Последний шанс...

       Решение

       Сколько же всему надо было произойти, скольким же событиям надо было случиться, сколько разочарований надо было пережить, чтобы до меня дошла одна на удивление простая мысль – она лучше всех! Сразу после этого я и принял своё самое важное и единственно-верное решение в жизни: провести остаток своих дней возле неё.
       Господи, сколько пролетело годков-то? Без малого – сорок! Это же…, это же почти вся жизнь! Все самые лучшие годы! Сорок лет!.. Уму непостижимо.
       А помню её, как будто всё было только вчера: и голос, и запах, и глаза, и походку, и … всё, всё, всё помню! Каждую мелочь, каждый штрих, каждый звук… Моя милая, бедная, одинокая, родная женщина!

       Мы познакомились с ней на берегу прекрасного озера. У меня были выходные, и я решил отдохнуть на природе. Да, совсем забыл сказать, в то далёкое время я был молодым офицером, лейтенантом (кадровые военные почему-то называли нас пиджаками) и проходил срочную службу в рядах Советской Армии в маленьком уральском городке. Служил в строительных войсках, куда меня призвали сразу после окончания института в качестве специалиста по мостовым переходам. Мы строили дороги.
       Увидев её, такую тоненькую, хрупкую и угловатую, я подошёл и просто сказал: "Ну, вот и я! Твоя вторая, блудная половина! Прости, что так долго, но у меня есть оправдание: это огромное расстояние, разделявшее нас! Тем не менее, несмотря на превратности судьбы и неимоверные трудности, я здесь. И я торопился. Очень торопился! Очень…"
       Она улыбнулась своей неповторимой удивительной улыбкой и хитро прищурившись, спросила: "Правда, торопился? Ты не обманываешь?"
Так мы и познакомились и прожили вместе два года…
       Два, наверное, самых счастливых года в моей жизни! Потом служба закончилась, вышел приказ об увольнении и…, я уехал. Мы долго переписывались, почти десять лет, она меня ждала, очень ждала, но я так и не вернулся.
       Почему? Да разве я знаю почему! Наверное, потому что моральный урод! Жизнь закрутила водоворотом обрушившихся событий, новыми знакомствами, яркими огнями цивилизации большого города, разбитными девочками. Ей же, простой, бесхитростной женщине со смешным акцентом, совсем не осталось места в моей тогдашней бесшабашной жизни.

       Боже! Прости меня! Как же я был не прав! Я разменял свою жизнь на мелочь дней, на азарт денег, на сладость сиюминутных удовольствий, на суету закольцованных повторяющихся событий.

       Лидия! Всё последнее время я постоянно твержу твоё имя. Лидия! Как же ты смешно разговаривала, протяжно вытягивая гласные. До сих пор помню, до сих пор улыбаюсь…, всяко-разно…. Лидия…
       Так вышло. Бессмысленно обижаться, так получилось. Что теперь об этом говорить? Жизнь прошла! Столько всего было, столько всего произошло: я женился и развёлся, снова женился и снова развёлся. Годы утекли как песок сквозь пальцы, и вот на старости лет я остался один. Так получилось. Так сложилось. Так аукнулось…. Что теперь об этом говорить?

       Как-то одним тоскливым осенним вечером я сидел дома и на меня внезапно нахлынули жарким эхом потоки воспоминаний. Мне до одури захотелось вернуться в то ушедшее время. И тогда я решил написать ей письмо. Адрес, не смотря на прошедшие годы, не стёрся из моей памяти, впрочем, как и всё остальное связанное с ней. В нём, в письме, не было ничего особенного, просто дежурные фразы, и лишь в самом конце я позволил себе написать: "очень хочу быть с тобой". Она ответила, совсем обычно, совсем просто, как будто ничего не случилось, и я выходил на каких-нибудь пять минут перекурить. Но в самом конце вывела: "приезжай!"
       Собирался я недолго. Чего собирать-то? Побросал вещи в котомку, снял деньги с книжки, купил подарки, да билет на поезд в один конец. Вот и вся предыстория.

