Мемориал

       Дул теплый и сырой весенний ветер. У подножия непонятного, огромного, как гора, монумента, накрытого сшитым из кусков брезента пологом, на импровизированном деревянном постаменте стоял, склонив голову, человек с микрофоном в руке. Перед ним прыгали, щелкая фотоаппаратами, два десятка журналистов. Дальше, построившись в несколько коротких шеренг, стояло с полсотни человек, склонив головы, как и человек с микрофоном. Наконец, минута молчания кончилась.
       Человек вытащил из кармана лист бумаги, развернул его и произнес в микрофон громким и отчетливым голосом:
       - Граждане свободной и обновленной России!
       Слова гулким эхом разнеслись над толпой. Толпа зашевелилась. Журналисты еще более рьяно защелкали фотоаппаратами. Человек сделал паузу и покосился на оцепление. Затем продолжил под вспышки фотоаппаратов, время от времени заглядывая в листочек:
       - Процесс Освобождения и Обновления в нашей стране идет полным ходом. Благодаря политике нашего нового президента Коляна Твердого, об ужасах Перестройки, Реформ и Диктатуры Закона, о политическом и социально-экономическом произволе полувековой давности теперь можно говорить и писать свободно.
       Он снова сделал паузу. Он был явно напуган своими словами. Еще раз покосившись в сторону оцепления, которое нетерпеливо топталось совсем на небольшом удалении, он произнес:
       - Нам смягчили режим… отменили многие виды личного досмотра… и, самое главное - разрешили свободное и беспрепятственное перемещение по всей территории нашей трудовой коммуны… Повеяло ветром перемен… И все это вселяет надежды на лучшее будущее нашей страны…
       Этот пассаж дался ему с трудом. Он сглотнул и продолжил, борясь с волнением:
       - Граждане свободной и обновленной России! Сегодня мы с вами присутствуем при историческом событии - открытии Мемориала Жертвам Перестройки, Реформ и Диктатуры Закона…
       В очередной раз последовала пауза.
       - А теперь… Я хотел бы, чтобы сняли полог с мемориала…
       По обеим сторонам мемориала появилось по несколько человек. Они потянул за веревки и лоскутный брезентовый полог соскользнул вниз. Обнажившийся мемориал предстал глазам собравшихся. Толпа ахнула. Приутихшие было корреспонденты стали прыгать на постамент и с новой силой защелкали фотоаппаратами.
       Мемориал представлял собой ржавые останки наполовину закопанного в землю экскаватора. Его зубастый ковш лежал на груде валунов, загребая вовнутрь себя каменных людей - с одинаковыми гладкими головами без лиц, раскинувших руки, отбивающихся ногами от ржавого молоха.
       - Аллегория, я надеюсь, понятна без объяснений… Мы не хотим, чтобы события полувековой давности повторились вновь…
       Повисла долгая, тяжелая пауза.
       - А теперь - снова заговорил человек в микрофон, - я хотел бы, чтобы каждый из собравшихся поднялся сюда и высказался по поводу… открытия мемориала…
       Откуда- то из средних рядов собравшихся донесся громкий пьяный голос:
       - Я тебе скажу сейчас, Архитектор!… Где ты такой смелый был полвека назад, а?! Где ввввааащщще были смелые люди полвека назад???!!!
       - Все, митинг окончен! - раздался усиленный мегафоном властный голос. - Митинг окончен, всем разойтись!
       Говорил командир одного из взводов оцепления. Микрофон в руке человека коротко взвыл и замолк. Он пытался говорить, но его уже никто не слышал.
       - Вас всех предупреждали - чтобы без эксцессов! Хоть одна выходка - и митинг окончен! Ну, че встали?! Все по баракам, трудоголики болезные!
       Оцепление рассредоточилось, расступилось, давая собравшимся разойтись. Ничего другого им не оставалось и они пошли прочь, поодиночке и небольшими группами, возмущенно переговариваясь между собой - полсотни изможденных, голодных человек в бурых одинаковых робах с кодом гражданина России на груди. Человек, одетый в такую же бурую робу, как и все, нехотя и печально сошел с деревянного постамента и тоже побрел в свой барак.
       Люди из оцепления - двухметровые, откормленные, в одинаковых комбинезонах - зорко смотрели на расходившихся людей сквозь зеркальные забрала своих шлемов. Каждый был облачен в комбинезон-хамелеон из пуленепробиваемой ткани с надписью “Патруль Особого Назначения” на груди, у каждого на поясе висела электропика и автоматический пистолет-гранатомет, а за спиной - реактивный ранец. Нечего было даже пытаться спорить с ними.
       Нарушившего митинг пьяницу волокли к одному из стоявших за оцеплением трансмобиль - универсальное транспортное средство, способное настигнуть кого угодно на воде, в небесах и на суше. Нечего было даже пытаться убежать от него.
       Человек остановился, оглянулся назад - туда, где посреди пустыря стоял его монумент. Затем он вздохнул и печально зашагал дальше, размышляя о природе тирании. Его нагнал сзади какой-то незнакомый пожилой человек. Дружески взял за локоть и сказал утешающим тоном:
       - Ну ничего, не переживайте… Хорошо, теперь по баракам расходимся сами… А то раньше ведь строем гоняли.