Пятерочка

Из телефонного разговора с моей бабушкой.

- Ида, пойдем погуляем на улицу!
- Мне что, четыре года, чтобы на улице гулять?!

Гулять бабушка не любила, считала это пустой забавой. Не любила сидеть на лавочке с соседками. Улица – это не праздник, не развлечение, улица – это отрезок пути между домом и магазином. Так считала бабушка. И если кто-то все же умудрялся вывести ее на прогулку, то вряд ли потом вспоминал этот эксперимент с удовольствием. Дело в том, что бабушка не ходила, а маршировала. Вперед, к заветной цели, широкими семимильными шагами.

Мы жили в разных районах Москвы. Любимыми для бабушки становились те районы, где было больше магазинов. Ну а если рядом с домом находился рынок, то район объявлялся лучшим. На рынке можно было купить не только свежие, но и дешевые продукты.
«Ой, кислятина какая!» - говорила бабушка, пробуя квашеную капусту. Таким же кислым, как капуста, было в этот момент и выражение ее лица. Продавцы начинали нервничать и оправдываться, мол, не может быть, капуста свежая и вкусная, сами только пробовали. Но бабушка была непреклонна. Она руками брала еще порцию, отправляла ее в рот и делала совсем уже невыносимое лицо. Со стороны могло показаться, что у человека начались серьезнейшие проблемы с пищеварением.
- И почем? - продолжала диалог бабушка.
- Пятьдесят рублей килограмм, - неуверенно отвечал продавец.
- Сколько??? – в этот момент бабушка хваталась за живот, будто она эти пятьдесят рублей только что проглотила.
- Ладно, берите за сорок, – продавец уже чувствовал свою вину.
- За тридцать возьму. Для соседки. Она эту кислятину собаке отдаст! – делала одолжение бабушка. Как будто собака такая глупая, что станет есть кислую капусту!
В итоге, со скорбным лицом человека, только что потерявшего смысл жизни, продавец отдавал бабушке капусту за тридцать рублей.
Со словами: «Ладно уж, возьму, лишь бы не пронесло!» бабушка брала пакетик и отходила от прилавка.
Вечером она звонила нам домой и рассказывала о прошедшем дне. Шло долгое перечисление купленных продуктов с подробным анализом их стоимости, количества и качества.
- Яйца – звери! В «Перекрестке» - по тридцать рублей и маленькие, а я – в «Пятерочке» взяла за двадцать пять.
Помните монолог Жванецкого про раков в исполнении Карцева? Так вот, этот монолог был списан с моей бабушки.
- А огурцы?!! – бабушка продолжала свой доклад. - Они совсем с ума сошли! (не огурцы, а те, кто придумал цены на них). Четыре огурчика – сорок рублей. На черта мне это надо?
Потом бабушка рассказывала про окорочка Буша, которые нужно отправить обратно Бушу, про порошковое молоко из магазина напротив, про подорожавший гусиный паштЭт (паштет через «е» - это было для бабушки как-то мелковато). Самую важную информацию, ту, которая вызывала чувство гордости, она оставляла на конец разговора и выдавала порциями. Мы должны были услышать каждое слово, пережить вместе с ней эти волнительные моменты покупки товара номер один.
- Я сегодня была на рынке, - загадочно начинала бабушка и останавливалась.
Выдержав паузу, она продолжала:
- Какая квашеная капуста, о-е-ей! Ты такую не пробовала! Загляденье, а не капуста. Я сама такую не пробовала!
Пауза.
- Но что мне это стоило? Он ее отдавал за пятьдесят рублей!
Пауза.
- Но я взяла за тридцать.
- Как тебе это удалось? - возникал резонный вопрос на той стороне провода.
- Все вам расскажи! – отвечала бабушка. - Удалось!
И мы остаемся ни с чем! Страшную тайну покупки капусты (морковки, сыра, помидоров) она раскрывала на следующий день, ведь капуста была куплена для нас и хотим мы этого или нет, но мы должны зайти за ней к бабушке. Мы появлялись у нее дома с банками и сумками. Вместе с капустой бабушка нам передавала суп, а также паштет, окорочка и огурцы. Сопротивляться было бесполезно, тихонечко выкладывать продукты обратно, в холодильник – тоже. Она все равно находила способ нам это все вернуть. И вот, буквально уже на пороге, она улыбалась и шёпотом говорила: «А я-то его обманула, сказала, что капуста слишком кислая. Во дурак-то!»

А потом она звонила и спрашивала: «Ну и как?» В смысле, понравилась ли капуста? И мы отвечали. Что капуста и вправду пальчики оближешь, хотя этот факт мог подтвердить только папа. Ни я, ни мама, ни мой муж квашеную капусту не едим. Но от бабушки это, конечно же, тщательно скрывалось.

Бабушка ела очень мало. И себе почти ничего не покупала. После нашего ухода у нее оставался пустой холодильник. Она искренне расстраивалась, если мы что-то для нее покупали. Дело доходило до шекспировских страстей. Представьте себе сценку: два взрослых человека стоят посреди кухни и чуть ли не дерутся. Один пытается что-то положить в холодильник, другой это вытаскивает. Бабушка всегда побеждала. Она была очень сильная в эти моменты. Впихивала продукты с каким-то особым остервенением. Била нас по рукам, злилась и возмущенно говорила: «Хоть убей меня, есть это не буду! Галя (Оля, Юра, Валера), чтоб я так жила, забери, у меня это испортится!» Когда все аргументы были исчерпаны, в ход вступал последний, самый весомый: «Я выкину это все в мусоропровод!»
Она побеждала не только физически, но и морально!

Но в магазины она действительно любила ходить. Продукты покупала для нас, а ходила для себя. Там был ее мир. Она знала в лицо (тоже ее выражение) каждый сорт колбасы, каждую рыбину. Знала истинную цену продуктам, знала, как общаться с продавцами. К каждому из них у нее был, свой, индивидуальный подход, и срабатывал он безошибочно.

В последние годы она ходила в магазины редко. Особенно зимой. Боялась подскользнуться и упасть. От боевой походки не осталось и следа. Медленно и осторожно она шла в «Пятерочку», покупала что-нибудь незначительное, но, по ее мнению, необходимое, и возвращалась домой. Вечером, как обычно, звонила и говорила: «Оля, ты ко мне когда заедешь? Я сегодня фасоль купила "Черный глаз", хочу вам сварить суп». Я не могла объяснить бабушке, что такая же точно фасоль продается и в нашем магазине, и что суп фасолевый я могу сварить сама. Я не могла всего этого сказать, потому что для нее сварить нам фасолевый суп было самым важным в жизни.
Незадолго до смерти она лежала в своей кровати – маленькая, худая, задумчиво смотрела в окно и покачивала головой. Она уже была не совсем здесь, не совсем с нами. Говорила странно и невнятно, но мы делали вид, что этого не замечаем. Мы с ней пытались разговаривать, задавали какие-то вопросы, надеясь, что вот-вот она выйдет из полусонного состояния и вновь станет привычной бабушкой.
И вот, она лежит и смотрит в окно. Я сижу рядом, держу ее за руку.
- Бабушка, о чем ты сейчас думаешь? - спрашиваю.
Она поворачивает ко мне голову и абсолютно четко отвечает:
- Оленька, ты представить не можешь, как бы я сейчас хотела сходить в «Пятерочку!»
       
Бабушки не стало через неделю. Я не знаю, где она сейчас. Но я очень надеюсь на то, что в этом месте хорошие продуктовые магазины и дешевые яйца.