Один день из жизни смерти

Какой замечательный выдался денек, один из многих пасмурных дней в моем вечном путешествии, небо так бесперспективно серо, так ласково укрывает моросью этот наросший опухолью город, когда-нибудь я и тебя сотру в столь мелкую пыль, что удержать ее сможет лишь очень цепкая память, а потом сотру и ее такая уж моя роль. Но бог с ним с городом, мне хочется свободы, а многое из того, что открывается моему взору, требует моего внимания. Вот она, первая зовущая душа, жалкий старик, медленно перебирается через поток машин на другую сторону улицы, он идет в свое любимое кафе, ветхое, как и он сам здание, такое же серое и неприметное что при свете солнца, что за пеленой дождя. Надо подобраться ближе. Я встану у него за плечом. Вы только посмотрите, какими глазами встречают его прохожие, что с вами, друзья мои? Не каждому из вас доведется дотянуть до таких седин. Нда, помятая старая шляпа, пальто заштопано трясущейся рукой, а дыхание, ооо! Поизносились вы, господин. Плата за бурную молодость, о которой и не догадываются владельцы грустных взглядов, провожающих вас. Вот молодая, прелестная в своем духовном опустошении официантка, узнала вас и поспешила к вашему столику, которые помнит вас еще совсем юношей, когда-то, в пылу наивной романтичности, вы нацарапали на нем "Люблю", а ваше спутница добавила "А я тебя" и вот эта надпись радует глаз множества посетителей, или периодически вызывает недовольное брюзжание таких же стариков, как и вы, наверно вы и сами бы сейчас побрюзжали, если бы не вспоминали ее. Официантка принимает ваши пальто и шляпу, вся светится улыбкой, она напоминает ее, ваш взгляд туманят воспоминания, шум дождя зовет в прошлое, ведь тогда тоже был дождь, а потом тучи разошлись и вы пошли бродить по лужам, тогда вы знали счастье, а теперь вас гнетет саркома, ревматизм и мрачная погода. Вы сдвигаете салфетку, закрывая надпись на столе и ждете свой кофе. Я дам вам насладиться его вкусом, один глоток, согреет вас на миг и потом мы уйдем, потому что пришло время уходить. Вас начинает душить кашель, сперва всем все равно, потом недовольные взгляды, наконец, кто-то завет помощь, но вы уже скользите по спинке стула, вы знаете, что врач уже не нужен, вы чувствуете мое присутствие, и его чувствуют другие, собственно только это чувство их и пугает. Вы пытаетесь вспомнить прошлое, ваши глаза опять затуманиваются и на этот раз навсегда.
Эх, сколько шума вокруг, все суетятся, толкаются, я не отказываю себе в удовольствии пройти мимо каждого, кто-то крестится, призывая свою убежденность сразится со страхом, меня это веселит, еще один ушел, а скоро и вы уйдете, я отмеряю время для каждого.
На улице все также сыро, прохожих много, каждый думает, что у него есть дела. Какая нелепая наивность, явится в мир, не зная зачем, в нем существовать, прибавляя вес своему существованию поступками, волнующими лишь таких же наивных слепцов.
Взмываю в небо. Бодрящая прохлада, капли дождя, а за уже истончившейся пеленой туч, вырисовывается теплый диск солнца. Как поразительно мысли зависят от погоды, погожий летний денек и мысли крутятся вокруг приятных дел, полил дождик, вспомнились какие-то заботы, потянуло на лирику, а вот грянул гром, и мысли начинают приобретать огромные масштабы, от всеобщего человеческого взаимодействия, до вопросов бытия и небытия.… Да, время решает все, оно изменяет пространство, оно правит миром, а я его правая рука, а может оно моя? Но оставим тщеславные мысли наивным созданиям, впереди много работы.
Нда, сколько прошло времени с тех пор, когда в моей власти оказалась первая жертва перемен? Наверно даже если потрудиться, то можно вспомнить, кто это был…, но вспомнить с чего все началось не выходит, ведь первый день существования это только осознание границ вокруг, значит, с самого начала нам не дано охватить взглядом все вокруг, даже мне. Единственное, что остается, это лелеять мысль о том, что когда-нибудь я стану выше стен, окружающих разум и обращу их в тлен, как все чего сейчас касается моя рука.
