Рассказ папы про поход на Алтай

Рассказ папы про поход на Алтай.
- Да, ну местные жители здесь, конечно, навязчивые ужасно просто, ужасно.
- Ну, может быть это не они все, но вот…
- Да. Конкретный экземпляр.
- Ну понимаешь, пап, когда человеку скучно…
- Да, его тянет, конечно, к общению, это понятно. Да.
Нет, просто, когда мы были тогда на Алтае… это как бы вообще такая дальняя окраина… и эти алтайцы… почти монголы, только немножечко другие. То есть там настолько своя культура, настолько всё своё, сильно всё отличается от среднероссийской. И вот, значит, мы там вылезли после какого-то порога. Ну, там нас подолбило, конечно, хорошо. Там у нас какие-то эти самые… вообщем, мы собирались уже уходить, всё – разбирались. Идут два алтайца, ну они такие же – узкоглазые, как эти, только эти ещё ничего, а те совсем узкоглазые. Идут, идут, так смотрят. Мы там тоже что-то на берегу возимся. Там, кстати, туристов много, то есть это довольно привычное дело. Что-то так подошли молча так, сели на корточки – фьить – и часа два… Вот сидят вот, и смотрят вот так вот. Мы там что-то лазаем… ну, вообщем, как под ренгеном, очень неприятно...
- Да-да-да-да
- Очень неприятно. А эти ничего не говоря-я-ят, не пытаются в контакт вступить, ничего не хотят. Просто вот сели, и смотрят вот так вот… типа у них там какой-то кинофильм идёт в башке. С совершенно тупыми рожами сидят и смотрят.
Когда же вы уйдёте, хрены противные? Ну, вы уже достали, ей богу! Ну что, сколько можно смотреть? Ну да, мы здесь собираемся, связываем какие-то рюкзаки, мешки. Ну что? Что на это смотреть так вот мучительно долго? Часа два! Посидели, посидели, ни слова не сказав, встали потом, пошли дальше. Нормально.
- Да, жестоко.
- Алтайцы. А причём у них там тоже, национальный вопрос у них там. Алтаский край, и там столица – Алтайск, ну он как бы ещё в предгорьях этих, Алтайских. Мы туда приехали на автобусе. Ждали, должны были ещё два человека подъехать, по-моему Саша, что ли Матроскин… Ну, вообщем, не важно, кто с кем. И мы там сидим на вокзале. Там, значит, есть русские, а есть эти алтайцы, причём алтайцев там явно больше, чем русских. Вот. Но русские там, конечно, такие… я бы сказал крутые ребята, т.е. там видно постоянная эта какая-то вражда, т.е. они бьют сразу, тут же! И вот мы сидим, значит, на этом вокзале. Куча алтайцев идёт этих, таких каких-то молодых, под пивом, прибамбасистых. Такие все: фью-фью. На встречу - двое русских, ну и там две девчонки что ли, ну вообщем такая тоже компания. Что-то там какой-то из этих алтайцев молодых типа: «А-а-ла-ла!» Там что-то: «Трали-вали». Наш там что: Хопа! «Чего? А? Вы…!» Я говорю: тех человек десять, наших двое. Сразу налетел, давай там долбить всех. Алтайцы врассыпную. Алтайцы разбежались просто, просто разбежались. Там, я говорю, такой своеобразный климат. А мы сидим так в этих… на спальниках, ждём пока придёт… а там такие мясиловки – тыжд-дж-дж-дж. Там эти разбежались. Смотрю – с другой стороны тоже какая-то кучка кучкуется, наши уже идут туда разбираться что-то. М-да.
- И вроде бы в одной стране…
- В одной стране, но видишь – очень разные, то есть настолько это всё непохоже. А то, тогда, уже в горы приехали, в Алтайские. Коч-Агач – даже до сих пор помню название посёлка – Коч- Агач. А нас там местные… ну, короче, тоже туристы… не местные – туристы, которые по дороге с нами ехали. Они уже здесь ходили… А у реки была крутизна жуткая, она была явно нам не по зубам, на ней чудовищные пороги, просто чудовищные. На самом маленьком нас там раздолбило просто вдребезги, а если бы мы там чуть дальше прошли, нас там просто поубивало бы всех наверно, никто бы жив не остался. Во-о-от. А эти туристы там уже бывали: «Ребята, вы чё? В горах походите, побродите, посмотрите – красотища изумительная. Зачем вам плыть по этой реке?» И мы поддались, кстати, и действительно сходили.