       Купе-перекрёсток

       Поезд тронулся очень плавно, почти незаметно. За окном поплыли городские пейзажи, сначала высокие дома и загруженные потоком автомашин улицы, потом мелкие домики частного сектора, дачи и, наконец, поля и просторы пахоты и паров. Некоторое время я всё ещё задумчиво смотрел в окно, думая о предстоящей встрече. Колёса убаюкивающе-размеренно стучали на стыках рельс, вагон слегка покачивался и вёз меня на встречу к моей далёкой зовущей любви. И мне было неважно, как она выглядит сейчас, мне хотелось только одного: прижаться к ней, попросить прощения и услышать её удивительный, тянущий гласные буквы, голос. Этого не понять никому, но внутри себя, где-то глубоко-глубоко я всегда любил её. Любил…, но так сложилось. Я бы мог отдать за неё жизнь, но не смог пожертвовать своим комфортом, благополучием и карьерой. Бесполезно объяснять. Удивительно, но порой объяснить поступки человека логически невозможно.

       Кроме меня в купе ехали ещё трое: статный мужчина, на вид где-то около сорока лет, примерно такого же возраста женщина и молодой ещё безусый паренёк. Мужчина оказался очень кампанейским, не прошло и получаса после отъезда, а он уже накрыл стол и достал бутылку отменного виски. Далее он безоговорочно стал душой компании, сказав замечательные слова: "Ну, братцы попутчики, давайте все к столу! Назрела насущная необходимость выпить и познакомиться. Подтягиваемся! Не стесняемся! Отец (это он ко мне так обратился), юноша давайте поближе!"
       Смущённые его напором, мы плотнее придвинулись к столу.

- Знакомиться, так знакомиться! Меня зовут Георгий Николаевич, в данный момент жизни – просто пенсионер, еду в далёкий уральский городок Верещагино", - представился я.
- Надо же? И мне туда же! – удивлённо обрадовалась женщина, - У меня там мама живёт, так я к ней, погостить…. Меня Анной зовут, - спохватившись, добавила она. Её говор был почти столичным, но какие-то до боли знакомые нотки в нём всё ещё присутствовали.
- Анечка, очень приятно, а я Игорь…, Игорь Викторович. Вы меня не помните? – вдруг спросил он, обращаясь к Анне.
- И хотела бы забыть, да не получится, - с обидой в голосе ответила она.
- Ладно, хватит тебе. Кто старое помянет, тому…
- А кто забудет – оба! – нервно перебила его Анна.
Возникла неловкая пауза. Я понял, что этих двух людей что-то связывало в прошлом, и оно до сих пор их ранит. Чтобы заполнить пустоту, я взял со стола один из наполненных Игорем одноразовых стаканчиков с янтарной ароматной жидкостью, поднёс к носу, втянул в себя приятный аппетитный запах и, по достоинству оценив качество виски, сказал:

- Друзья, давайте прошлое оставим в прошлом! Его не вернуть, не изменить, не исправить, не переписать заново, не переиначить, с ним вообще ничего нельзя сделать. Оно кишит нашими ошибками и разочарованиями, удачами и неудачами, но его уже нет. Есть мгновение, в котором мы живём с вами и есть возможное гипотетическое будущее. Так давайте же выпьем, чтобы наше будущее не стало ошибками нашего прошлого! И воспоминания вызывали у нас только радостные, счастливые улыбки!
- Хорошо сказал отец! Вдохновенно! За это грех не выпить!
Игорь раздал стаканчики: сначала Анне, потом пареньку, что за всё это время не проронил ни слова.
       Выпили…. Приятная теплота напитка прошла по пищеводу и распространилась по всему телу, оживляя и раскрашивая окружающий мир в радужные весёлые тона. Игорь тут же, не долго думая, наполнил стаканчики снова и с пафосом произнёс:

- Между первой и второй
       промежуток небольшой.
       У кого же он большой,
       тот по жизни не герой!
       Вот, что я скажу, давайте выпьем и будем счастливы, а все наши беды пусть нас подождут, пока мы будем трезветь! А трезветь мы не будем никогда!
- За такой поэтический тост надо обязательно выпить, - поддержал я Игоря, желая снять витающее в воздухе напряжение.

