Глава 41. Одни дома, ночью

1

С утра заморосил негромкий и нудный дождик. Грозный притих затянутый мутной пеленой. Редкие пешеходы, машины разбрызгивая лужи проносились по площади. И хотя было не холодно, висевшая в воздухе сырость заставляла ежиться и натягивать все что есть. Тоска. Хандривший капитан шлялся по этажам рассматривая через ночной прицел бесцветные улицы. Может мелькнет что интересное? Обычно в таких ситуациях можно считать ворон, но лучше красивых женщин во фланирующей толпе, или наоборот, выглядывать дам страшнее атомной войны. Это тоже очень забавно. Еще, можно выделить любого человека и угадывать его движения. А еще, можно пристально смотреть на руку или ногу, и подталкивать. Иногда это получалось и удивленный человек озирался по сторонам точно глядя по темным окнам дома.. Сейчас ничего нет, все одно и тоже. Морщинистое зеркало луж и пузыри.. Вой моторов донесся издалека. В начале широкого проспекта показался бронетранспортер с грузовиком, надбавил ход. Покрутив объектив Трофимов навел резкость. Ах, что б тебя.. Натянув облегченный бронежилет, в командирском люке торчал Кисапов. Подполковник был крайне чувствителен к личной безопасности и без нужды высовываться не любил. А тут гляньте-ка, люди добрые, службу на постах катит проверять! С чего бы это вдруг? Без явной выгоды подполковник вот так по крупному, суетился редко. А тут вдруг такой широкий жест. Не иначе, без свидетелей что-то хочет сделать.. А на хрена нужен грузовик на проверке службы? И где только боевики шарахаются? Никогда их нет, когда нужно. Целый подполковник! Это не занюханный капитан со вшивыми рядовыми.. Трофимов оживленно задвигался устраиваясь поудобнее. Может, самому это дело оформить? А что, приглушенный сыростью далекий выстрел, да еще с глушителем. Свист пули, и взмахнув руками подполковник завалится назад. Пуля ему в каске весь череп разнесет, найди её потом, пулю эту.. на этаже пусто, а на следующем уже ничего не слышно. Даже если кто из бойцов догадается, будет молчать в тряпочку. Кто такой для них Кисапов? Вошь, отъевшаяся на солдатской крови. Сволочь. Тихо щелкнул предохранитель. Уперев магазин, капитан посадил точечку лица на треугольничек прицела. Слишком далеко. Велика вероятность промаха. Ждать. Стрельба сверху вниз, поэтому скорость пули не уменьшается, стрелять с постоянного. Точка прицеливания – точка попадания. Поправка на движение. Риска прицела сместилась на несколько корпусов вперёд. Выбрав свободный ход курка Трофимов медленно дожимал, дожидаясь когда беззаботно сидящий в командирском люке подполковник пересечет определенный рубеж. И одной сволочью на Земле, станет меньше. Не он первый, не он последний. Такое редко разглашается, слишком трудно доказать, особенно если этот гад всем надоел. Как-то еще неопытным курсантом, Трофимов вычитал как во время Второй Мировой один ретивый американский генерал щедро завалил трупами своих подчиненных берег при захвате островка. Нашинковал, как начинку для пирогов. Америка в ту пору возилась с Японией в Малайзии, где микадо усердно шарил по чужим горшкам. Поразительным было то, что солдаты по подписке собрали десять тысяч, деньги немаленькие даже по нынешним временам, тому кто убьет этого «полководца».. Джеймс Джонс кажется описал. Если бы у нас в ту пору нашлось хотя бы несколько таких человек, думается убитых в той войне было бы на несколько миллионов меньше. Не пал бы Севастополь, немецкие танки не выкатились бы к Волге, и не растащили бы Союз, точка отсчета начала всех бед. Один черт подыхать, верно приятель? Так в чем же дело встало? Колеса сделали еще несколько оборотов. Трофимов вдруг остановился, снял палец с курка и вытер вспотевший лоб. Стало страшно. Ерунда какая-то.. но он никак не мог переубедить себя! Как он может судить, кто может жить а кто не имеет права? Ну продавал Кисапов жратву, шмотки за деньги, солдат отдавал чеченцам, поработать. Приказывал подпольные заводы не взрывать. Хвалился по дурости перстнем, золотой цепью.. разлагал бесстыдством.. Но ведь крови-то на нём, нету! В других частях, крутых скотов намного больше. А он, никогда не посылал на убой, даже тебя. Мог это сделать? Мог. Трофимов колебался все сильнее. А вдруг, по пуле на его автомат выйдут? Траектория, отношения между ними, вдруг кому-нибудь взбредет в голову его оружие проверить? Вот был бы трофейный, неучтенный ствол, тогда бы все шито-крыто было.. Да черт с ним! Облегченно вздохнув капитан отсоединил глушитель и пошел вниз, открывать. В двери уже азартно барабанили.
– Почему сразу не открыли? Спали, товарищ капитан!? – задиристо и бойко налетел Кисапов зайдя за порог. Сняв каску, подполковник прошелся рукой по вспотевшим волосам, размашисто пошел впереди него подмечая недостатки. – Почему грязь кругом, мусор?
– Так дом-то, товарищ подполковник, снарядами обстреливали, пожар, как видите был.. –Подполковник уловил издевку – Ты давай не очень-то умничай! Лестницу все равно подмети, я завтра приеду проверять.
– Есть! – в служебном рвении, подчеркнуто вытянулся в струнку капитан. Кисапов еще раз внимательно взглянул. Задумался. Лицо посветлело. – Давай-ка сверху, перебирайся вниз. Нечего на верху рассиживаться!
– Так у меня же все основные силы на верху! В случае боя как я руководить буду? Этот пост внизу прикрытие, что б до верхних этажей не добрались!? – Кисапов повеселел – А я сказал, вниз! Что ты ещё разговариваешь!?
– Есть! – Трофимов недовольно козырнул.
– Вот так бы сразу.. Напакостив, Кисапов не успокоился. – Надо будет к тебе еще на усиление комбата прислать.
– Причем здесь комбат, товарищ подполковник? – возмущенный до глубины души такой близорукостью, вскинулся капитан. Бессильный гнев веселил начальство. – Трофимов, не умничай. А то весь штаб батальона здесь соберется.
– Есть!

