Город в дожде

1
Это был Дождливый Город, там всегда шёл дождь. Вода текла недели, текла месяцы. Иногда не текла, но так бывало редко. Совсем редко появлялось солнце – на несколько часов, это потом долго обсуждали всем городом.
Но Дождливый Город вовсе не был мрачным, он был добрым. Люди его тоже были добрыми и спокойными. Город имел мостовые из булыжника, выгнутые дугой, чтобы с них быстрее стекала вода. Вдоль мостовых тянулись небольшие каналы, куда попадала эта вода. За каналами стояли дома с широкими водосточными трубами; узкие, двух или трёхэтажные; жёлтые, оранжевые или красные. К каждому дому через канал был перекинут мостик. Все мостики были разные, все дома – тоже разные.
Ещё в Городе было много фонарей, не электрических, других: они обходились без проводов, их нужно было только кормить, и то немного. Фонари были на каждом мостике, у каждой двери, и просто так, на краю мостовой. Они были яркие и круглые, напоминали солнце, потому в городе все очень любили фонари.
Ещё на каждой мостовой лежали деревянные рельсы, по которым катались маленькие тележки. Эти тележки возили умные туры. Ими никто не управлял; они тянули тележки, пока не начинали хотеть есть. Когда начинали - шли домой, к Стойлам, где их кормили. Рассказывали, что когда-то люди так договорились с умными турами, но неизвестно как, ведь никто не умел с ними разговаривать. Но из года в год туры продолжали возить тележки, а люди продолжали умных туров кормить. На каждой тележке тоже висел фонарь.
Люди в Дождливом городе носили одежду из кожи, сильно смазанную жиром, чтобы не промокала; и шляпы, сделанные так, что в полях скапливалась вода, а потом стекала за спиной, как из горлышка кувшина. Хотя одеваться было необязательно, потому что в городе всегда было тепло. Но не все любили быть мокрыми, многие любили быть сухими.
2
Шота брёл по мостовой, похожей на змею, такой же выгнутой, чешуйчатой от булыжников и серебристой. Шота любил змей, они жили у него под порогом. Он возвращался из школы. Можно было не спешить: вчера приехала какая-то дальняя тётя; она посидит с бабушкой. Эту приехавшую тётю Шота не любил, потому что привык не любить гостей: они сразу начинали задавать много вопросов, улыбаясь очень широко, но неестественно. Шота не любил эти вопросы, потому что они всегда были про школу.
Он опять забыл покрыть жиром свой кожаный плащ, потому тот начал промокать и тяжелеть, а одна струйка прокралась за шиворот и щекотала спину.
Сквозь стену дождя было видно не дальше пяти шагов, потому Шота глядел не вперёд, а под ноги – на деревянный рельс, по которому шёл. Он любил ходить по рельсам, потому задумался о чём-то приятном, но о чём - потом вспомнить не смог, потому что в затылок кто-то громко фыркнул. Шота шарахнулся; мимо гордо прошествовал умный тур, за ним покатилась повозка.
- Эй, парниш, сильно испугался? – раздался звонкий голос из повозки.
Шота вскочил в неё, сам не зная зачем.
- Да. Нет. Не сильно.
- Садись.
Шота сел. На скамейке напротив развалился худой парень, полуголый, в шортах. Глаза светлые, волосы – тоже светлые, мокрая чёлка лезет в глаза, нос длинный и курносый, зубы ровные и белые. Парень улыбался:
- Я тоже люблю по рельсам ходить. Ты куда?
- Гуляю.
- И я гуляю.
Дальше долго ехали молча. Сквозь ливень едва-едва проглядывали мостики и дома, узкая мостовая уводила туда, в дождь. Тур брёл медленно. Было тихо, если не считать шума воды, который был привычен настолько, что его никто не слышал.
Наконец парень напротив не вытерпел, наклонился вперёд:
- У меня секрет есть. Хочешь расскажу? Сил нет, хочу кому-нибудь рассказать.
- Се… секрет? Так ты же меня не знаешь!
- Так в том-то и дело! Все, кого я знаю, решат, что это – очередная глупая мечта, а ты, возможно, так не решишь. Я буду рад.
- Чему?
- Тому, что ты меня поддержишь.
- Но я не знаю, ч…
- Так! - перебил парень, - Ты меня поддержишь, и тогда я тебе всё расскажу. Это о- очень интересно.
Шота опять хотел возразить, но вдруг тележка резко остановился. Здесь рельсы заканчивались. Умный тур спокойно присел, подался чуть-чуть назад, потом вперёд, отцепив таким образом оглобли от тележки, степенно обошел её и прикрепил оглобли с другой стороны. Шота заворожено наблюдал за животным, он завидовал умным турам тем, что они всегда довольны. Всем.