И вот мы там к какому-то местному алтайцу пришли. Можно у вас оставить вещи? У него тоже довольно своеобразная такая манера. Он так: «Коне-е-ечно всё можно… мо-о-ожно всё-о-о… оста-а-авьте». Будто бы он вообще не здесь, а где-то там. «А вообще, как туда пройти?» «А-а-а, горы большие, дорога всегда найдётся…» Как-то в таком стиле всё, очень восточно-философский стиль такой. «Нет, ну а куда там?» «Вот они, горы. Иди, куда хочешь». Очень своеобразные. Главное - шмотки оставил, всё нормально. И как раз, мы туда ехали, уже вычитали про этот золотой корень, ещё ни разу не видели вообще... Вот, а уже там все такие на это дело поставленные: золотого корня надо набрать. Его пожевал, там можно двое суток шлёпать по этим горам куда хочешь, то есть это панацея от любых бед. Вот, и мы как раз у этого алтайца и спрашиваем: «А золотой корень вот здесь, как он выглядит-то хоть?» То есть мы даже этого совершенно не знали. «А-а-а-а, корень золотой, да. Есть маара-а-алий корень, есть золото-о-ой». А там, кстати, маралий тоже есть. Это, правда немножко другое растение, но тоже тоник. Ну там, типа: «Покажите нам». Показывает: там уже нарезанный какой-то корень. Что это такое, совершенно не понятно. «Посмотрите». Ну ладно, понятно, ничего не добьёшься, уже всё ясно. И потом уже просто у туристов, у наших русских, когда уже забрались наверх. Говорим: «Ребят, мы хотим золотого корня». «А-а-а, сейчас, пойдёмте». Нас подводят там к какому-то… «Вот он растёт, пожалуйста». «Всё, ОК, поняли».
И, кстати да, там был такой момент, когда мы этого, на радостях, золотого корня наварили в чае. А там вообщем-то высоко, три тысячи метров мы были, очень круто. Ну, может не три, может две с половиной. Там уже до снежников оставалось вообще всего ничего, ветер холодню-у-ущий, холоднее, чем здесь вот, намного холоднее, то есть когда там подует со снежников - это всё. И вот, значит, мы там что-то шли, шли, еды уже никакой нету, вот мы этого чайку с золотым корнем – бабах и вроде бы… а ещё там эти горные болота, то есть тундра такая заболоченная, такая, плоскогорье какое-то там, и идёшь, там всё время вот так вот вода, вот так вот где-то в этом мхе. То есть там ноги мокрые, всё мокрое, есть нечего. Ужас!
Мы там уже, со Стасом кстати, идём: «Так, что бы поесть?» Вообще ничего нет: ни сахара, ни хлеба, вообще ничего нет, есть только… грибов набрали каких-то и бутылка, этого самого, масла подсолнечного. Мы так, со Стасей: «У нас есть масло. Давай?» «Давай». Вынимаем эту бутылку масла, прямо из горла: тж-дж-дж-дж! Мэ-вэ-бэ. Это кошмар, конечно. Будешь? Буду! Дж-дж-дж! И так идёшь, у тебя там всё в масле внутри где-то что-то.
- А дядя Олег как там?
- А он отставал. Мы что-то со Стасом вместе вдвоём шли, и у нас там было это масло, в одном из рюкзаков из наших.
- А у вас там каннибалических мыслей не появлялось?
- Вообще появлялись, да...