Как хорошо парить в этом пространстве, мне все едино, что утренний воздух этой планеты, что ее твердая плоть, для меня нет границ. Конечно, можно было бы просто появится в нужном месте, минуя эти, серые коробки, рвущие небо, обиталища людей, но зачем сводить столь занимательный труд к рутине.
Мы уже на месте. Трущобы. Мерзость. Если предыдущий город напоминал опухоль, то эта область являла собой сочащуюся гноем язву. Ну, как говорится: "Не место красит человека, а человек место", вот и посмотрим какие люди сегодня украсят местный пейзаж.
Похоже мы вовремя, еще до развития основного действия. Как это знакомо, как в классической театральной постановке, сюжет заезжен до невозможности: акт первый - наш герой, слуга местного закона, впрочем, это не существенно, тридцатилетний мужчина, выученный в нескольких заведениях для привития норм, идеальный для свое работы субъект, годы в армии, а затем в полиции научили его думать о насущном: "Как же заставить всех любить и уважать правила избранных?", да, тех самых избранных, которые и создали твой менталитет, мой дорогой сержант. Да уж, мне б немножко сантиментов, может меня бы и взволновали ваши хворые детишки, "ради которых", вы столь часто переступаете вверенную вам черту закона, но куда там, при такой-то работе, как у меня. Хм, я даже чувствую некоторое родство с вами, мы оба получили карт-бланш, на изъятие из сего мира неугодных или еще каких личностей, но, боюсь, мои полномочия значительно выше и не зависят от лояльности вашего начальства. Перейдем ко вторым действующим лицам. Скупые на эмоции лица, суровые взгляды, боже, как это смешно! Обожаю смотреть на таких, они всегда уверенны в своей правоте, даже, несмотря на то, что и дела то их яйца выеденного не стоят, для них встреча со мной лишь финиш, окончание гонки и, покидая этот мир, они думают лишь об одном - на каком месте они пришли, обошли ли по своему предсмертному положению какого-нибудь большого авторитета, хотя по осмысленности их гонку можно сравнить разве что с заездами душевнобольных на инвалидных креслах по психиатрической лечебнице.
Забавно и то, что актеры этого спектакля одинаково гордятся, тем, что проводят свое время в непосредственном соседстве со мной, может это действительно интересное времяпрепровождения, когда не знаешь, сколько тебе отведено? А мне смешно смотреть, как они боятся рисковать, прячутся в укрытия или призывают своих богов, сохранить им жизнь, ведь мне известно кто из них и когда уйдет.
Акт второй - вот и долгожданная встреча, все нервничают и все это скрывают. Зачем они здесь? Мне не интересно, у людей много причин и любить и ненавидеть, вообще за тысячелетия своего существования, у меня сложилось мнение, что люди большую, часть жизни, заняты придумыванием причин, начиная от самой главной причины существования и заканчивая самыми ничтожными, но не менее важными для них. И вот опять нашлась причина! Причина достать оружие врагоубийства. Акт третий и последний - на сцену выхожу я. Люди придумали мне нелепое оружие в виде длинного куска заточенного железа на длинной палке, и якобы я забираю их души и увожу в царство мертвых, но к чему эти излишества? Мир постоянно движется и меняется, ничто не может простоять в нем вечно, возможно даже мне суждено исчезнуть, а при таких обстоятельствах, разве нужен времени инструмент, придуманный человеком? Мне достаточно одного касания, что бы освободить дух, запертый в теле, а куда он потом девается это уже не мое дело.
Крупный увесистый человек, щедро одаривает свинцом бак машины, надеясь, что она полыхнет огнем, который проглотит двух друзей моего сержанта, он и не догадывается, что будь здесь хоть все залито бензином, все равно не умрет не один из тех, кому еще рано. Пора вступать в игру. Ну что, сержант, сам напомнишь о себе или мне помочь? Сам. Думаешь, на мгновение выглянешь из-за камня и поразишь мишень, как в тире? Бабах! Нда, в тире никто не отстреливается. Боль уже прошла, тебя больше нет. Занавес.
А вот и работники сцены, подкрепление, счастливый денек у них, всего одна жертва, раненные не в счет.