- Я знаю, где лучше всего рассказывать, - продолжил светлый парень, когда они покатили, и, не дожидаясь ответа, развернулся, погладил тура по спине:
- Ты ведь проголодался, не правда ли? Поехали-ка к Стойлам.
Тур повернул голову и недоумённо поглядел на парня.
- Ну-у-у, пое-е-ехали, - проныл тот.
Тур свернул с мостовой на следующем повороте. Вскоре показались Стойла – широченное здание, украшенное гигантскими турьими рогами. Внутри бродили умные туры, жевали свежескошенную траву, что вываливали для них кучами, спали на ней, или общались. Туры были молчаливы и важны, но чувствовалось, что им весело.
Светлый парень снял с тура оглобли, привёз тележку свежей травы, побегал между животными, каждому что-то сказал, потом вернулся к Шоте.
- Я работаю в Стойлах, - ответил он на вопросительный взгляд мальчика, - Ну что, пошли.
Парень повёл Шоту между умными турами и ворохами травы, потом мимо куч с навозом, которые вывозили потом на луга, с которых косили траву, потом прошли по узким коридорам людских помещений, поднялись по узкой лестнице и остановились под люком. Светлый парень ухмыльнулся и медленно поднял крышку. На пол сразу же хлынула вода.
- Давай скорее, - проговорил парень, - а то лестницу зальёт.
Шота заколебался. Тогда парень поднял и вытолкал его наверх, затем подтянулся сам и захлопнул люк.
Шота ошарашено глядел по сторонам – ему ещё ни разу не приходилось бывать на крышах. Прямо перед ним возвышались исполинские рога, как две далёкие горы, которые можно было увидеть, когда тучи расходились. Восхищённый Шота обернулся к парню.
- Ага, я так же смотрел, - ухмыльнулся тот, - Пойдём под рога. Только аккуратно – скользко.
Они забрались под один из рогов. Там было сухо: огромная скульптура стояла на выступе, и вода не затекала. На полу лежала солома, были разбросаны груши и огрызки от них, а в углу – маленький круглый фонарик.
- Считай, что это – мой дом, - улыбнулся парень, и протянул грушу, - Угощайся.
Вокруг – сплошная стена воды, а здесь – невероятно уютно. Шота вонзил зубы в сочную мякоть, а светлый парень начал говорить.
3
«Вчера, ночью уже, тут сидел (как раз груш наворовал, приволок). Смотрю, вдруг, кто-то со стороны лугов к Стойлам подходит: фонарь сквозь дождь виден. Думаю себе: интересно, кто бы это? Ну, любопытно же, спустился быстро вниз, встретить чтобы. Оказался – старик. Видно – много лет уже, но крепкий, степенный такой, на умного тура похож. Так вот. Встретил я его, проводил в помещение, накормил сам (народ успел уже с работы поразбежаться). Он съел всё. Всё, что было в запасе на обед припасено, а глаза – всё равно голодные. Поел и стал меня разглядывать, пристально-пристально, с ухмылкой ещё. Я рассердился, говорю: «Вы откуда?». Он вместо того, чтобы ответить, говорит протяжно так: «Красиво у вас, в Долине Дождей». Я в ответ: «А где не красиво?».
- Везде… - говорит он,- везде красиво. Особенно красиво на вашу долину сверху смотреть.
- Откуда сверху?
- С гор. Я когда с гор спускался, то даже не видел, что тут ваш город стоит: тучи под своим одеялом его прячут; тёплыми очень они сверху кажутся, безобидными. Вот как всё устроено: со стороны одно кажется, стоит ближе подойти - другое, а уж если в чужую шкуру влезть – тут уж мало не покажется.
Старик этот улыбнулся широко так и стал глаза закрывать: правильно – объелся. А я ушам своим поверить никак не могу.
- Вы что же, - говорю, - на тучи наши сверху смотрели?!!!!!!
- Ну, я же говорю, - отвечает старик этот, - сверху, с гор то есть.
- А что над головой тогда???!!!!!!!
Он посмотрел на меня удивлённо, как на самого, что ни на есть, последнего дурака.
- Небо и солнце, - говорит он мне, дед этот.
Я вот тогда, чесное слово, со стула бы так и упал, если бы не на соломе сидел.
- Что же это, за тучами нашими солнце?!!!!
- А как же, а ты что думал?
А я ведь и не думал ничего, никогда не думал, что за тучами происходит. Ты тоже? Вот. Вот и я тоже! Представляешь? Я, обрадованный такой, спрашиваю деда:
- Так, значит, солнце всегда там?!! Его всегда увидеть можно?!!
- Да, если над тучами подняться.
- А как?
- В горы идти; или высокую-высокую башню строить, на самом высоком холме, который тут у вас.
- На Покатом Лбе?