       Выпили, закусили. Аня только пригубила свой стакан. Парень, не смотря на свой юный возраст, пил наравне с нами. От двух рюмок спиртного он раскраснелся и вдруг сказал:

- А меня Алексеем зовут, еду в Самару, в Москве учусь в Политехническом на "Машфаке".
- Домой, к родителям, значит, на каникулы? – уточнил Игорь.
- Да нет, - протянул он, - к старым интернатским друзьям. Родителей у меня нет.
- А что с ними случилось? – машинально поинтересовался я.
- Ничего не случилось: оставили они меня в роддоме. Вот так вот. Вырос в приюте, спасибо государству.
       Все замолчали. В купе опять воцарилась тягостная мучительная тишина.
- Послушайте, - снова взял я инициативу в свои руки, прерывая затянувшуюся паузу, - давайте выпьем за прекрасных дам! За звёздочку нашего коллектива, за Анечку! За её женственную красоту и очарование!
- Отличная идея! – Игорь услужливо и как-то суетливо разлил остатки бутылки по стаканчикам.
- За дам! – поддержал он, - Мужчины пьют стоя и до дна!
Мы выпили. Атмосфера стала разряжаться. Поговорили о непривычно тёплой погоде в этом году, о быстро меняющемся климате, о политике, о спорте, обо всём помаленьку. Потом Игорь зачем-то спросил Алексея:
- Лёх, а ты пробовал разыскать своих родителей? Спросить…. Да просто им в глаза посмотреть!
- А зачем? – удивился Алексей. Я был совсем маленьким беспомощным существом, когда они меня бросили. Я нуждался в них более всех на свете. А сейчас – нет. Я вполне самостоятельный человек. Один только раз на меня напала какая-то блажь, хотел разыскать отца, поговорить с ним по-мужски, но фамилии его выяснить так и не удалось. В отказных документах значилась только мать, Платкова Анна, отец отсутствовал. От него осталось только отчество – Игоревич, что записала мать при отказе.
       Никто не обратил внимания, но я уловил странную перемену в лице Анны: у неё внезапно помертвело лицо, и она очень сильно поджала губы. Внезапно она будто проснулась, и тихо, тщательно выговаривая каждое слово, произнесла:

- Лёша, а ты не помнишь…, может, тебе рассказывали позже, мать не оставляла тебе серебряного кулончика с надписью "Анне от Игоря"?
При этих словах брови Игоря уехали куда-то к макушке.
- Не понял! - нетрезвым голосом возник он, - Это же я тебе подарил его в день Валентина?! Что всё это значит?
- А то и значит, что когда ты меня, глупую девчонку, бросил, я уже носила ребёнка от тебя! Тянула до последнего, всё боялась, пришлось рожать. А куда я одна, студентка, без денег, без жилья, в чужом городе. С ребёнком из общежития выгнали бы. Домой ехать – стыдно, позору не оберёшься. Хотелось доучиться, хотелось семью, хотелось…
       Здесь она не выдержала и разрыдалась. Непрерывно всхлипывая и размазывая по щекам слёзы, она выбежала из купе.
       Игорь и я уставились на Алексея.
- Так был кулон или нет? – сквозь зубы процедил Игорь.
Алексей был ни жив, ни мёртв. Он сидел совершенно подавленный, безвольно опустив руки.
- Не было никакого кулона, это точно, сто пудов. Мало ли совпадений в жизни бывает? Не я это… – тихо, потупив глаза, сказал он.
- М-да, во дела! А я и не знал, что где-то по свету гуляет мой …, - не договорив, Игорь закинул руки за голову и в раздумье привалился к стене.
       Мы долго ехали молча. Потом он ушёл разыскивать Анну. Их долго не было. Когда я выглянул из купе, то увидел их в тамбуре. Они о чём-то беседовали.
       Алексей вздохнул и спросил меня:

- Ничего, если я на гитаре сыграю?
- Ты о чём спрашиваешь, старик? – пошутил я и хлопнул его по плечу. - Играй, конечно! Я с удовольствием послушаю.
       Лёша полез на верхнюю полку, достал оттуда потёртую, видавшую виды гитару и запел:

"Я вышел ростом и лицом,
спасибо матери с отцом.
С людьми в ладу, не понукал, не помыкал…" – пел он замечательную песню Владимира Высоцкого, пытаясь ему подражать. Я тоже очень люблю Высоцкого, ведь он мой современник, и, зная эту песню, стал ему подпевать. Потом мы спели "Затопи ты мне баньку по-чёрному…" И ещё "Здесь лапы у елей шумят на ветру…" Мы сидели и пели с ним как старые добрые друзья, и я не чувствовал между нами никакой разницы в возрасте.
       Потом пришли Игорь с Анной. У Игоря в руке была бутылка дагестанского трёхзвёздочного коньяка купленная, очевидно, в вагоне-ресторане.
       Мы сели и продолжили застолье.

       Неловких вопросов больше не касались. После второй бутылки наше знакомство перешло в дружеские панибратские обнимания. Не стесняясь Анны, мы вовсю травили скабрезные анекдоты, угорали и надрывались от смеха над очередной хохмой Игоря, который выдавал их со скоростью автомата. Время от времени Алексей брал в руки гитару, и мы с удовольствием слушали песни в его исполнении. И только Анна выбивалась из нашего коллектива: была хмурая, задумчивая и печальная. Несколько раз она выходила из купе, потом возвращалась, садилась, поднимала стакан вместе со всеми, но не пила и ставила обратно. Я видел, как она украдкой смотрит на Алексея, стараясь разглядеть что-то в его лице. Но Алексей этого не замечал, или делал вид, что не замечает. Он пил и пел, смеялся и веселился вместе со всеми, как будто между нами и не было никакой разницы ни в положении, ни в возрасте. Только после предупреждения проводницы, вести себя потише, мы стали укладываться спать. Расположились согласно купленным билетам: я с Алексеем на верхних полках, Игорь с Анной внизу.

       Утро было тяжёлым. Заказали чаю. Попили. Поскольку Игорь и Алексей сходили в Самаре, они стали собираться: сдали постель, переоделись, приготовили сумки. Прощались сдержанно.
       Стоянка была долгой. Я решил проводить своих новых знакомых и вышел с ними на перрон. Там мы ещё раз попрощались, пожав друг другу руки, и расстались.

- Удачи! – пожелал нам напоследок Игорь и пошёл, не оборачиваясь, в направлении стоянки такси.
Алексей уже тоже было сделал шаг, но, замешкавшись, вдруг повернулся ко мне.
- Георгий Николаевич, у меня к вам просьба, - тихо сказал он, - передайте это…, но только потом…, в пути.
Он снял с шеи цепочку и протянул мне. Я машинально её взял и спросил:
- Кому передать?
Но он меня уже не слышал, уходил торопливым шагом, смешиваясь с толпой.
Я посмотрел на цепь из белого металла, на ней болтался овальный медальон. Чтобы рассмотреть, поднёс его ближе к глазам. Ничего особенного, с одной стороны лик божьей матери с младенцем, на реверсе – гравировка…
"Анне от Игоря" – прочёл я… и обомлел.

       Машина времени

Мы ехали уже около часа, а я так и не решался вернуть матери её единственный подарок, который она сделала своему сыну. Кроме жизни, конечно. Больше всего я боялся истерики и слёз. С детства не могу переносить женских слёз. В голове вертелся глупый анекдот про двух друзей, как один сообщал другому неприятную весть.
- Ты знаешь, - сказал один из друзей, - твоя кошка сегодня погибла.
На что другой очень расстроился и ещё более рассердился.
- Ну, как ты можешь?! Как тебе не стыдно?! Тебе совсем наплевать на мои чувства! Разве так сообщают человеку о неприятностях. Сначала ты должен был меня подготовить.
- Это как? – не понял первый.
- Да так! Сказал бы, что моя кошка гуляла, испугалась собаки и забралась на высоченное дерево, а слезть оттуда сама не смогла. Вызвали службу спасения, один из спасателей полез за ней наверх, но когда взял её в руки, она стала вырываться и, сорвавшись, спасатель вместе с кошкой упал вниз. К сожалению, они разбились. Спасти их не удалось. Вот так я перенёс бы своё горе, куда легче.
- Понятно, - сказал другой друг, - но это ещё не всё. Понимаешь, как бы тебе это сказать, в общем, твоя жена испугалась собаки и забралась на высоченное дерево…

