Бисмилляй...

У казахов есть такой прекрасный обычай – обрезание. Его делают в довольно-таки юном возрасте, ну, многие, кто с этим сталкивался, знают.
Было мне в то время лет 5, я жил своей размеренной жизнью, то есть был тихим ребенком, привыкшим слушаться старших и, соответственно, доверял умудренным жизненным опытом взрослым.
О том самом великолепном обычае я, конечно же, не знал, как говорится, ни сном, ни духом.
В один пригожий денек родители засобирались в гости к бабушке и дедушке и (надо же, какая удача!!) взяли меня с собой. В силу своей молодости и ветрености я особо не утруждал себя вопросами о том, какого рода праздник, просто скакал рядом с родителями, даже не вслушиваясь в их разговор.
Предвкушая интересные встречи с себе подобными, я вскоре разочаровался: собрались в основном старички и старушки, а из детей были только молокососы да моя ровесница - глухонемая двоюродная сестра. Разумеется, скоро мне надоело болтаться на улице, ловя на себе взгляды этих стариков и старух (некоторые пытались даже усадить к себе на колени и шамкающим языком бормотали что-то по-казахски), и я пошел в дом, чтобы хотя бы посмотреть телевизор.
Войдя в зал, я увидел своего деда; увидев в свою очередь меня, он принес подушку из спальни и положил ее около стола на палас. С невозмутимым видом я уселся на диван, думая о том, что это там затевает мой аташка. А когда он попросил меня лечь на подушку, я посмотрел на него взглядом жеребца, которого пытаются засунуть в консервную банку, и ответил, что полежу на диване. Деда, видимо, это не удовлетворило, и он сам, взяв меня за руку, подвел к подушке и уложил на нее.
Я уже упоминал, что был очень послушным ребенком, поэтому я не стал вырываться, а решил посмотреть результат странных действий деда.
Когда в зал вошел Этот человек, я вдруг остро ощутил, что моей счастливой жизни пришел конец. Это был огромный потный старик в черной рубашке, на которой не хватало двух пуговиц, отчего его волосатый живот вывалился на фиолетовые трико с заплатами; у него не было одного глаза, а второй был весь красный, как будто минут пять назад ему в единственный орган зрения двинул копытом дикий бык. И вот, этот циклоп заметил меня, скорчившегося на большой белой подушке, с телом, сведенным судорогой ужаса. Под давлением этого красного глаза я не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, ни позвать на помощь маму, ни отвести взгляд от этого кошмарного красного пятнышка.
Дед!! Ярким фонариком вспыхнула надежда: тут же мой дед!! Я повернулся к нему, а он, вымолвив всего лишь «не бойся», уселся позади и схватил меня за локти. Я понял, что меня предали и поэтому, не в силах что-то изменить, я, просто полусидя, подвывал под каждый шаг одноглазого чудовища. Усевшись сбоку, он одной ногой придавил мои ноги и стал снимать мне шортики.
Несмотря на свой нежный возраст, я уже знал кое-что (вернее, догадывался) о взаимоотношениях полов, но происходящее повергло меня в изумляющий шок: я же Мальчик!! Но планы у врага были иные. Липкой рукой из недр своих лоснящихся трико он достал черный перочинный ножик, взяв в другую руку мое достоинство, сказал «Бисмилляй».
Это слово я довольно часто слышал от взрослых, особенно когда они резали баранов.
Тут я заплакал от бессилия, потом закричал от боли, потом заорал от обиды и ужаса (какой же я теперь мальчик?!). Переборов желание вмазать в красный глаз старого садиста (может, это ему какой-нибудь другой мальчик въехал?), я, размазывая сопли, ринулся на поиски мамы, поведать ей свое горе. К моему бескрайнему изумлению, она сидела в соседней комнате и играла с малышней. Я же орал!! А может, она не думала, что это я?
- Мам... Вот..., - показал я маме причину своего горя.
- Ну, ты теперь мужчина, - со смехом сказала мама. Резко, но с опаской я вперил свой взгляд в свое, как мне казалось, уже потерянное достоинство. Вздох облёгчения вперемежку с хлюпаньем носа вырвался из измученного горла.
Чуть позже мама по-своему мне объяснила суть этого процесса, но лишь спустя много лет я понял его истинное назначение, в течение нескольких лет ужасаясь, думая о том, как трудно стать мужчиной.