 - Ну откуда же я знаю, покатый он у вас, или не покатый?
- На Покатом Лбе!!!! Башню!!!
Старик этот расхохотался, так сильно я обрадовался, но всё равно как на дурака смотрел. Потом встал, спросил, где переночевать можно, лёг и заснул тут же. Я здесь всю ночь просидел – думал; как светать начало - заснул; а проснулся – старика не было, никто и не видел, как он ушёл.»
Светлый парень закончил говорить. Темнело. Было тихо-тихо, потому что шум дождя никто не слышал. Парень сунул огрызок от груши в фонарь, тот начал разгораться, осветил полукруг, где были только Шота, парень и груши, а за пределами его – ничего не было, кроме ливня. Шота смотрел туда, в никуда. Он был поражён, он не знал, что сказать.
«Теперь я всё время думаю об этой башне, - продолжил парень, - Я хочу научиться строить, дома складывать. Я знаю, что теперь всю жизнь буду строить эту башню на Покатом Лбе. Только один, боюсь, не успею, хоть сколько-нибудь нужно помощников… - он замолчал, - потому тебе и решил рассказать. Хочешь?»
Шота продолжал ошарашенно смотреть в темноту.
- Хочу, - едва прошептал он.
- Ур-р-ра!!! – светлый парень подскочил, ударился головой об рог, осел на пол.
Шота улыбнулся:
- Меня Шота зовут.
- А, да. Меня – Зот.
4
Шота возвращался домой бодрым, быстро вышагивая по мостовой. Было темно, из стены дождя выплывали фонари. Сначала появлялось едва заметное размытое свечение, потом оно становилось круглее, а затем прямо перед носом оказывался фонарь. Одни фонари горели ярко, другие едва светили: забыли покормить. Иногда свет появлялся посреди мостовой: брёл умный тур. Шота любил гулять ночью, когда кроме огней не видно ничего, тогда он мог представлять вокруг всё, что угодно.
Он и не заметил, как добрался до дома. В прихожей снял пальтишко и шляпу, оглянулся на зеркало. На него смотрели большие, широко раскрытые глаза, в них плясали огоньки. Он отшатнулся – слишком непривычным был этот взгляд. Потом попытался пригладить чёрные, слегла вьющиеся волосы, облизал губы и отворил дверь в комнату.
Бабушка, как и всегда, лежала на кровати; очевидно, дремала. Тётушка беспокойно ходила по комнате: по кругу. Увидев Шоту, она воскликнула:
- Шотик! Куда же пропал ты, милый, а?! Бабушка твоя говорит: всегда вовремя из школы приходил. А сейчас что?! Боюсь, не из-за меня ли?!
 - Нет, тётушка. Я гулял.
- С кем гулял, милый? А в школе как? Хорошо день в школе прошёл? Оценки какие? Не обижал никто?
Шоте сразу стало грустно.
- Всё хорошо, тётушка, - ответил он, - Я спать пойду, ладно?
- А поесть, Шотик? Поесть надо обязательно! Почему от еды отказываешься? Что у тебя случилось, а ну рассказывай! Поделись с тётушкой! тётушка плохого не посоветует… - тараторила тётушка.
- Я не хочу, меня друг покормил.
- Какой друг? Чем он тебя покормил?...
Бабушка приоткрыла один глаз, хитро прищурилась.
- Тётушка, Шотика друг перекормил, он теперь спать хочет.
Шота радостно улыбнулся бабушке.
- Да, ужасно хочу, - и мигом выскочил из комнаты обратно в прихожую, а оттуда по узкой лестнице – к себе в спальню, упал на кровать и тот час же уснул.

Проснулся сам, раньше, чем пропел будильник. Осторожно спустился вниз. Он любил нижнюю комнату больше, чем свою, потому что в неё было всегда светло. Шота не знал, отчего это: из-за больших окон, светлых стен с едва заметным тонким рисунком, воздушных тюлей и скатертей или из-за бабушки.
Сейчас тётушка спала на кушетке, слегка похрапывая, бабушка уже проснулась, улыбалась, приветствуя вошедшего Шоту. Тот уселся на колени перед её кроватью.
- Я знаю: ты хочешь у меня что-то спросить, - сказала бабушка.
- Да… эээ… правда, что солнце всегда есть, что оно только спрятано за тучами?
Бабушка тихо, но очень весело рассмеялась.
- А как же! Неужели я тебе этого не рассказывала?
Шота быстро передал вчерашнюю историю, шёпотом.
- Башню, говорите… - произнесла бабушка, - Ну, башню прежде, чем строить надо спроектировать. Это тебе надо на архитектора учиться или на инженера; или, знаешь-ка что, пока горит, сходите-ка к нашему инженеру, расскажите об этой вашей башне, авось и возьмётся проект делать…
Проснулась тётушка, долго и много готовила, заставила всё съесть, попросила придти пораньше, говорила ещё что-то… Шота ушёл.