И причём не оди-и-ин раз масло пили. Мы один раз попробовали – мерзко, гадко жутко, но калорий не хватает, энергии не хватает, потому что идти и идти там что-то какие-то погонные километры, и очень далеко. Где-то километра через два: «Ага?» «Ага». Ещё маслица – тыдыж – бррр - нормально, идём дальше. Вот. Но факт в том, что первый как бы рывок: наверно действительно мы золотого корня… там чаю с утра напились, и пошли туда вниз уже спускаться с этих озёр, и пропёрли так хорошо, ну не знаю, ну километров там может быть десять-пятнадцать по этому тундряку плоскогорному. Это совсем не шутка, это настолько круто, что вообще. И вот только потом чувствуем: всё, сил уже совсем нету. Причём там было как даже: когда мы туда ещё поднимались, ещё у нас харчи были кое-какие, вот как раз наша мама там была, в первый раз в жизни в поход поехала. После этого на отрез отказалась в любые походы ходить.
- И нас мучительно не пускала тоже.
- Не пускала детей никогда ни за что, да. А там, значит, когда мы уже вверх поднимаемся, и оставалось там до этих озёр по приблизительным прикидкам там… ну два-три километра… ну на самом деле там оказалось километров семь-восемь где-то, это, то есть, гораздо больше, чем предполагалось. А всё же это по камням, по мху, через какие-то деревья перелезая, то есть это ужасно совершенно, через какие-то ручьи переползая, ну то есть всё это очень, очень много требует сил. Во-о-от. Единственное, что мы взяли много: мы взяли три или четыре пачки сахара килограммовые. И вот, значит, эта наша толпа идёт… а нас было человек… ну десять наверное точно было, порядка того. И вот Шурик, мой брат, он главный был тогда, основной, сахар был у него, и вот он там бегал вдоль этой шеренги ползучей: кто-то там быстро идёт, кто-то сзади почти на карачках ползёт. Вот смотрит: ага, кого-то там – вшить - начинает качать: тыть-тыть-тыть. Подбегает, сахар раз из кармана – в рот – тыдж! Ам – чмок-чмок… «Ну чё?» «Нормально!» И вот так где-то каждые пол часа он пробегал, всем этот сахар загонял в рот. И там: «У ручья много воды не пить!» Потому что действительно, когда много воды выпиваешь…
- Расслабон.
- Полный расслабон, просто полный, то есть там даже встать иной раз не возможно. Вот именно та ситуация, когда уже на пределе человеческих возможностей, там именно так было. То есть вот там действительно чувствуешь: даже кусочек сахара – и в тебе появляется энергия – чувствуешь! – и её хватает, ну, грубо говоря, на пол километра, этого кусочка сахара хватает. Потом чувствуешь – у тебя нет энергии – всё, ты так – фью-у-у… что-то на одном месте топчешься… то есть вот та ситуация…
- Это вот вы на обратной дороге с гор уже, да?
- Нет, это мы ещё туда вверх шли.
- Ещё вверх? И у вас уже еды не было?
- Нет, ну еда ещё была, там тушёнка, туда-сюда, но вот эта дорога – на неё в принципе харчей… вот только сахар был, больше ничего не было. И вот когда мы в эту гору поднялись, все уже израсходовали все свои возможные запасы сил, и вот тогда я действительно чётко ощутил, что вот даже кусочек сахара очень конкретно и чётко даёт тебе силы. То есть вот то, что в обычной жизни ты вообще этого не замечаешь: что-то съел, идёшь, ну нету этого, что тебе не хватает. А там это было, действительно не хватало. То есть ты как-то стоишь на одном месте, ножками перебираешь, а сил нету. Тебе сахара раз – дали, ты так – м-м-м! - есть силы, и пошёл. Ну, вообщем, я говорю, как там фотоаппарат, как там любая техника – точно так же, один в один. А нашу маму там просто в конце концов… уже там эти озёра, до них там было всего пол километра, её там просто куда-то вбок стащило, с тропинки швырнуло, она села на дерево, её начало там что-то крутить-вертеть. Она сидит, за голову вот так вот держится.
- Ужас, бедная.
