Похороны Лили

       Когда под лучами солнечного света, я открыл глаза, осознание вчерашних событий меня еще коснулось. Люди, суетившиеся в моей комнате, мелькали в глазах, заставляя задуматься, о причинах их суеты. Лица у всех были мрачные, у некоторых даже блестели глаза. Среди пробегавших мимо моей кровати, были и двоюродная бабушка и дочь ее, приходившаяся мне теткою. Были и мужчины, дед двоюродный и сын его, мой дядя. Вообще нужно сказать, что народу в комнате собралось количество неимоверное. Сквозь сонный взгляд я видел даже родственников, из дальнего края. Что, все они здесь делают? Вопрос заданный самому себе казался уместным, но он не показался бы таковым, услышь его кто-либо из собравшихся здесь. Вопрос я свой задавать не стал, да и не нужно было это делать. В мою комнату вошел мужчина лет двадцати пяти, с черными кудрявыми волосами на голове. Личность его мне была тогда знакома мало, его звали Сергей, и он был женихом моей тетки. Значит причиной собрания, была завтрашняя свадьба. Но почему тогда такие печальные, или вернее будет сказать мрачные, лица у всей компании? С вопросом в голове моей совпало, появление в комнате, главы семейства дальних родственников, пожилой дамы, в черном платке.
       В тот момент как я увидел платок на голове своей родственницы, сонливость отступила полностью, а память заняла свое почетное место, в моей, еще детской, тогда голове. Ответы на вопросы были получены. Причиной собрания была завтрашняя свадьба. А причиной мрачных лиц сегодняшние похороны.

       Как и все братья с сестрами, я не ладил со своей двоюродной сестрой Лилией, до определенного времени. С самого детства я видел в ней лишь существо противоположного пола, любящее переключать каналы на телевизоре, в то время как мы с двоюродным братом, для нее он был родным, увлеченно, что-то в нем наблюдали. Ей не были понятны наши игры, казавшиеся для нее слишком глупыми и грубыми. Но самым важным ее недостатком, в то время, мы с братом считали склонность к ябедничанью. Доходило даже вплоть до смешных ситуаций. Так, однажды во время очередной «битвы за телевизор», я слегка толкнул Лилю, и она упала на диван, о чем я тут же пожалел. Лиля вышла из комнаты, а вернулась в нее уже не одна. Рядом с ней стояла наша родная бабушка. Мое удивление, когда бабушка спросила, зачем я ударил сестру палкой, было воистину необъятным. Впрочем, оно быстро уступило свое место досаде, возникшей вследствие наказания ремнем. В общем, как и большинство братьев, я ненавидел сою сестру, до определенной поры.
       Изменилось все, когда заболел мой брат. В его отсутствии я был просто вынужден проводить все свободное время в компании сестры. По началу мне казалось, что я умру от скуки, еще до выздоровления брата. Державшись особняками, друг от дружки, мы с сестрой изнывали от скуки, и, в конечном счете, нам пришлось пойти на сближение. Сейчас, к сожалению, я не могу вспомнить игру, выбранную нами, но зато очень хорошо помню, как радостно она прошла. Казалось, что я открыл для себя нечто невообразимо новое – дружбу с сестрой. Брат продолжал болеть, а мы продолжали упрочнять, недавно возникшую дружбу. Когда брат вышел из больницы, и не заметил никакого внимания к себе с нашей стороны, а на лице у него отразилось полное недоумение, мы этого почти не заметили.
       Время шло, мы все трое, постепенно взрослели. Лилия взрослела быстрее нас, и в то время как мы оставались еще детьми, она превратилась в настоящую красавицу. У нее были темно карие глаза, красивые, печальные и веселые, одновременно, и темно русые волосы. Моя сестра была по настоящему прекрасной девушкой как внутренне, так и внешне. За всю свою короткую жизнь, я встречал только одного человека прекрасней ее. Но речь сейчас только о сестре, пришедшей однажды, на мой день рождения, в черном платке. Из стыда, неизвестно почему охватившего меня, решится на вопрос, что платок делает у нее на голове, я не смог. Сестра, уловившая, слишком много моих взглядов направленных не на нее, а на материю, повязанную ей на голове, и поняв мою не решительность перед вопросом, решила ответить, не дожидаясь его. Тогда она сказала:
 - Я заболела, и у меня постоянно болит голова.
