Улица в троллейбусе

 Через чудо-юдо дом протёртыми полу-сломанными, полу-новыми шинами по мокрой улице. Цветастые человечки на зебрах - это дорожные знаки. Берегись пешеход-прохожий! В автобусе напротив через запотевше-закапанное округлое стекло я вижу бородатого мужчину с длинными бакенбардами и сиреневым пакетом под цвет некоторых афиш. Справа - церковь. Слишком каменная, слишком голубая и слишком дорогая. Ступени, ступени, ступени и тощие сгорбленные стручки гороха - фонарные столбы, за которые прячутся горе-принцы, горе-рыцари и их клячи в серое яблоко. Я, кажется, на горе. Слишком мало пассажиров в этом блестяще-асфальтовом автобусе. Всего шесть. Я сижу сзади, а они все (замерзающие москвичи) на одном плоском уровне.
 Я подумала, а помним ли мы к скольким предметам прикасались за день, в скольких поверхностях (зеркальные двери, стекло машины, очки, лужа, тающее небо) мы отражались. А вдруг другой человек отразился/дотронулся до того же, что и вы. Предмет помнит, ведь он живёт в коробке, как и мы, дорогие неспелые помидоры и тыквы городской теплицы, живущие в чудесном беспределе. Ого, людей стало больше, но они все впереди. Они меня не видят. Меня нет, я не существую. Двери малыша-автобуса беспричинно открываются и закрываются, ведь пассажиры-москвичи засели в своих прекрасных блочных домах и приготовились не наблюдать за тающим небом и текущей улицей. Фары-глаза загорелись у машин, ведь они влюблены в улицу. А около твоего дома нет жалкой пятиэтажки? это так здорово - запоминать расписание, по которому живут замерзающие москвичи. Вот сейчас она моет посуду, сейчас в левом пятом погаснет свет, а там засветит лампа. Это не волшебство, это просто люди, живущие на этажах, что ниже моего. Я к вам привыкла, жители низкого прямоугольника. А автобус немного трясёт - пассажиры развлекаются.