- А мы как раз до озёр дошли. Вот они, озёра, наконец-то долгожданные. Шли два дня. Два дня пути в горы! То есть здесь мы походили - три часа лезли, а там два дня вот такого пути, это просто... и вообщем там – вот они озёра! Ура! Место нашли. Что-то там кто-то очередной подходит, а я был там в самом начале: я, Шурик и ещё там – первыми пришли. Кто-то там: «А-а-а-а, там Маринка что-то куда-то на дерево завалилась. Лежит и уже встать не может, всё». Так?! Что делать?! А у нас была как раз сгущёнка, ну я там естественно: «Всё, сейчас я ей сгущёнку- банку». Тут же ножом вскрываю, и бегом туда вниз к ней, мы с Шуриком вдвоём побежали, а она действительно как-то так вот на лежачее дерево завалилась, что-то лежит такая, просто умирающая…
- Бедная.
- Умирающая натуральным образом. И вот мы эту сгущёнку ей в рот там –вжих – наливали, она там: ам-ам, ам-ам. У неё там была какая-то маленькая сумочка, с неё сняли, и под руки доволокли…
- Теперь ясно, почему она нас долго в походы не хотела отпускать.
- Да, как-то сразу попала на самую жесть.
- У неё что-то адское осталось…
- Да, ну тем более она была совершенно не подготовленный человек к таким вещам, даже к простенькому походику, а там был крутейший, крутее ничего никогда не было.
- Но в принципе у мамы не походный характер.
- Да, она не походный человек. А потом, конечно, всё-таки пошли по этой реке, по Чуе, тут же вляпались в эти разбои. А разбои – это тайгу там просто водой залило. Посередине реки стоит лес, ну там… и в нем какие-то протоки: какая из них правильная, какая не правильная – хрен поймёшь. А у нас плотище был десять на пять метров, то есть такая посудина гигантская, на четырёх лодках здоровенных держалась. Там куда туда? А течение очень хорошее, то есть как здесь в верховьях, даже круче. И мы там туда-сюда. У нас там гребь оргомная, то есть на большом бревне ещё специальный из Москвы привезли фанеры кусок.
- А, руль типа такой?
- Руль, да. То есть там сзади стоишь –ву-а-а – всем телом – туда-сюда, потому что там по-другому управлять невозможно. Причём первая гребь у нас сломалась, слишком маленькое деревце, вот такое сделали, при первой же попытке поворота она так: кхк, отвалилась тут же. Потом мы вот такое вот бревно где-то загнали, но тут да, работать надо было уже… даже вдвоём стояли, то есть: А!, А! – один с одной стороны, другой – с другой, потому что по другому не возможно.
- Настоящий корабль.
- Да, это очень мощно, причём, знаешь, там был такой момент, когда на какое-нибудь мелководье попадает этот плот, там сила реки, масса этого корабля, и вот эта гребь там за какой-нибудь камень цепляется… Там у неё сила знаешь какая! Дж-ж-ж – куда там! Может вышибить… бошку может снести просто, в лёгкую. Ну там был один такой момент, то есть она что-то задела, зацепилась эта гребь, её повело там, хорошо успели пригнуться, потому что её – ва-а-ау- как вышвырнет оттуда, из этой раскосины, где она сидела. Вот сейчас вспоминаю: там поубивать могло влёгкую, вот просто этой гребью, элементарно могло убить. Сила такая!
 И вот мы, значит, в это самое, в эти разбои попадаем, в тайгу: везде река, деревья стоят посреди реки, какие-то протоки… какая правильная, какая неправильная хрен его поймёшь, так же как и здесь: где помельче, где побольше, трудно разобрать так сначала. В конце концов плывём-плывём, вроде хорошее такое русло, мощное, потом так сужается и упирается в деревья – чих. А посудина такая, что её обратно не утащишь, вообще ничего не сделаешь. Просто там упираешься в какую-то фигню, нас там течением прижимает к этим деревьям, начинает накатывать. Что делать?