- У вас есть кошка? – В задумчивости спросил я Аню.
- В городе нет, но у мамы есть. А вы любите кошек?
- Нет, я их совершенно не умею готовить, - пошутил я.
Анна улыбнулась.
- Когда мы вчера гудели, я обратил внимание на то, как вы смотрели на Алексея. Вы что-нибудь почувствовали?
- Да. Мне он показался каким-то родным, тянуло к нему как к собственному ребёнку, хотелось погладить, попросить прощения и…, - она замолчала на полуслове.
- Короче, интуиция вас не подвела, вы не ошиблись, - на этих словах я, наконец-то решился, и протянул ей цепь с медальоном.
Она молча взяла, посмотрела на него и прижала к груди. Из её глаз крупными каплями покатились слёзы. Она плакала, но плакала совершенно беззвучно. Я не стал пытаться утешать её, а просто вышел из купе, оставив наедине с собой.

Чтобы занять себя чем-то, сходил в вагон-ресторан, выпил там чашечку кофе, поболтал немного с буфетчицей о том, о сём и пошёл обратно. Когда я вернулся, Анна лежала, уткнувшись лицом в подушку, и приглушённо всхлипывала.

Я прекрасно понимал, что утешать её бессмысленно и тоже лёг.
       Разве можно утешить женщину нашедшую и вновь потерявшую сына? – подумалось мне. В конце концов, она же сама, добровольно отказалась от него. Да, пусть это было давно, да, пусть она тогда была другой: глупой, напуганной и несмышлёной, но факт остаётся фактом.
       Чтобы лучше понять Анну, я попытался поставить себя на её место и осознал, что такого со мной случиться в принципе не могло. Я ни за что не бросил бы своего ребёнка на произвол судьбы. Это выше моих сил и моего понимания смысла жизни. Просто мне катастрофически не везло с жёнами, они так и не родили мне никого. Первая думала только о деньгах и карьере и как только ей подвернулся другой, более успешный "мэн", тут же бросила меня и убежала к нему. От другой, помешанной на своей фигуре, балете и бесконечных гастролях, ушёл я. Впрочем, скорее всего, я сам во всём виноват: всю свою жизнь отдал боевым искусствам, их изучению и преподаванию. Только непонятно, зачем и для чего надо было положить на это целую жизнь. Вот теперь я состарился и стал совсем никому не нужен…
       Конечно, для своего возраста я ещё более чем в приличной форме. Вполне могу зарубиться с несколькими молодыми парнями, это благодаря тому, что почти всю свою сознательную жизнь отдал спорту и без него совершенно себя не представляю. Но если бы вы знали, сколько боли и сил отдано мной тренировкам?! Мало в мире людей способных на такое, ведь спорт, в конечном счёте, просто работа, самая настоящая работа! Работа над самим собой изо дня в день…, изо дня в день, всю жизнь, превозмогая спады и запрограммированное природой старение организма, превозмогая боль от травм и полную апатию, превозмогая свою лень и естественные стремления человека к лёгкой жизни и удовольствиям. Вряд ли меня, бывшего спортсмена, отдавшего спорту почти пятьдесят лет, кто-то поймёт, кроме такого же безумного, фанатично увлечённого фикс идеей, зацикленного человека. Но таких людей мало, очень мало, думаю, не более одного на сто тысяч. Почти все кого я знаю, беззаветно преданные спорту люди, после сорока, а то и ранее побросали изнуряющие душу и тело тренировки, перешли на лёгкое поддержание формы сауной, бассейном, тренажёрными залами, погрузились в болото обычного, стареющего телом человека.
       К чему это я? Сам не знаю, нашло что-то.