С Зотом встретились на повороте к Стойлам, как и договаривались. Пошли искать инженера: подходили к каждому дому и читали деревянные таблички над дверьми. На табличках сообщалось, кто живёт в доме и какой профессии; на некоторых говорилось ещё, во сколько хозяева бывают дома. Все таблички были очень разными: большими и маленькими, украшенными резьбой или рисунками, разборчивые или нет, причём последних было больше. Ребята радовались, что Бабушка хотя бы вспомнила, в какой части города должен жить этот инженер. Пока искали, начало темнеть. Наконец не выдержали, обратились с вопросом об инженере к женщине, что быстро шла, далеко вынося ноги и размахивая руками. Та улыбнулась:
- Я как раз его жена, пойдемте.
Они почти бегом прошли улицу до конца, повернули, прошли, повернули, повернули ещё. Наконец подошли к маленькому кривому мостику с покосившимися витиеватыми перилами. Фонарь на мосту не горел, у входа в дом – тоже. Женщина постучала в дверь носком ботинка. Ждали долго, наконец, за дверью зашуршало, лязгнул засов, на порог вышел пузатый мужчина. Очень пузатый, такого пуза ещё ни Шота ни Зот ни видели. Ещё на мужчине были усы, густые и длинные, из усов торчала трубка.
- К нам гости, родная? – пробасил он
- Да, к тебе… к тебе – гости. Зачем – не знаю. Дай-ка пройти.
Женщина протиснулась между мужем и дверью, затем высунулась:
- Приглашай ребят в дом-то, чего зря мокнут?
В доме было сумрачно, горел лишь один фонарь на полу. Висели три клетки с попугаями, от которых было ужасно много шума. Пол и мебель были загажены их экскрементами: очевидно птичек часто выпускали полетать. Везде было много мусора, особенно бумаг. Бумаги были разбросаны на столах и шкафах, на полу; мятые и немятые, некоторые – обгорелые. Ещё в комнате было много удивительных по ненужности вещей: статуэтка позапрошлого мэра, корабельный руль, рога умного тура, деревянный рельс и колесо от тележки, мангал, свёрнутый ковёр, поставленный в угол. Ещё было много линеек, транспортиров и циркулей разных размеров. Всё это валялось по комнате.
- Родная, завари чай, - сказал инженер, порылся на столе и отыскал табакерку, стал забивать трубку.
Вскоре комната наполнилась запахами невероятно ароматного и дорогого чая и не менее дорогого табака. Ребят посадили на ковёр (все стулья были заняты хламом), предварительно постелив на этот ковёр газеты (чтобы ненароком не вляпаться в проделки попугаев). Чай был разлит, поставлено на пол самое лучшее в городе печенье.
 - Ну, с чем гости дорогие пожаловали?
- Мы… у нас проект…
- Чего у вас? Проект у вас? – басил инженер, - Вот дети, родная, пошли! Проект у них! – он расхохотался, так громко, что замолкли попугаи, - Чего же это за проект?
- Мы хотим башню на Покатом Лбе построить, - сказал Зот, - чтобы оказалась выше туч, это… чтобы на солнце всегда, когда захочется, посмотреть было бы можно. Мы хотим, чтобы вы придумали, какая она должна быть… Сможете?
Инженер перестал улыбаться, внимательно посмотрел в глаза Зоту, потом Шоте.
- Вы это… серьёзно?
- Да, мы хотим, когда взрослые будем, строить эту башню; но мы не знаем, как она выглядеть должна.
Инженер поднялся со стула.
- Башню, говорите?! Выше туч, говорите?! Мда… дети нынче пошли… Слышала, родная? Хм… хм… Как я сам-то до этого не додумался?! На Покатом, значит, Лбе? Так… так… - он ходил по комнате - Я подумаю, да, я подумаю, авось и придумаю, что за башню туда поставить, чтобы на солнце… Вы приходите, это, недельки через две. Будет… да, будет вам башня. Как же это я сам-то..?
Ребята перестали жевать: ура! Будет им башня!
5
Ровно через две недели они уже были у дверей инженера. Прибежали рано утром, даже Шота решился прогулять школу. Днём удалось рассмотреть дом: он выглядел необитаемым, заброшенным уже много лет, таким, о котором ходят по городу легенды, что в нём хранятся тайны, или, на крайний случай, клады. Старинная кладка, витиеватые ржавые решётки на окнах, ржавые фонари… Мальчики постучались, открыл сам инженер, широченно улыбнулся.
- Добрые гости с утра – это добро. Проходите, родные, проходите. Как бытьё там ваше, жизнь то есть?
