Маньяк Величия

Маньяк Величия, мужественная персона подкарауливал себя в темных переулках, теплотрассах и междулесьях томных лесополос. Он вознамерился увековечить увечьями пошлость своего Тела и его ежечасных кишечных процессов. «Пускай изживет само себя то, чему должно быть изжитым, нужно хранить и пестовать не перелитое в Иные сосуды… убивать - мертвому памятник воздвигать. Тепленького Лета 36,6 отогретое Движением неуклонным желудочного шара перевариванием биомассы. Живое оттого живёт, что изживается… так не мешайте глумливому воздаянию за потрясающее Ничто пред-существующего».
Маньяк Величия не подразумевал за своей будущей жертвой никаких комплексов и откусывал языки и клитор молча позже наслаждаясь процессом пережевывания. Острые клыки его были зигзагообразны. Нож его был чист и весел убийству.
«О дети, милые дети, не превосходите родителей своих, но оставайтесь в своем контексте Вне. Этот мир родителей и взрослых обезьян никудышен. Нечего соваться в них! Творите обезьянцы жертв, фекальных недоразумений восьмиглазые зрачки!» - думал Маньяк Величия и заглушал жужжание своего ничтожества литрами алкоголя и Смертным.
Маньяк Величия вовсе не страдал манией Величия, он ей наслаждался, а страдал он от ничтожества актуального облика, ограниченностей человеческих. Величие было в нем, как и во всем остальном – потенциально, и даже в ничтожненьком маньяке томилось Величие, обрюхаченной невестой, томилось и так не дожидалось освобождения. Он видел её во снах, красивую, мофоглазую, звездоумненькую девицу. И он не мог из Яви до нее добраться, вот это-то его и беспокоило. Маньяк Величия погружался во все околосонные состояния, и все равно не мог, принимал даже ЛСД, но ничтожное оставалось ничтожным, как его не верти и под каким углом зрения не гляди…
Маньяк Величия носил в себе все противоречия человеческих неволий, как несвершенные аборты, как не вспоротые лона беременных женщин. Маньяк Величия был неразговорчив, ибо он понимал, что все собеседники с ним одно и тоже «я не вижу смысла говорить со мной – это точно то же самое, что говорить с тобой». Он молчал и лелеял двух противоборствующих – себя и жертву себя. «Кто победит? В любом случае я», – думал маньяк и шел на очередную бойню, в животноскотнике пенитенциариев соплеменников по стаду бегущему к пропасти.
Полоумный и светопреставлениный он очертил круг вокруг себя и плясал сотрясаясь хохотом обо всех демонах, которые мелькают мимо его взора, за всю жизнь, все персонажи проходили мимо корча рожи, в предсмертных корчах собственной иллюзорности. «Их послал верховодник-Шайтан, собачий сводник карм, коитуальный греховодник, продолжатель начинательных начал, мертвозавры, мертвозавр!» - думал грибок, который тоже был маньяк, но только в рамках своего я.
И ничтожные я проносились мимо, не задевая его, однако производя много шума, а Маньяк Величия тяжело ступал к своей Главной жертве. «Убью, изнасилую свой Тело, чтоб только получить воздаяние и узнать, чем же был преступник… Узнать фактический адрес и онтологическую прописку. В зале суда, в траурном зале священного отсутствия. Быть может, если ничтожное я дойдет до своего последнего экстремума ничтожества, изничтожится – явится Величие. Уничтоженное окончательно на руинах собственного, мы увидим колоссальные посевы будущего, треглавы выжженной земли, надгробья мира готически-фрактальные здания Всепоглощающей Смерти.