2

Горюнов приехал под вечер, нетерпеливо дерганный, оторванный от важных дел. – Рассказывай..
 – Чего рассказывать-то? – капитан шел следом стараясь не отстать от широких шагов. – То, то ему не так, то это не эдак! А я, командир, вот ей-ей, даже слова грубого ему не сказал! – Горюнов помолчал перешагивая сразу через две, черные от сажи ступеньки. – Заканчивается командировка, терпи.
А дождь все шумел. Липкая духота висела над городом, каплями пота вода стекала между лопаток. Дым от костров застаивался, сползал ватой вниз по лестничной клетке. Город затих под незаметно опустившейся, шуршащей ночной пеленой. Редкие выстрелы почти не нарушали тишины. – Карау-ул! Помогите! – Издалека, из частного сектора слышались глухие удары. .. – Люди-и! Помоги-ите-е.. – Глас вопиющего в пустыне. Кто ему поможет? Федералы следят за боевиками, боевики за федералами. Двери затрещали. Ночной крик резко оборвался. Все так же шумел дождь скрыв разыгравшуюся посреди людного города, драму. Ствол надо было покупать мужик, а не верить идиотским обещаниям. С соседями нужно было договариваться.. Прежнего энтузиазма почти не осталось. Капитан изредка шарил прицелом по темным улицам. Ни души. Последнее дежурство, скорее бы оно прошло. Неизвестно от чего хуже устал, от начальства или боевиков.. Монотонно шлепали капли сквозь рваную дыру в крыше. Уступив фирменный диван комбату, капитан подался в общий зал, в люди. В закупоренной комнате клубами плыл табачный дым ленивой струёй вытягиваясь в слегка раззанавешенный проем. На лампу надели ржавый абажур подобранный где-то в развалинах. Слышался хруст сухарей заглушавший звук телевизора. Гремел опустошаемый мешок. Теперь тыловики без звука выдавали Трофимову мешок сухарей, все согласно раскладке. Кто не пожелал спать, устроилась возле голубого экрана. Шел концерт, шумная раздражающая реклама какой-то ерунды.. смех, шутки, музыка, настолько не вязались с обгорелыми стенами, солдатами грызущими сухари, что все казалось нереальным. Веселый смех, в жуткой тишине бандитской ночи.. какая мерзость! Смеются, пляшут считая себя солью земли, центром вселенной.. они для них черви, навоз, на котором махровым цветом распускается ихняя «культура». Томный певец с бабьими ухватками, матроны, политики, торгаши, из которых хирургическим путем удаляют излишки жира, и тощие солдаты с выпирающими от недоедания мослами. Кто из них бабочки однодневки? Боже, накажи их.. накажи эту мразь Господи, которая ничего не желает видеть и знать! Они жрали и веселись когда резали людей, насиловали женщин и детей, убивали.. Впрочем, почему убивали, убивают и сейчас. Накажи их, Боже. Ты ведь есть, сделай так, что бы деньги, ради которых они готовы на все, превратились в тлен.. Ты ведь все можешь! Сделай это, а!? ..
.. – Трофимов! – рыкнул из соседней комнаты комбат. Капитан торопливо поднялся. Комбат стоял возле бойницы и смотрел вниз, на мокрую от дождя площадь. – Что там за вагончик появился? – На другой стороне площади притулился вагончик с вывеской «шиномонтаж». Поставившие его хозяева не были уверены что он устоит, поэтому инструмента там не держали и электричества к нему не подводили. Выжидали. – Не нравиться он мне.. – сквозь зубы процедил Горюнов – Надо будет его того..
– В чем дело, можно прямо сейчас. Татарин, гранатомёт!
– Не надо. Вот если заваруха начнется, тогда в первую очередь огнеметом снеси.
– Понял! – Телевизор мигнул и зашипел. Час ночи, программы кончились. Солдаты медленно разбредались по постам и матрацам. Поленов затеплил костерок подогреть командирам чаю. Стояла чернильная темнота. Все так же монотонно шумел дождь навевая сон. На улице раздался шелест лап и громкий лай перешедший в ожесточенную грызню. Одичавшие собаки вышли на охоту. Кто подвернется им в этот раз? Труп убитого, или зазевавшийся бомж, которых здесь развелось больше чем в Москве? Ночная жизнь продолжала идти своим путем не очень-то обращая внимания на засевших в доме солдат. Из соседней девятиэтажки напротив, кто-то вылез на балкон и за несколько секунд разрядил автомат в сторону Октябрьской комендатуры. Треск стрельбы был заглушен самодельным глушителем. Хреновый был глушитель, у него гораздо лучше. Будь капитан один, он бы тут же прихлопнул стрелка. Но в присутствии старшего начальника необходимо соблюдать правила приличия, и прежде чем что-то предпринять, необходимо спросить разрешения. Несмотря на простоту обстановки комбат мог обидеться, а пуганый капитан чувствуя как в затылок нетерпеливо дышит Кисапов, очень этого не хотел. Наконец комбат напился чаю, выкурил сигарету, и пришел в доброе расположение духа. Перекинувшись парой слов с дежурным наблюдателем задумчиво уставился в блестящую темноту. Из переулка вывернулось с десяток человек, и строем, в колонну по одному перебежав открытое пространство, скрылись в другом темном переулке. Два наблюдателя и два офицера оцепенело проводили их взглядом, до того нахально и неожиданно все произошло. – Ты чего не стрелял? – возмущенным шепотом осведомился Горюнов на солдата.
– Разрешения не было – виновато забубнил солдат.
– Чего не спросил? Я же рядом был!
– Забыл..
– Забыл.. Трофимов, передай всем, при обнаружении противника огонь открывать самостоятельно! –Как будто подслушав больше никто не появлялся, лишь пролетела на огромной скорости «девятка». Капитан не целясь, скорее для проформы и показать что они не спят, выстрелил из подствольника. Пока ленивая граната не спеша летела, машина умчалась далеко вперед. Багровый разрыв сверкнул на асфальте. Мимо..
Все такое же промозглое и нудное, утро не принесло облегчения. Комбат срочно уехал, неожиданно прилетела смена.