Прошли в дом. Было видно, что гостей ждали: хлам в комнате не валялся в беспорядке, а лежал ровными стопками; но инженер забыл предложить чай, сразу же схватил со стола приготовленную папку.
- Побывал я тут вначале на Покатом Лбе, можно там строить, можно, - возбуждённо и громко заговорил он, - вот глядите, что придумал, глядите…
Инженер принялся разворачивать на столе огромные листы бумаги, все исчерченные и исписанные корявыми непонятными знаками.
 - Всю работу забросил, над вашей башней думал, - продолжил он, - Так, значит… первые пятнадцать этажей – каменные…
- Пятнадцать?!!!!! – воскликнули разом Шота и Зот, - А что, так много можно?
Инженер вопросительно на них посмотрел.
- А как же вы хотели-то? Выше туч-то? Больше надо, чем пятнадцать, но я не знаю как, боюсь, развалится. Никто ж не строил так много, из камня-то… да… Так вот первые пятнадцать – из камня, а потом из дерева. Из дерева проще строить, переделать, ежели что, можно будет; но его менять придётся часто, как рельсы; гниёт дерево, быстро гниёт… Вот… Вот… Каменную башню долго, конечно, возводить придётся, ой долго…
- Ничего, мы за жизнь успеем, - радостно сообщил Зот, - Вы нам только объясните, дяденька, что тут что значит.
- Ох… ох, боюсь не поймёте вы тут ничего… да… но я вот что думаю: сбегайте-ка с этими планами к мэру. Авось одобрит, мэр-то. Тогда легче вам придётся.
- Да? А что, правда-правда может одобрить?
- Мэр должен заботиться о том, чтобы в его городе люди радостными жили, а башня будет эту радость, значит, давать.
Потом они упаковали чертежи, долго паковали, чтобы не намокли. Сначала в бумагу, затем в ткань, затем в кожу, а потом – долго натирали кожу жиром. Наконец, поблагодарив инженера, помчались в центр города – в мэрию. Главное здание в городе искать не пришлось. Оно было самым высоким – в три этажа, и самым красивым – с огромными часами на маленькой башенке.
Ребята взбежали на порог, не зная, что делать дальше. Разговаривать с мэром?! О какой-то (пусть самой лучшей) башне?! Да и как он выглядит, мэр-то ни Шота, ни Зот не знали; как к нему обращаться – тоже не знали. Так и стояли на пороге, не решаясь зайти за огромные двери, с каменной табличкой над ними: «Мэрия».
К зданию подошла женщина. Статная, в дорогом кожанном пальто и сапогах, в очках. Она исподлобья, поверх очков поглядела на ребят.
- Так, мальчики, вы что тут делаете? Почему не в школе?
- Я не хожу в школу, я в Стойлах работаю, - ответил Зот, - У меня семья бедная.
- А ты? – женщина обратилась к Шоте.
- А я… мы… у нас важное дело к мэру.
Глаза женщины округлились.
- У мальчиков? Важное дело к мэру? Интересно, интересно… Это какое же? Узаконить прогулы? Или разрешить хождение по крышам?
- Нет, - прошептал испуганный Шота, - Мы от инженера. Проект башни принесли.
- Какой ещё такой башни?
- Башни, чтобы сквозь тучи на солнце смотреть, - продолжил Зот, - мы её на Покатом Холе поставим.
Глаза женщины округлились ещё больше.
- Так, так. Ну пройдёмте тогда, пройдёмте, - она отворила огромную дубовую дверь.
Дальше ребята только успевали разевать рты; они даже не представляли, что внутри дома может быть так красиво: гладкие, сверкающие каменные стены, полы, покрытые коврами, везде – причудливые узоры диковинных растений, огромные глиняные вазы, бархатные шторы, широкие лестницы. Они поднялись за женщиной на самый высокий, третий этаж, вошли в кабинет. Мальчики ожидали увидеть в этом кабинете что-нибудь совсем дорогое и совсем красивое, но там его не оказалось: весь кабинет был в растениях. Подоконники, пол, шкафы, письменный стол – всё было заставлено горшками, под потолком вились лианы, по полу стелились тоже. Везде удивительным образом крепились фонари, чтобы давать растениям дополнительный свет. Разинув рты, мальчики оглядывали комнату. Женщина посмотрела на них, потом – на кабинет, решила ничего не комментировать и важно присела за письменный стол.
- Ну, мальчики, выкладывайте свой проект.
- А как же мэр? Нам инженер к мэру сказал! - возмутился Зот.
- Я и есть мэр.
- Вы?! Да ладно! Я думал – он мужик.
Женщина усмехнулась.
- А придётся вам разговаривать не с мужиком, а со мной. Ну так выкладывйте, выкладывайте.
