Тонюшка. Сказка рассказанная морем

В поселке Тоню сторонились. Не то, чтобы не любили, а, скорее, жалели. Жила она с отцом, Василием, человеком сильным, красивым, но нелюдимым. В молодости, говорят, он был отменным гулякой и весельчаком, девки вокруг него хороводились – отбоя не было. А потом подкинули ему девчонку, Тонечку, вроде как от него практикантка городская родила, да и привезла, на, мол, воспитывай! Ребеночка Вася принял, гульбу-пьянку прекратил и посвятил себя дочке, лелеял ее, холил, не каждая мать так сможет. Тоня росла веселой, смышленой, звонкой девчушкой, в школе училась лучше всех, только вот ведь беда какая случилась: как сравнялось ей 16 лет, она как-то затихла. Ровесницы ее в цвет входить стали, зарумянились, телом налились, любо поглядеть, а Тонечка, наоборот, стала словно прозрачной. Кожа бледненькая, зеленоватая даже какая-то. Волосы свои русые, богато ими Тонечка одарена была, стала под платок прятать, кутаться, словно зябко ей. Девчонки коленки заголяли, а Тоня юбки стала носить длинные, старушечьи. Одним словом, убогая она стала, ходила как тень, тоненькими пальчиками платок придерживала, танцульки обходила стороной, все одна, да одна. Истаяла Тонюшка, только глаза в силе остались: зеленые, ресницами длиннющими опушенные, только и глаза мало кто видел, Тонечка ходила голову опустив.
Рядом река протекала, на излучине ее заводь образовалась. По берегу липы да ивняк росли, в любое время там тень была. Поселковые туда бегали, но купались с опаской, говорили, что там то ли водяной, то ли русалка живет, даже кое-кто видел. Вот Тонечка на эту заводь повадилась ходить на закате. Все домой, а Тонечка на бережок сядет и смотрит, смотрит в воду. Люди, жалеючи, ее от воды гнали, кто ее поймет, убогую, вдруг да топиться надумала.
Весной из армии парни пришли, среди них Николай, парень видный, высокий. На гитаре играл, до стона девчонок доводил. А уж они, девчонки-то, об него все глаза измозолили, уж больно хорош парень! Колька девкам в ласке не отказывал, но и выбора своего не делал. Так хороводился. На Тонечку, понятное дело, Колян внимания не обращал, а она, убогая, как он присядет где с гитарой, тут как тут, неподалеку встанет и слушает. Девчонки переговаривались, Колю в бок пихали – посмотри, опять пришла! – а он плечами пожмет и дальше струны перебирает. Только один раз Тоня ему навстречу попалась на узкой тропинке, глаза на него подняла, у Коли и дух перехватило, встал, как вкопанный и оторваться не может, словно зеленые глазищи в душу самую заглянули. Еле продышался, головой мотнул: «Чего тебе, Тонь? Иди куда шла!», - и дальше заспешил. Уйти-то он ушел, только с той поры Тонины глаза у него из памяти не уходили. Хотел было подойти, поговорить с девушкой, только испугался, как бы на смех не подняли. Но Тонечку Николай теперь замечал везде и всюду, ловил ее краешком зрения, наблюдал. А ночами, уснуть не мог, глаза ее вспоминая…
Как-то раз Николай засиделся с пригожей дивчиной до рассвета, вышел на улицу – солнце всходит и такая благодать, что домой не захотелось идти, решил искупаться. Скинул рубашку, да и побежал к заводи, с разбега в воду влетел, поплавал немного, да и на берег вышел, лег в траву, стал на светлеющее небо смотреть. Вдруг, кто-то прошел, легко так и быстро. Коля тихонечко голову повернул – Тонечка! К воде подошла, тихонько ладошкой тронула и стала раздеваться. Коля затаился, к земле прижался, пошевелиться боится, но смотрит, глаз не отводит. Вот Тонечка быстро развязала платок, юбку скинула, кофту, руки к голове подняла, шпильки из волос вынула и… Коля на мгновение чуть не ослеп – кожа Тонечки светилась нежно-изумрудным светом, зеленые волосы водопадом струились, опускаясь почти до колен. Тонечка с тихим плеском вошла в воду и… запела. Только не было в той песне никаких слов, а была просто музыка, переливчатая, нежная, тоскующая. Сам себя не понимая, рванулся Николай к воде, руки протянул и застыл так. А Тонечка из воды вышла, глянула на него грустными зелеными глазами и сказала, как колокольчик прозвенел, «Приходи к заводи, как стемнеет, ждать буду!». Потом быстро оделась и ушла, неслышно ступая по траве.
Коля и не помнит сколько веков прошло до желанного вечера, только стемнело, пришел к заводи. Сердце колотилось так, что птиц не слышно было, не услышал он и как Тоня подошла, тронула его прохладными пальчиками…
Такого сладкого мёда любви, какой пил Николай из губ Тони, он не отведывал никогда. «Тонюшка! Русалочка моя, шептал он иступленно. Люба ты мне, ох как люба! Никуда тебя не пущу, никому не отдам!» А Тонечка тихонечко отстранилась, печально так выдохнула: «Поздно, Коля… Если бы ты полюбил меня сердцем, послушал свою душу, была бы я твоей, стала бы тебе женой и дочка наша была бы обычной девочкой. Снято было бы проклятье… А теперь… Приходи сюда осенью, как вода остынет, увидимся.» С этими словами вошла она в воду и исчезла в глубине.
Колька пил до самой осени, озверел совсем. В пьяном угаре мотал головой и шептал «Тонюшка, русалка моя… Не разглядел… Упустил… Испугался…» Люди пальцами у виска крутили: спятил парень! Когда наступили осенние заморозки, и туман стлался над водой, пожирая последнее тепло живой реки, Колян вымылся, чисто выбрился и пошел к заводи.
Только подошел – вода дрогнула, и из заводи вышла русалочка, держа в руках диковинную зеленую колыбель. В колыбели лежала золотистая сфера, наполненная светом, излучавшая тепло.
 - Возьми, Коля, это твоя девочка, она пока спит в икринке, а в начале марта она раскроется , и ты познакомишься со своей дочкой. Береги ее! Если вырастет и полюбит ее парень, не отвернется от человечьего облика, то и ты, и я, и она свободны будем жить как захотим.
- А как же я?! Как же я, Тонюшка?... Я ведь жить без тебя не могу!
- И мне без тебя плохо. Русалка может любить только раз, на всю жизнь. И русалку, если кто полюбит, это тоже на всю жизнь. Но мне теперь не место на суше, теперь меня зовет море, теперь я принадлежу только ему. Повернувшись, Тонечка нырнула, и Коля увидел, как вслед ей плеснул зеленый русалочий хвост…
- Всё, прощай Тонечка, прощай моя русалочка, бормотал Николай, сглатывая слезы. Бережно прижал он к груди пульсирующую живую сферу и поплелся домой, обреченный на одиночество в холодной постели.
И только дочка Тонюшки, маленькая русалочка, грела его сердце, удерживая его на этом свете…