3

– Товарищ капитан, может в этот раз возьмете с собой? – к ротному подошло сразу несколько солдат. Капитан помрачнел – Это все лейтенанты.. Из-за них дембеля не хотят дослужить оставшиеся пару месяцев. Попойки, вымогательство.. Он, поднимает авторитет сержантов и незыблемость уставов, они, грубо ломают налаженную систему. Попросить остаться ему на второй, а потом на третий срок? Бесполезно, никто на это не пойдет. Что Кочкин, что Уткин, всем до смерти надоели, от них в части рады избавиться хотя бы в командировку. И комбату, не хочется с ними возится. Скажем прямо, он их убить готов. Капитан с смотрел с сочувствием. Как они устали.. – тяжелые, землистого цвета лица. Обреченность, и черная, накопившаяся нечеловеческая усталость в глазах. Они уже год, год на войне! Год, в сырых окопах и грязном обмундировании. Еда, которая не выдерживает никакой критики, несмотря на то, что сухие пайки Российской Армии признаны лучшими в мире. Еще сопровождения, где никогда не знаешь, приедешь ли ты обратно живой. Еще, сон через четыре-пять часов. Перестрелки. Как ни крути, физически офицеру проще, он всегда может найти несколько десятков свободных минут для сна, нормальной еды или денег. И сунуть вместо себя в опасное место, другого. А ведь им обещали смену через три месяца, деньги, которые они в лучшем случае получат через год-полтора. И эта поганая система держится и процветает благодаря надежде и терпеливой стоичности – а вдруг.. ? Капитан отвернулся, потянулся за сигаретами. – Курите.. – бросил пачку на стол. Бойцы уже все поняли, но молчали надеясь на чудо. Чудо не получалось, комбат начинал психовать всякий раз когда заходил об этом разговор. – Не получится, мужики.
– Не получится так не получиться.. – криво усмехнулся за всех Татарин. Дембеля сгорбились и молча, в тягостной тишине продолжали курить все таки надеясь услышать обнадеживающие слова. Их не было. Солдаты были похожи на потерпевших кораблекрушение людей оказавшихся на острове с воинственными туземцами. И что бы остаться в живых, они вынуждены отбиваться, потому что иного пути спастись у них не было. Вспоминал ли Трофимов свою зажигательную речь, когда убеждал солдат? Вспоминал. И если бы была возможность исправить содеянное, черта с два он бы тогда рот открыл. Но сделанного не воротишь.