Вот интересно все-таки, зачем существует этот круговорот? Жизнь появляется на этой планете, а потом исчезает, сколько не задумываюсь над этим вопросом, все никак не нахожу ответа. Мой наставник говорил, что когда-нибудь придут и за мной, как я прихожу за своими подопечными, тогда мне и предстоит узнать зачем это все, но когда это будет…? Просыпается во мне какая-то меланхолия, грусть, столь редкий гость, обращает на себя внимание. Люди зовут это чувство одиночеством, но что я могу о нем знать, если лишь единожды рядом со мной был дух моей породы, и тот растворился, едва в моем сознании оформилась моя роль в этом мире. Своего времени я, увы, почувствовать не могу, если человек не общается с другими представителями своего вида в течение длительного периода, он впадает в депрессию, а может и лишиться рассудка, человеку нужно общение…, а мне? Может нас также много, как и этих людей? Порой мне кажется, что я живу в совершенно ином измерении, мне попадались на глаза статьи газет, где люди скорбят о тысячах умерших, но ведь я едва успеваю за один день забрать пятьдесят шестьдесят человек, может, все-таки, эта работа досталась не только мне? Но на моих глазах умирали лишь мои жертвы, никто не покидал этот мир раньше, чем почувствовал мое прикосновение. Эти мысли редко к чему приводят, должно быть, я слишком долго кружусь среди людей, это им свойственно задаваться вопросами, до которых они еще не доросли.
Вот они - сияющие огни, мое меню. Я вижу трепещущий дух тех, кто должен покинуть этот мир, мой взгляд пронзает и дома и машины и тех, кому еще можно пожить. Моя цель близко, буквально в двух кварталах отсюда, наверно это и сыграло роль в моем выборе, хотя к таким объектам я испытываю изрядный интерес. Теперь мы ближе к центру города, хотя здесь еще встречаются низенькие особнячки, столь очевидный признак окраин. Внизу под эстакадой, от которой так удачно падает тень, затаился небольшой магазин, определенно не лучшее место для торговли… для разрешенной торговли.
Эх, порой мне хочется, что б меня видели, надоедает быть безликой тенью, хотя стайка подростков, что предстали моему взору, едва ли удивилась бы практически прозрачному облаку, коим я себя вижу, на их мозг действуют и посерьезней. В какой-то степени это мои поклонники, при них всегда имеется какой-нибудь атрибут, свойственный моему вымышленному образу, их речи блещут фатализмом, а песни, что они слушают, напротив, наполнены протестами, которые дадут фору любым транспарантам на демонстрациях. Нередко, дабы набраться фальшивой смелости и на миг забыть о своем ненужном существовании этим людям хочется отключить свой разум, используя химические элементы в правильных комбинациях. Забирать таких существ довольно скучно, их не радует жизнь и большинство из них считает, что готовы к встрече со мной, интересно, что бы здесь творилось, если бы все люди разделяли их точку зрения?
Здесь редко появляются пешеходы, а тех, кто едет в машине, мало заботят какие-то тинэйджеры, выпивающие в тени магазина. Замечательное место для испытания новых ощущений, для веселой девушки лет семнадцати, они прервутся весьма неожиданным образом. Общество потребления - не важно что, главное как действует и сколько стоит, каждому свое. Я вижу, как химический препарат вызывает необратимые изменения в уже искалеченном мозге, кровь разносит его по всем остальным органам, где тот выполняет свою первичную функцию уничтожения, незначительная вспышка в так называемом "центре удовольствия", учащенный пульс, сознание предусмотрительно отключается и по моей воле больше не вернется в это тело.
Странно, вроде бы ожидали моего появления, а все равно суетятся, впрочем, человек всегда меня ждет, но так же всегда он не готов к тому, что ждет его. Надо взять на заметку этих подростков, скоро и они окажутся в зоне моего взгляда.