       Наплакавшаяся Анна уснула, поезд, мерно стуча колёсами, вёз меня в прошлое. Вот она, самая настоящая, а не нафантазированная Гербертом Уэллсом, машина времени. И придумал её прототип английский инженер-изобретатель Ричард Тревитик в одна тысяча восемьсот третьем году. Но вряд ли он об этом знал. Впрочем, об этом не знают и многие другие люди, ведь вернуться в прошлое удаётся далеко не каждому, думаю, одному из ста тысяч, или даже меньше…

       Мы подъезжали. Поезд стал тормозить, за окнами появились постройки маленького городка – это была цель нашего пути. Я и моя попутчица, Анна, собрались и пошли на выход. Встречать меня было некому, ведь о своём окончательном решении приехать, Лидии я так и не сообщил. Но дорогу к её дому я нашёл бы, будучи даже слепым.
       Проводница открыла дверь, опустила сходни и выпустила нас. Мы сошли.

- Ну, что Анечка, давай прощаться? – улыбнувшись ей как старому другу, выдохнул я.
- Спасибо вам…, мне почему-то хочется вас познакомить со своей мамой, - вдруг сказала она, - Вон она идёт к нам.
       Я посмотрел в сторону её взгляда и чуть не потерял сознание…, потом меня бросило в жар! Я бы узнал её из миллионов женщин! Боже! Как она постарела…, но глаза! Глаза всё те же и …

- Это твоя мама? – машинально спросил я Аню, уже зная ответ, но, всё ещё не веря в него.
- Здравствуй, Лидочка, как же я соскучился по тебе, моя родная! Ты совсем не изменилась, - соврал я, обнимая её за плечи и прижимая к себе. - А мы вот с твоей дочкой от самой Москвы вместе в одном купе ехали, глупо моргая глазами, сообщил я.
- С нашей дочкой, Гоша, с нашей!.. – поправила она меня.
- Как это, с нашей? – переспросил я, потому что совершенно не понял смысла её слов.
- Извини, что молчала столько лет. Когда я поняла, что ты всё равно уедешь, то решила оставить себе частичку тебя…. Прости, что…
- Господи! Лида! Как ты могла?! – перебил я её. – Почему же ты молчала столько лет?! Почему ничего не написала? Почему?! Как ты могла?.. – я замолчал, мой словарный запас, да и вообще все слова вдруг разом закончились.
- Но ведь ты уехал и не вернулся, а Анечку я родила для себя. Удерживать же тебя чем-то, кроме как своей любовью я посчитала неправильным…

       Я посмотрел на оторопевшую и поражённую Анну. В один миг все её неприятности и беды я отнёс на свой счёт. Ведь будь я с ней, всё было бы по-другому. Лишённая отца с рождения, она была лишена моей любви и понимания, лишена моей заботы и участия в её жизни. Внезапно я увидел её совсем другими глазами и почувствовал перед ней огромную вину.

- Прости меня Анечка, прости меня доченька, я не знал, что ты у меня есть…, - обнимая её, говорил я. –
       Больше никогда не покину вас! До самой смерти!
       Я найду Алексея, и он будет с нами, обещаю тебе, Анечка!
       Мы станем одной дружной семьёй!
       Милые мои, родные мои, простите меня Христа ради!
       Всё теперь будет хорошо!
       Я люблю вас и всё сделаю, чтобы вы были счастливы! Всё будет хорошо…, - больше я говорить не мог, просто прижался к своей уже взрослой дочери, целовал её и плакал, но только по-мужски: совсем беззвучно и без слёз. Я их глотал в себе…, глотал и захлёбывался…, глотал и думал: что ведь на самом деле вся моя жизнь до этого мгновения ничего не стоила. Ровным счётом ничего! Ведь жил я все эти прошедшие сорок лет только для себя!
       Но всё-таки мне выпал шанс пожить для самых любимых, самых дорогих и самых близких мне людей, шанс всё исправить, последний шанс… стать человеком.

*************