Частичка четыре

4.
Сегодня Берта в черном парике. Ее зеленые глаза с поволокой ярко подведены черным карандашом. Она смотрит исподлобья и дует ярко-красные губы. На ней черный корсет и черная мини-юбка. Рваные колготки и высокие гриндера на шнурках. У нее черные ногти. Они обгрызаны и обломаны. Она судорожно расшнуровывает шнурки, забирается с ногами на кровать, поджимает под себя колени. Она рыдает и размазывает тушь по лицу. Она снимает парик и вытирает им слезы и сопли. Она пытается стащить с себя корсет. Время два часа ночи.
Я не понимаю, что происходит.
Я сажусь на своей кровати, растираю глаза, прогоняя сон, и пытаюсь добиться от нее вразумительного ответа.
За окном ревет сирена «скорой помощи».
- Мы ходили на концерт, - говорит Берта, - Я и Вадим. Когда вернулись, пили вино, потом шампанское, потом коньяк. Потом нам показалось, что этого мало.
- Ты была у него? – спрашиваю я.
- Да. – она как-то странно смотрит на меня, - Мне надоело оберегать твои чувства и неуравновешенную психику! Я тоже хочу любить и быть любимой. Я не намерена из-за какой-то маши-саши-вали терять свой шанс на счастье!
Она все знала. Они оба все знали и понимали. Я чувствую себя паршиво. Так паршиво, что мне хочется зарыться во что-нибудь по самые уши. И мне все равно, даже если это будет чан с дерьмом.
- Мы с Вадимом любим друг друга. Но я не хотела потерять тебя. Я надеялась, что у тебя это пройдет. Я пыталась ему объяснить. Он соглашался. Ему было тебя жаль.
Мое бедное здоровое чувство эгоизма. Мое маленькое, ничтожное чувство самоуважения. Мое несчастное чувство любви к себе.
- Но ты ничего не видела. Ты не хотела ничего замечать. Ты, по-моему, только ненавидела меня, продолжая строить из себя мою лучшую подружку! Ты не отходила от меня ни на шаг. Ты всюду таскалась за мной! Ты не давала нам ни одного шанса! Ты превращалась в мелкую эгоистичную тварь! Я не могла больше этого терпеть. Я хотела быть с ним. Я устала оберегать тебя и не получать ничего взамен. Мы начали встречаться. И сегодня было наше очередное свидание! Мы ходили на этот чертов концерт! Мы пили это чертово вино, потом шампанское, потом коньяк, потом нам показалось этого мало, - она говорит, и ее голос становится все тише и тише. Я с трудом разбираю, что она бормочет себе под нос.
- Ведь у нас был праздник…. Мы отмечали наш праздник. Мы узнали, что я жду ребенка.
- Когда? – спрашиваю я.
- Когда вы учили роль. Потом я ушла в душ, помнишь? Он ждал меня там.
Значит, в тот вечер, когда я мастурбировала одна в пустой комнате, они трахались в душе и даже умудрились зачать ребенка.
Мое бедное-бедное чувство самоуважения, и собственного достоинства, и здорового эгоизма.
- Все было так чудесно. Он дурачился. Сказал, что сходит еще за вином, а вахтерши ему не проблема. Он сказал, что здесь не так высоко. Всего лишь шестой этаж. Он сказал, что увлекался альпинизмом, что отец часто брал его на такие прогулки. Он сказал, что знает, как правильно завязать узел, чтоб он выдержал вес его тела. Узел выдержал… но эти казенные простыни… они рвутся, даже когда на них просто занимаешь сексом. От простого трения. Чем только их крахмалят…
Я чувствую, как медленно падаю в пропасть. И лечу с высоты гораздо большей, чем семь этажей. От полета меня начинает подташнивать. Я чувствую, как сердце неаппетитным комом поднимается к горлу.
- Он приземлился на ноги. И тут же упал на спину. Он так кричал… его ноги… они как будто выскочили из него… там столько крови… и… господи! Он ТАК кричал… все так ужасно. Мне так больно…
Больно? Ей больно? Больно, когда ты приземляешься на ноги с высоты седьмого этажа. Больно, когда ноги вылетают из тазобедренного сустава, и кости выходят наружу, разрывая мышцы и кожу. Больно, когда раздроблены пятки и перед глазами ходят круги от количества потерянной крови. Больно, когда лежишь там, внизу, не в силах пошевелиться, и ждешь приезда скорой, а твоя беременная девушка прячется в комнате и жует свой вонючий парик!
Все это я говорю берте. Я трясу ее за плечи. Бью ее по щекам. Я вывожу ее на улицу и запихиваю в машину «скорой помощи».
Она смотрит на него. Она берет за руку. А он… он еще в сознании. Он… улыбается ей и говорит, кажется, что все хорошо.
Двери «скорой» закрываются.
Я стою одна возле обшарпанной институтской общаги. И мне все равно. Мне плевать на мое чувство самоуважения, мое чувство собственного достоинства, мое чувство здорового эгоизма. Мне плевать на этот долбанный спектакль, на этот никому не нужный красный диплом. Плевать на мои страхи, мои обиды, мои комплексы. Мне не плевать только на них. На этих двоих, которых я, по-моему начинаю любить. И которым, я, по-моему, теперь абсолютно не нужна. Так бывает.
Пройдет время. Его кости срастутся. А она родит ему ребенка и выкинет парики и контактные линзы. И, я надеюсь, они даже не вспомнят обо мне.
Я возвращаюсь в комнату, собираю вещи и еду на вокзал. Диплом мне перешлют по почте. Куда? Я еще не решила. Скорее всего, опять на другую планету.