По паре

Она носила чудесное желтое платье и черные перчатки. Она любила слушать Моцарта и ходить на цыпочках по дому в красивом нижнем белье. Ей нравилось танцевать на кухне, пока он ужинал, а потом целовать его в лоб. Он был её самой большой любовью.
Ему нравилось наблюдать, как она танцует для него на кухне их маленькой съемной квартиры. Он почти плакал от счастья, когда она выходила из ванной, завернувшись в мягкое полотенце, а позже вдыхал капли с влажного тела и целовал в приступе нежности её колени. Проснувшись утром, он чувствовал, как у него сводило на ногах пальцы от счастья, и думал, что лучшего в отведенные ему 40 лет уже не произойдет.
Через два года они расстались.


После каждой их встречи у неё не выходило заснуть до утра. После его прощального поцелуя она долго стояла у входной двери в квартиру, опершись на беленую стену. Его прикосновения были для неё и сном и явью, и она не засыпала до тех пор, пока не ощущала его рук на своей талии.
После долгих прощаний с ней под жёлтым фонарем на детской площадке, он долго не мог успокоить вырывающееся наружу сердце и шёл домой пешком. Он чувствовал, что его провожает запах её волос. Он не мог забыть её нежности, чуть прикрытой легкомысленным сарафаном. Даже засыпая в своей постели, он чувствовал, как её рука сжимает его руку…
Они расстались через шесть месяцев.


Её шея пахла миндалем и зеленым чаем. Её шея помнила все его рассказы, повести и стихи, а кое-что доставалось и её плечам. Она ежесекундно ощущала то озноб, то жар его объятий. Она помнила всё: шепот, нелепые гримасы, порывистое дыхание. Всё, что успела получить, сохранить и запечатать глубоко-глубоко.
Он ощущал её озноб и жар. Он улыбался каждому удару её осторожного сердца. Он вообще постоянно улыбался всему: её молодости, её коже, её глазам, её бёдрам. Он был осторожен, он боялся не меньше её.
Пожалуй, поэтому, у них ничего не вышло.


Она прижималась лицом к его лицу. Она целовала его широкие скулы. Она любовалась капельками пота над его верхней губой и плакала, когда он грубо, по–мужицки, обнимал другую.
Случалось, обнимая другую, он вспоминал только о Ней, и сдавливал ей, этой другой, ребра так, что она вскрикивала. Бывало, она снилась ему целыми неделями, и он плакал во сне: «Отпусти». Иногда она обижалась на него и пропадала неделями, а он обижался в ответ и выключал телефон.
Скорее всего, это и было причиной их несложившихся отношений.


Они были почти ровесниками, и он провожал её до квартиры, а иногда даже оставался на чай с её мамой. Она была его маленькой дамой в чёрном платье, а он её джентльменом в галстуке, который носил чаще, чем все её друзья-мужчины. Сперва они танцевали вальс на затертом паркете, а позже он целовал её, сжимая любимые ладони, интеллигентно и галантно придерживая пальцем шнурок распустившегося корсета.
Они пока и не думали о расставании. У них ещё хватит времени на это. А пока любви достаточно.