       Маленький по своему объему ответ, вместил в себя очень многое. Я облегченно, хотя до сих пор не могу понять почему, вздохнул, и неудобства в беседах с сестрой были устранены. Даже платок больше не казался мне чем-то страшным. Напротив, я считал, что Лиле в нем очень хорошо, и он ей очень идет. В беседах и смехе, праздник мой закончился, и все разъехались по своим домам, я остался в доме, который должен был называть, своим домом. После того сестру свою, я видел лишь раз.
       Дело в том что, в промежутке между временем, когда с сестрой мы только подружились, и временем первого обнаружения, мною, болезни у сестры, произошло событие, судьбоносного, для всего семейства нашего, значения. Умерла моя родная бабушка. Человеком она была добрым и волевым, державшим на плечах своих всех нас. И я уверен, будь она жива, многого из случившегося в последствии, можно было б избежать. Но все случилось, как случилось, и я перебрался на постоянное место жительства к, Марье Степановне, сестре моей бабушки по линии матери, ставшей моим опекуном.
       Последним разом, когда я видел Лилю, была встреча на кладбище, у могил моих родителей и нашей бабушки. Осунувшееся лицо и тот же черный платок, на головке сестры вселял тревогу. При ходьбе ее заметно кидало из стороны в сторону, так что ее мать, и по совместительству моя тетка, должна была ее поддерживать. Я знал со слов моего опекуна, что болезнь сестры сильно ухудшилась, и опухоль мозга, она вместе с матерью ездила лечить в областной центр. Но как я видел, лечение не принесло результатов. С Лилей тогда я практически в тот день не говорил. Я вообще мало с кем говорю во время посещения могил, дорогих мне людей, чувствуя стеснение внутри себя.
       Но есть люди не чувствующие стеснения, ни в какой ситуации. Один из таких людей, в то время как вся наша семья была у могил, нас оставивших, расположился у соседней могилы вместе со своим семейством, в состав которого входили жена и ребенок. Этот человек не испытал стеснения, когда начал бранить, всем своим богатым словарным запасом, мою сестру. Все дело в том, что после длительных уговоров со стороны моего опекуна, Лилия таки согласилась съесть кусочек хлеба, со стола стоящего у могил, умерших родственников. В том, что она так долго сопротивлялась настояниям, моего опекуна, была своя причина. В течение двух прошедших ее ослабевший организм отвергал любую пищу, так же случилось и на кладбище. Едва глотнув кусок хлеба, Лиля, согнувшись, вырвала все съеденное. Вырвала она на том же месте где стояла, и от человека, не стесняющегося в своих словах и действиях, ее отделяла еще одна, пустующая, могила. Но тому было достаточно увиденного, и как уже было сказано, он начал бранить ее, на чем свет стоит. Лиля ему не отвечала, за нее ответил мой опекун. Попытавшись пристыдить того словами о болезни, мучавшей мою сестру. К сожалению, у таких ничтожеств, вроде того, всегда есть ответы, на все что бы вы не сказали:
 - Знаю я такие болезни. Понажираются водки и рыгают на кладбище.
       Вот так. Коротко и ясно. Тогда перепалка между тем ничтожеством и моим опекуном продолжилась. С одной стороны говорилось, что она капли спиртного в рот никогда не брала, а с другой, что капли может, и не брала, только больше. Как бы там не было, последующие слова уже ничего не значили. Значение имели лишь те, что были сказаны им в самом начале.
       Больше я сестру не видел. Слышал же я о ней многое. С начала я слышал, что Лиля слегла на постель, окончательно потеряв возможность передвигаться. Потом я слышал, что Лиля полностью ослепла, и оказалась в темноте наедине с собой. А после я слышал, как опекун сказал мне:
 - Лиля сильно просила тебя приехать к ней.