 - А-а-а, течение ещё идёт…
- Течение, конечно, причём хорошее течение такое, полноценное. И вот там этот наш плот, его трясёт течением, на нём так – вших-вших – стоишь, пробиться никуда не возможно, ужас. Что делать? Мы там стояли, и тут же начинается мелководье по краям, потому что тайга. Видимо там дожди прошли, и залило. Тут раз, выпрыгиваем, вот так где-то, по колено; и по этой, залитой, пешком давай искать место, где есть какой-то песок, хоть какой-то остров. А уже вечерело, как сейчас, вот ещё чуть-чуть – и ночь. Слава Богу, у нас были эти резиновые костюмы, и вот мы в них давай с Шуриком там бегать. Лазили-лазили там по этой тайге. А тоже вообщем-то стрёмно, потому что – чуть зашёл за деревья - уже катамарана не видно, везде вода и деревья стоят, то есть там заблудиться - делать нефига абсолютно. А прикинь так – заблудиться среди этой воды текущей? В итоге нашли остров, правда заросший весь этой самой, как её бишь называют, как у нас в деревне растёт?
- Облепихой.
- Облепихой, да. Оранжевые кусты стоят, и вот мы среди этих оранжевых кустов… Вот очень похожее как здесь место, только здесь гораздо выше, чем там, там вообще – еле над водой. До него тащили где-то с пол километра по залитой тайге. И мы там и маму, и всех остальных, там – давайте… и все с этими рюкзачками по этой воде пёрли эти пол километра. Там было маленькое русло, надо было перелезть по дереву, чтобы в него не уйти, потому что вода там такая, очень хорошая. И вот значит… расстояние там было, ну может, метра два с половиной по дереву надо было проползти, но когда по дереву с рюкзаком, это практически не возможно.
- О да, мы помним.
- Это не возможно, да. У нас был опыт с рюкзаками по деревьям...
- И вот, значит, один - на одной стороне стоит, придерживает, а другой – на другой стороне стоит, тоже уже хватает за шкирман, чтобы через это дерево перебросить. И вот так вот прогоняли по этому дереву. Вообщем, такая была там бодяга. И там уже на следующий день плот разобрали, лодки отвязали. Там на четырёх лодках держалось это всё дело, а мы из них сделали уже два катамаранчика, но уже маленькие, явно не для той реки, не для Чуи. Вообщем, сделали два катамарана, но таких, на первых же волнах их уже поднимало вот так вот - поднимало вертикально.
- На порогах в смысле?
- На порогах, да. Его ставило, и народ оттуда высыпался просто.
- Это вот там же мама вывалилась?
- И мама там же… а мама… её просто вышвырнуло. Мы там на косую волну зашли. Как раз я сидел, а она сидела вот здесь, и вот так мы на косую волну зашли, там вертикально нашу лодку поставило, и я смотрю так - вжух, опа - нету Маринки. Понял. Тыж – туда же в воду, спасать. Её там за шкирман поймал, на катамаран её заволокли, а меня потащило уже водою, причём вода такая, что – ой! – мало не кажется. А ещё бочки встречаются. А бочки – это противоток, и действительно, они зажимают просто... И вот я в одну из этих бочек попал, и не только я: и Стася попадал, и Олег попадал. То есть ты туда попал в эту бочку, и тебя не выпускает оттуда, тебя прижимает ко дну, и ты там сидишь на дне, там только вот главное не потерять самообладания, так вот сжаться, и от дна отпихнуться ногами, потому что если там растеряешь, тебя замесит – и всё, и утонешь нафиг. И вот я туда – раз – чувствую, меня там крутит-вертит, и вроде как на одном месте нахожусь. А я ещё с веслом. Я весло не отпускал, потому что в каком-то отчёте прочитал, что весло – это главная сила туриста. Весло не отпускать ни при каких обстоятельствах! И вот меня с этим веслом долбит в этой бочке, понимаю – да, меня замесило. Раз так, собрался, отпихнулся, и всё - туда дальше за бочку выскочил. Плыву с этим веслом, смотрю, там уже кто-то по берегу такой, на четырёх костях там выползает как-то, как краб просто – Стася это был. Его тоже уже в бочке подержало, помолотило, покрутило, он там в состоянии какого-то аффекта, как животное – а-а-а, вот так вот выползал на берег. Это было просто!