Ребята аккуратно разложили перед ней чертежи, на словах рассказали всё, что успел им объяснить инженер. Лицо женщины становилось всё сосредоточеннее, теряло строгость, глаза разгорались ярче.
- Как же это я сама..? – прошептала она, когда мальчики закончили, - Знаете-ка что, ребятки. Оставьте мне чертежи, я сама свяжусь с этим вашим инженером. Хорошо?
- А… но… что же нам делать… дальше? – тихо проговорил Шота.
- А вам, дорогие мои, учиться и учиться. Чтобы строителями стать, например, башни строить. Можете идти… в школу.
Мальчики развернулись и побрели к выходу.
- Если хотите, загляните через месяцок, - крикнула вдогонку мэр, - узнать, как дела с вашей башней продвинулись.
6
Для Шоты месяц этот пролетел так быстро, как не пролетал ещё ни один на его памяти. Он бегал в Стойла почти каждый день, после школы; научился ухаживать за умными турами, даже разговаривать почти научился, как Зот. Они вдвоём любили забраться на крышу, под рога, с запасом еды (тётушка Шоты всегда пекла ему в школу чудесные пирожки). Сидели и обсуждали то, как будут строить. Сначала - фундамент. Это, они знали, самое сложное. Потом – возводить каменные стены; а в самом конце – высекут на камне крупно-крупно свои имена, войдут в историю города, станут героями, о них буду в школе рассказывать детям; хотя нет, в школе – не надо, лучше пусть бабушки перед сном. Мечтать ребятам не надоедало, они ведь прорабатывали подробный план действий, план – на всю жизнь…
На исходе месяца Шота пришёл домой рано – Зот заболел. Дома было хорошо: тётушка ушла в магазин, а бабушка тихо сидела на диване, смотрела в окно – на яблоню, которую посадила когда-то сама, давным-давно, когда ещё могла ходить, когда ещё не было Шоты… о, неужели он пришёл, так рано.
- Привет, бабушка!
- Здравствуй-здравствуй, раненько ты? Друг твой, небось, заболел? То-то же, без одежды круглый год бегать. Завари-ка, внучёк, чаю.

Шота сейчас только понял, что соскучился по таким вот посиделкам с бабушкой, когда на столе – горячий чай с конфетами и печеньем, в комнате светло, за окном – ливень, а рядом на диване - бабушка, которая тихо рассказывает о старых своих приключениях, о любви, которой в жизни Шоты ещё не было, а жизни бабушки было ой, как много… Теперь вот они опять сидят рядом, пьют чай, только бабушка как-то очень уж хитро улыбается.
- Бабушка, у тебя новости, что ли, есть?
Она засмеялась:
- А как догадался?
- Ты улыбаешься.
- А разве я не всегда улыбаюсь?
- Ты сейчас не как всегда улыбаешься, ты сейчас – таинственно.
- Ишь ты… Значит, такие новости: приходил сегодня человек, очень милый и очень вежливый, приятный такой. Он говорил, что мэр наша намечает проект на благо города – строительство огромной башни на Покатом Лбе, чтобы любой горожанин мог в любой момент, когда ему грустно, посмотреть на солнце. Этот человек собирал подписи…
Шота не верил своим ушам. Как?! Уже?! Так быстро?! Он ещё такой маленький, а башню уже будут строить?! Без него?! Без Зота?!
- Я, конечно, подпись поставила, - продолжала Бабушка, - спросила ещё, много ли горожан подписывается. Он ответил, что почти все, что люди ужасно радуются, что готовы помочь, чем могут. Вот так-то Шота, мечта-то ваша какая оказалась…
Шота знал, что сейчас надо радоваться, но ему не было радостно, ему было обидно, ужасно обидно. Взрослые люди сами всё придумают, всем городом построят, быстро, за несколько лет, а они с Зотом не успеют положить даже камня, им нечем теперь будет заниматься всю жизнь, не будет таблички с их именами!!! Только табличка с именем мэра…
- А ты сказала ему, что это мы придумали?
- Нет, не сказала. А нужно было?
Шота понял, что расплачется, а потому вскочил, убежал к себе в комнату. Плакал долго, потом не выдержал, убежал домой к Зоту. Они должны что-нибудь придумать, чтобы башню не строили без них…

Рано утром они уже стояли у дверей мэрии, каждый не спал всю ночь. Они были полны решимости, они шли на войну, первую войну. На это раз на пороге не мешкали, только чуть-чуть, самую малость. Отворили тяжёлые двери и широкими шагами пошли через залы, лестницы, по коврам, оставляя мокрые следы – наверх, в комнату из растений. Вошли без стука.
Мэр стояла у окна, нежно протирала мягкой тряпочкой широченные листы разлапистого растения на подоконнике. Оглянулась, увидела мальчиков, расплылась в улыбке, потом улыбку убрала, положила тряпку.