Время перерыва. Похожа ли физическая усталость на душевную? И что легче переносить? Наверно мне повезло, раз я не могу испытывать физическое несовершенство, хотя возможно за это мне дана двойная душевная нагрузка. Достаточно остановиться, что бы дать отдых уставшему телу, но не все могут отдохнуть чувствами, а ведь для этого нужно лишь то же самое - мгновение бездействия, секундная задержка в небытии. Людям сложно представить небытие и это меня удивляет, ведь что может быть проще, чем огородить свой разум от всех посылов органов чувств, мыслям нужно на чем-то расти, чем-то питаться, хотя бы воспоминаниями, значит все забыть… и что такое запах и как видеть, как слышать, не чувствовать дыхание мира на своей коже, на время замереть… небытие это так просто. Но люди придумывают причины, заколачивают окна, в которые страшно смотреть, ставят указатели, и движет ими лишь стремление выжить, неизвестно зачем, ведь возможно по ту сторону лучше, но люди живут здесь и сейчас, "здесь и сейчас" это их закон. Живут, что бы передать эстафету следующему, обыкновенный механизм, конвейер созданный для… для чего? Может для развития…, нет, этот вопрос и для меня запрещен. Удивительно, я не знаю, кто стоит надо мной, но имею четкую уверенность, что, в конечном счете, в этой огромной пирамиде нет никакого смысла, и изначально вся эта система была порождена истинным, никому неподвластным случаем.
Должно быть к каждому виду в этом мире приставлен кто-нибудь из нас, такой же конвейер, но с противоположной функцией, одни создают, другие разрушают, что-то появляется, а что-то исчезает, эдакий пульс огромного сердца и возможно, замыкая круг, это сердце и породило этот мир. Сердце Бога…, Случай…, сердце случая…, случайное сердце…, случайный бог, брр, пора за работу, работа здорово приземляет, извечный парадокс - отдыхаем от работы, работаем от отдыха.
Навещу свой склад не разобранных дел. Больница - последний рубеж обороны, здесь ведется активная борьба со мной, разумеется, безуспешно: кто должен уйти уйдет, а кто пришел исключительно из-за своей мнительности, зря тратит время. Уф, неужели я признак фатализма? Точно, фатализм - моя религия, ведь я в какой-то мере перст судьбы, а на деле просто механик, который знает, когда нужно выбрасывать отработанную или просто бракованную деталь.
Сейчас моя цель именно бракованная, деталь, которая по неизвестным мне причинам просуществует весьма не долго. Безусловно, в нашем мире все взаимосвязано и даже я могу если не создавать, то, по крайней мере, послужить поводом для создания, в этом моя связь с жизнью: люди бегут быстрее, когда осознают, что не вечны. А уход одного может оказать серьезное влияние на жизнь другого, влияние нужное тем, кто выше меня.
Моя цель только вышла в этот мир, только коснулась его ручкой. Почему-то люди больше грустят именно о тех, кто ушел, едва появившись здесь, никому не придет в голову мысль, что возможно это даже к лучшему, ведь эгоизм, вечная черта всех людей, настойчиво напоминает им, чего именно они лишаются, теряя кого-то из близких, но это милое чувство, эту жажду самоутверждения и удовлетворения люди решили считать хорошим чувством и назвали его любовью.
Четырнадцатая палата, здесь проходят все важные процедуры с младенцами. Сегодня в больнице много суеты, вот везут старого знакомого, утренний инцидент в кафе, наверно где-то скорбят родственники усопшего сержанта, а вскоре привезут и девушку с передозировкой. Столько суеты, на смену отработанным деталям пришли новые и каждой нужно внимание. Медсестры копошатся вокруг рожениц, а скольжу вокруг них в ожидании, еще семь минут и новый некролог. Я провожаю своего подопечного в руках медсестры к яслям, осталась пустяковая процедура - одна из многочисленных прививок, призванных защитить от болезней…, но я касаюсь лба ребенка, и рука медсестры заскользила в сторону от нужной ампулы, тонкая иголка пронзает кожу новорожденного и новое сердце медленно, но верно замирает. Что-то изменилось, я чувствую, будто мир расширяется, я ощущаю легкий бриз, который словно сделал стены палаты прозрачными и так тихо. От маленького тельца медленно скользит почти прозрачное облако, оно скользит ко мне и тихий шепот, долетает до моего сознания, мир замер.
- Я смерть…
- Когда-нибудь придут и за тобой, - Отвечаю я шепотом, и на смену окружающему покою приходит невообразимая суета, все краски заискрились в бесконечном фейерверке, звуки наполнили мое сознание, движения ускорились и…, все исчезло… и родилось иное, мое время пришло, долгожданный миг настал, я восхожу на новый уровень существования, мои вопросы, столько лет, терзающие меня, великие вопросы мироздания, остаются в прошлой жизни как не нужные игрушки, а в этой меня ждут новые, и на них я тоже не буду знать ответа, но я буду задаваться ими, что бы жить.
 

Deinon (Чистяков Д. В.)