А они плыли за нами, типа были спасателями. Мы так решили, от полного незнания, конечно, что мы сначала идём на катамаранах, а сзади, значит, на надувной лодочке, которая в два раза меньше катамарана, вообще полная утлая лодчонка, плывут спасатели, которые будут спасать тех, кто на катамаранах, которые в разы круче и надёжнее, чем эта лодка. То есть если на катамаранах хоть и покидало, кого-то вышвырнуло, там туда-сюда, то лодку там просто замесило, они там в этой бочке сидели: и вот так сидели, и вот так сидели, там то одного вышибало, то другого. Как они выбрались – до сих пор не знаю. Как там ещё кто-то жив остался? И вот он был один из этих спасателей, он там вылезал на берег как краб просто-напросто.
Я с этим веслом плыву, а дальше эту лодку мимо тащит, потому что она легче, чем человек. Мимо меня эти спасатели вдвоём проплывают: Олег с Сашей Матроскиным, без вёсел, без ничего. «О! Плывёшь! У тебя весло есть!» «Да, есть!» «Дай нам весло!» Я говорю: «А как я вам дам?» «Сейчас мы тебе спасательный конец бросим». А там у них пенопласт на верёвке, а он уже весь запутанный чёрт знает как – щу-у-ух – он на полтора метра – бум! Опять – вжу-у-ух. Я: «Ну-у-у, ребят…» Причём они явно меня обходят, быстрее плывут. Ну да, что-то не получается. Ну, их и потащило. А дальше там ещё один порог, с камнями уже. Этот был без камней, просто волны, а там уже с камнями какой-то.
- И они там на этой лодке в этот порог, да?
- И их потащило туда, на этот порог, да. Без вёсел, без ничего. То есть они управлять ничего не могут, вот так вот руками что-то хряпают, а течение уже такое, что эти все ручки – фигня полная. И потащило. А я с этим веслом – в серёдку, но плыву правда на остров. Я вижу остров и плыву – чётко на него попадаю. И их туда потащило, правда они всё-таки с одной стороны так вдвоём чуть-чуть к берегу поближе сумели это самое… и перед самым порогом берёза висела такая, свалившаяся, и вот они на неё там, из последних сил ухватились, причём один за ветку, а другой - за ноги этого. Саша Матроскин довеском, а Олег - за берёзу. А там такое уже течение перед порогом, рядом начинается слив. Но так по-тихонечку они к берегу всё-таки ушли, и это было что-то, конечно.
 - А лодка…?
- Не-не, лодку они тоже унесли, да-да, сумели, там коленками в неё упёрлись. Вылезли они, и без вёсел, без всего.
А меня вынесло на остров посреди этой Чуи, причём: там порог, здесь порог. Я сижу на этом острове. Один. Смотрю, с того же берега, куда Олега с Матроскиным вытащило, оттуда, смотрю, человек саженками – чух-чух-чух – поплыл-поплыл, причём явно к острову. А там с нами ещё был такой Серёга Тюрюков, то есть его ещё раньше где-то вышвырнуло тоже там с катамарана, не знаю, откуда его там вышвырнуло. И вот он так просто прикинул, что так, по течению, его на этот остров должно снести. А остальная вся масса на другом берегу вылезла. Вообщем-то все, кто сохранился на этих катамаранах, они все на правом берегу. А то всё было на левом. И вот саженками через эту Чую, так смело – чух-чух-чух – и прямо ко мне на остров выплывает. О! Всё ОК! Нас уже двое, так. А, значит, Шурик, там Вася и все, кто на катамаранах, причалили на правый берег. Они что-то орут там: «А-а-а, ну чё-о-о вы там? А-а-а, давайте!» Чего давать? «Давайте!» Шурик тоже в каком-то аффекте там носится, бегает, орёт. «Ну что, когда мы соберёмся?» А там течение такое, что переплыть практически невозможно. Они попытались там что-то на катамаране, и тут же кат потащило, они – швыть – обратно к берегу.
-А дядя Олег, он на берегу тоже, который не тот?
- Да, они с Матроскиным на левом.
- А дядя Стасик?
- Стасик тоже, да, тоже на левом. Он там вылезал как краб. Он третьим оказался, но он… гораздо раньше его вышибло, то есть там ещё в начале порога, а они почти перед другим порогом. Они потом встретились, нашли какой-то рубль, тоже видно от потерпевших крушение.
