нужна твоя помощь в одном нехитром, но благородном деле.
Группенфюрер уселся на лавочку.
- Скажи мне, роттенфюрер, читал ли ты в своих книгах жыдовских о проклятиях? Впрочем, ты читал. Так вот, скажи мне, мой юный недруг, какое проклятие является самым сильным и что мне для этого надо сделать?
Ефрейтор задумался. Такое проклятие действительно существовало.
- Есть одно. Оно не призывает на голову проклинаемого чуму, не сулит перелом костей и прочие подобные вещи. Самые страшные проклятия – те, что направлены на метафизические аспекты существования. Они бьют по душе. Есть три простых слова, способных заставить человеческое сердце разорваться. Это проклятие может останавливать время и изменять пространство. Оно бьет больно и точно, как пуля. Оно разрушает и выжигает душу, разбивает ее на мелкие части, которые потом осколками врезаются в тело, заставляя все внутри ныть от боли. Сладкой или горькой, но все же нестерпимой… Душевные страдания, которые оно приносит, часто бывают незаметными для жертвы, но они бывают всегда. Действие этого проклятия никогда не сходит на нет – даже выгорев, оно черным пеплом оседает где-то чуть пониже желудка и, стоит подуть ветерку памяти, как этот пепел поднимается и начинает кружить, причиняя боль. И, что самое страшное – человек может чувствовать себя счастливым все это время и даже не осознавать того, как глубоко он несчастен, что то, что он принимает за радость, на самом деле является самым страшным проклятием, известным с начала времен.
Впечатленный сиим спичем, Гейдрих достал блокнот и ручку.
- А теперь скажи мне, что надо делать?
- Ничего не надо делать, ничего не надо готовить, никого не надо приносить в жертву и нигде не нужно устраивать магических ритуалов. Просто скажи тому, кого хочешь проклясть, некие слова и наблюдай, как он проваливается в черную бездну, как он мечется, не находя себе места. И не спит по ночам. Даже те, кто говорят, что им на это плевать, все равно не могут обрести покоя.
- Не томи меня, философ херов, говори слова!
- Все просто… «Я люблю тебя»…