- Здравствуйте, мальчики, - строго сказала она, - Опять прогуливаете?
- Мы пришли… - начал охрипший Зот, - мы пришли для того, чтобы запретить вам строить нашу башню.
- Вы… что? – глаза мэра стали округляться, что для ребят стало уже привычным, - Тогда зачем, скажите мне, вы чертежи приносили?
 - Не знаем. Но мы хотим строить эту башню сами.
Женщина рассмеялась.
- Интересно как же? К тому же: жителям города очень понравилась эта идея, они уже вдохновились ею, уже готовы выделить деньги на строительство. Вы что? Ваша идея – всё – вышла на высокий уровень. Вы молодцы, вы должны гордиться собой.
- Но вы построите её без нас! - Шота опять был готов расплакаться.
- Почему же, вы сможете смотреть, следить.
- Мы… мы не хотим смотреть, мы хотим сами… - Шота не выдержал, слёзы полились, он выбежал за дверь.
- Видели? – огрызнулся Зот, - А потом вы повесите табличку на башне, со своим именем.
Он вышел тоже.
7
Понурые ребята стучались в двери инженера. Он не открывал долго: увидел в окно гостей – убирался. Наконец вышел на порог.
- Здравствуйте, люди хорошие. Эээ… вы чего это? Чего такие грустные-то? Знаете хоть, что вашу башню будут строить? Да? А плакать зачем? Эй, зачем плакать-то? Так, так, пошли в дом, сейчас чаем вас отпою, самым лучшим чаем…

Тогда ребята выложили доброму большому инженеру всё, даже про табличку с именами рассказали. Он ничего не говорил, потому что не знал, что сказать, только качал головой.

Через несколько дней они сидели у Шоты дома, Зоту дали выходной, пили чай. Они перестали расстраиваться, потому что всё равно не могли уже ничего сделать, теперь они мечтали о том, как будут смотреть на строительство, учиться. Они даже стали радоваться тому, что их идея так всем понравилась.
Бабушка лежала на кровати, слушала.
- А знаете что, внучки, у меня для вас новость есть. Сегодня приходил человек от мэра, просил вас завтра к ней явиться.
- К мэру, зачем это?
Бабушка хитро подняла глаза к потолку:
- Ну-у-у-у, даже не знаю. Ругать, наверное, будут.
- Что-то хорошее, да, что-то хорошее?! - обрадовался Шота, - Ну скажи, бабушка!
- Нет, ничего не скажу, даже если будешь делать такие просящие глаза.

На этот раз в мэрию явились после Шотиной школы, в кабинет вошли опять без стука. Мэр стояла на столе, поправляла фонарь под потолком. Увидев ребят она смутилась, с полминуты стояла молча, не зная, как себя лучше повести. Наконец неуклюже спустилась со стола, присела за него.
- Садитесь, - строго сказала она.
- Вы звали?
- Да, звала. Меня, признаться, очень удивило ваше поведение: попросить инженера собрать за вас подписи.
- Какие подписи?! Мы не просили! - удивился Зот.
- Ну, не знаю, не знаю. Вчера ко мне пришёл этот ваш инженер с подписями от всего населения города. Над ними значилось, что вас требуют допустить к участию в строительстве в качестве подмастерий, а так же требуют у входа в башню повесить большую каменную табличку с вашими именами. Что вы на это скажете?
- Мы… мы не просили, честно, - был готов сгореть со стыда Шота.
- Теперь это уже не важно. Распоряжение существует, остаётся только вам двоим под ним расписаться.
8
Башню строили три года. Самое скучное было – это фундамент, его делали целый год: копали огромную яму, потом закладывали её камнями. «Это, чтобы не размыло», - говорили строители. Поначалу ребята бегали на холм чуть ли каждый день, но это быстро наскучило: всё равно ведь башня не росла. На второй год принялись укладывать камни. Тут уж мальчишки зачастили, принялись помогать, хотя больше мешались; но их всё равно никто не прогонял. Постепенно подружились со всеми строителями, начали спрашивать по делу, помогать по-настоящему. Шота окреп, даже возмужал, впрочем как и Зот; они оба стали важными и рассудительными. Ещё бы - со взрослыми людьми взрослым делом занимаются. Башня росла медленно, но росла. Горожане, приходящие к холму поглядеть на строительство, восхищались ей всё больше и больше. Наконец и каменная часть была окончена, начались работы с деревом, мальчики принялись овладевать новым ремеслом. Из дерева строительство шло быстрее, становилось всё радостнее. У Шоты с Зотом от скорого предчувствия солнца начинало быстро-быстро колотиться сердце, тем более, что за три года солнце появилось всего пять раз. Мальчики тогда забирались на крышу и смотрели за тучами, они и в самом деле были ниже солнца, гораздо ниже. Строительство приближалось к концу, оставалось совсем чуть-чуть – площадка для осмотра. Когда мальчикам разрешали забраться на верх, от невиданной высоты у них кружилась, они стояли на ветру под дождём, они были счастливы.