- Дядя Стасик нашёл рубль. Дядя Олег рассказывал.
- Да-да, что-то там такое. И в конце концов они всё-таки переправились, кусками коры они просто гребли там с какого-то дерева.
- На этой лодочке?
- Да, они куски коры нашли такие – фших-фших, причём с бешеной скоростью. Я наблюдал там, стоял на острове. Они перебрались метров на триста - на четыреста выше порога. Смотрю: они там протащили эту лодку. Потом, это самое, как гоблины – вжих-вжих-вжих – с такой скоростью безумной. Я думаю: «Ну, сейчас утащит». Но они – вж-ж-ж-ж – раз, на той стороне. Причём выходят… а им Шурик что-то там орал постоянно, какие-то оскорбительные слова всё время. Они на него злобу затаили жуткую совершенно. И вот они к нему подходят – и давай его там что-то гонять по поляне, пинки какие-то… пендалей ему там отвешивать. Вообщем, это была красивая такая история, как три человека гоняют одного по поляне, в состоянии аффекта. Все в состоянии аффекта находились. А вообщем-то нас двоих с Тюрюковым надо спасать. Мы на острове сидим, что делать? В конце концов был такой вариант… перепробовали много чего, но вообщем, что действительно получилось... Там, этот, Серёга Ухин был, спинингист. Он там потяжелее блесну какую-то, свинчатку – вжих – запустил, ну и почти к берегу к нам добросил, до острова. Я там пошёл, её нашёл, вытащил. Во-о-от. Но только не помню, откуда там верёвка взялась… Ну, вообщем, по этой леске…
- Верёвку протащили?
- Да, к этой леске верёвку. Перетянули её туда, на тот берег.
- Сложняк.
- Да-да-да. Верёвку перетащили, там привязали на дереве, здесь завязали на дереве, и к лодке такую мощную петлю сделали, чтоб не утащило в порог, и вот по этой петле медленно, но верно… причём её так… сначала они попробовали… и её на середине реки в угол поставило – и ни туда, и ни сюда, и никуда, всё. Каким-то там усилием воли они обратно вернули… потом как-то… А! Да-да-да, потом всё-таки доползли до нашего берега на этой лодке, и просто я эту верёвку подвязал к лодке, а ножом - так к дереву держалось – обрезали, и нас так – вжу-у-х – течением потащило, а они вытянули. Ну, вообще это была такая эпопея.
- Ну, это просто да-а-а!
- Это было что-то. И потом Вася Лавровский, он там явно сильно струхнул (но это было понятно, потому что там действительно было кошмарно), катамараны наши потом так топором – кия-кия! «Всё! Больше никуда не пойдём!» А там следующий порог был просто кошмарный… чтобы уже никаких идей, никаких попыток не было ни у кого уже ни за что.
- То есть как было? Сначала вы… э-э-э… оставили вещи, поднялись в горы, спустились без еды, потом…
- Потом построили…
-Построили и отправились, так…
- Пошли, и в тот же вечер нас в эти разбои занесло, ночью уже фактически вылезли на этот островочек, на следующий день пошли, разобрали этот наш большой плот, приволокли лодки, за день собрали два катамарана, и поплыли… а к вечеру нас уже в этот порог – бамс! – и всё, и на этом дело закончилось. Два дня мы были реке…
- Но вам этого хватили-и-ило…
- Что да, мало не показалось никому. И там уже да, Вася эти катамараны уже просто топорами рубил – тыж-тыж! «Всё! Хватит, хватит! Уходим!»
 А там ещё на этих берегах – вот именно клубника, настоящая такая горная клубника. Наша вся эта земляника - это всё отстой полный. Там просто на поляне стоишь – пахнет – земляникой, только в более благородном таком запахе, её там море, красной. И вот мы там на эти берега выползли, когда уже все спаслись, все живы, катамаран уже порубленный, всё нормально. Это было что-то! Отъелись!
 А, и вот как раз когда мы там собирались, там эти два парня и пришли.


 18 сентября 2008