       Я не приехал. Мысль о том, что я увижу ее, беспомощную, ослепшую и страдающую, пугала меня, и я решил оградиться от нее. Возможно, причиной моего выбора была ранняя смерть моей матери, которую навещал в больнице, а позже схоронил. Возможно, причина страха была именно в том, но точно этого я сам до сих пор не знаю. Единственное что я точно могу сказать, объясняя самому себе тогдашний поступок, это то, что я действительно боялся. Но вот чего боялся, я ответить не смогу.
       Однажды до меня дошел слух, что во время последнего посещения Марья Степановна, пригласила мою сестру…на свадьбу своей дочери. Услышав это, Лилия, слабым голосом выругала ее, и настоятельно попросила ту покинуть дом сестры, и больше никогда в него не возвращаться. Марья Степановна покинула дом, как ей и было сказано, что правда в него она еще возвращалась и не раз, но Лилии тогда уже в нем не было. Историю эту я услышал много месяцев спустя, после смерти сестры. Я до сих пор удивляюсь, как можно было пригласить на свадьбу человека, абсолютно лишенного зрения и возможностей передвижения. Если Марья Степановна, под этим сомнительным предложением имела цель, дать понять своей двоюродной внучке, отсутствие, ее, отличия от нас, людей здоровых, и доставить Лиле небольшую радость, тогда я могу поздравить ее с прямо противоположным эффектом. Еще более не понятным для меня есть обида моего опекуна, на Лилю, за вызванное недовольство. Неужели она на самом деле, считала, что человек стоящий на пороге смерти, и ощущающий это, на столь нелепое приглашение, откланяется, и скажет: Извините меня Марья Степановна, но я не прейду.
       Около недели после произошедшего разговора между Лилей и Марьей Степановной, первая тихо ушла из этой жизни, оставив позади все, многочисленные несчастья, выпавшие на ее жизнь.
       Похороны были бедными, настолько, что я даже удивился. Раньше я не знал, что мы бедны настолько. Гроб, а в нем лежит девушка в свадебном платье. И девушку эту я раньше не встречал, хотя и знаю кто она. Смерть сильно изменяет облик человека. Траурная процессия, сопровождаемая музыкой, слышанной мною уже множество раз. Похоронили Лилю, на самом бедном кладбище нашего города, окруженного со всех сторон ветрами и деревьями, видевшими многих умерших. На могиле у нее стоит деревянный крест, на котором нет таблички с именем. И там очень редко я вижу своих, и ее родственников.
       А на следующий день была свадьба. Все веселились и плясали, и мало кто хотел вспоминать вчерашнее. Воровали невесту, били рюмки с водкой, пели, танцевали, в общем, праздник был настоящий. Отовсюду слышны крики «Горько!!!», и отовсюду слышен смех. Здесь есть и мы с братом, крадущие туфельку невесты, и искренне радующиеся, вырученной за них сумме. А позже, где-то, к середине свадьбы, появляется женщина в черном платке. Это мать умершей вчера девушки, той которую сегодня мы забыли. После нескольких минут самоудержания, мать, тоже начинает улыбаться, а позже и веселиться наравне со всеми. Во всей этой компании я помню, лишь одного человека, не смеявшегося тогда. То был пожилой мужчина, мой дед по дальней линии. Он все время стоял, прислонившись плечом к стене, и грустно оглядывал грех смеющийся вокруг него.

       Теперь спустя шесть лет от тех событий, я разорвав все отношения с кровными родственниками, нечасто прихожу на одинокую могилу, своей сестры. У меня слишком много могил, нуждающихся в посещении. Но когда я к ней прихожу, то вспоминаю все тогда случившееся. Вспоминаю и жалею. Но жалостью уже ничего не изменишь. Единственным что можно изменить, есть ее могилка. Ведь не должна столь прекрасная девушка, найти свое последнее пристанище, под деревянным крестом, без таблички с именем. И еще стоя на могиле я думаю: Мы все же не были бедны настолько