Но… но тучи всё ещё были высоко, они неожиданно поняли это. Скоро будет готова площадка, но она окажется не выше туч, никак не выше. Вот почему, вот почему строители не радуются так, как они! Они ходят понурые, совещаются, но всё равно продолжают строить.
Ребята вихрем слетели вниз, нашли внутри башни инженера, который сидел над чертежами, что-то сосредоточенно считал.
- Дя… дяденька инженер, башня не получается выше туч, она не… мы не увидим солнца!!!
Инженер поднял на них сосредоточенный взгляд.
- Да, не получается, не получается, да. Но ничего, не всё сразу: тут ещё каменную кладку добавим, да, фундамент хороший, выдержит; деревянные конструкции усовершенствуем.
- Так это что же, всё дерево разбирать придётся?
- Придётся, а что сделаешь. Я ведь потому дерево и придумал, чтобы разобрать можно было. Но ничего, не много до туч осталось, честное слово не много.
- Так сколько же её ещё достраивать придётся.
- Ну, года полтора, не меньше.
- Так долго?!!
- Ну что сделаешь, что сделаешь… Вы ведь в начале-то всю жизнь её строить собирались. А площадка уже через пять дней будет готова, приходите, хоть постоите на ней.

Эти пять дней ни Шота ни Зот к башне не приходили, они даже не приходили друг к другу, было грустно. Но через пять дней всё же были на Покатом Лбе, причём одновременно – ближе вечеру, ведь всё-таки хотелось постоять первыми на самом верху.
На входе в башню столкнулись с инженером.
- Ну, что там? – спросил Зот
- Всё. Ну, закончили то есть. Пока закончили, через месяц будем разбирать.
- А можно мы..?
- Идите, конечно.
Они пошли по широкой каменной винтовой лестнице, потом по узкой, деревянной. Ливень мешал подниматься, они почувствовали его. Обычно жители города никогда не чувствовали дождь, но сейчас – он бил по лицу, по рукам, он запрещал подниматься наверх. Наконец добрались до площадки – она была широкая и удобная, но с неё ничего не было видно, кроме дождя, а дождь в городе уже разучились видеть. Дул ветер, было холодно, площадка качалась. Темнело, стало страшно.
Вдруг, совершенно неожиданно, всё стихло, от тишины стало больно ушам. Ребята не сразу поняли, что прекратился дождь. Вокруг был туман, такой туман, в каком ещё никогда не приходилось бывать – были видны только лица друг друга, полные ужаса. Туман казался тяжёлым и даже вязким, он длился бесконечно. Потом начало светлеть, туман рассеивался…
Шота и Зот застыли – там вдали были горы, огромные пики, они упирались в небо, они держали его. Громадные горы, они светились розовым, приветствовали их. Ребята повернулись. С другой стороны не было гор, там, они знали, было море. С моря медленно ползли тучи, тянулись бесконечным ковром прямо под ногами. А туда, в тучи, садилось красное солнце. Садилось быстро, на глазах; ложилось в мягкую перину облаков. Когда оно скрылось, мальчики взглянули друг на друга и рассмеялись, оттого, что ещё никогда не видели такого восторга в глазах друга, а потом, одновременно, кинулись друг другу на шею, принялись прыгать и скакать, и вопить, и опять обниматься, пока совсем не стемнело, пока на площадку снова не начал наползать туман…
 Послесловие
Башню перестроили всего через год. Узнав о том, что тучи уже могут опуститься ниже площадки, за строительство принялись с удвоенным ажиотажом. На открытии башни в городе был невиданный праздник, гудел весь город. Вечером дома у шотиной бабушки собрались инженер с женой, мэр и сами Шота с Зотом. Ребятам разрешили выпить вина; а мэр отплясывала так лихо, что повалила стол, а потом, сидя на полу, звонко-звонко, как девчонка, хохотала.
Теперь с башни почти всегда можно смотреть на солнце, если только тучи не очень уж высоко. Первые недели после открытия весь город жил на Покатом Лбе, и на площадке было тесным-тесно и днём и ночью. Сейчас же на неё забираются в основном влюблённые парочки, чтобы целоваться «под солнцем»; мужчины, чтобы отдохнуть от жён и покурить; да молодые домохозяйки, чтобы сушить любимые блузки.
Но всё же теперь в Дождливом Городе светлее, в нём всегда есть солнце. А перед дверью башни висит огромная каменная табличка с именами Шоты и Зота…

январь 2008