Похождения Светлячка и его друга Темнячка

В темной-темной каморке, что у каморки за каморкой, в светлом здравии и некотором покое, жил да был светлячок. Жил, светил, дымил-курил, в магазины не ходил (не за чем и не за чаем), а вечерами кофе пил. В общем, имел самое настоящее бытовое благоустройство. А какой теперь светляк живет по-другому?
Все бы ничего, но однажды в дверь его каморки, что у каморки за каморкой, кто-то тихо и навязчиво постучал. Светлячок сначала не удивился: ведь кто-то должен жить по соседству – в другой каморке, но потом им овладело самое светлое беспокойство: Не к добру это... – и пошел открывать. А сам идет – весь переливается нездоровым от удивления светом. Редко с ним такое бывало. «Это, наверное, потому что никто, отродясь, ко мне не стучался» – успокаивал себя светлячок.
Открыл он дверь, а там Темнячок стоит. Стоит, и тоже – то ли от беспокойства перетряхивается, то ли от счастья радуется. (Поймешь их разве, этих темнячков, если ты их ни разу в жизни не видел?)
– Привет, Светлячок, – сказал Темнячок.
– Привет, Темнячок, – ответил Светлячок, – А сам и думает: «Э-э, брат, да ты верно темнишь чего-то».
– Ты понимаешь, дружище, черно мне в последнее время совсем стало: в глазах мраки, под ногами тьма сплошь, уж усов и темечка своих не вижу! Совсем тёмное дело. Выручай, хоть парой светлых мыслей!
– Обычное для темнячков дело, – начал рассуждать Светлячок, – это всегда и везде темнить. Вот тьма тебе и в помощь! – и захлопнул – прямо перед перепуганным носом Темнячка – дверь. Это… как его… расходились тут, – негодовал Светлячок и светился при этом как-то неодобрительно.
Сел он после, как и обычно, вечером кофей пить и трубки курить – а настроения, как и спичек, уже нет. И так он сядет – к каминам боком, и сяк он сядет – к буфетам взглядом, а все неустроенность ощущает (хотя и буфетов-то никогда не имел. впрочем, и камина, и холодильника, и велосипеда… да нужны ли они светляку?). В общем, не жизнь пошла, а сплошная неудовлетворительность.
Светлячок долго ходил взад-вперед и кругами по квадратам своей жилплощади, заложив руки в мистическом знаке за спиной, и нервно жевал трубку из слоновой кости, что купил на распродаже телефонов фирмы "Paraslonic".
«Просветление – вот что поможет темнячку! – вдруг осенило светлячка. И гармоничная индивидуальная структуризация методом асинхронного эскапизма из теневой политики всепожирающей Тьмы». С этими словами, фонариком "Lighter Ego" на бейсболке и поднятым вперед пальцем он вышел из дверей своей каморки, направляясь в темные закоулки Темнячка.
Тьма встречала Светлячка зловеще. То есть она его вовсе не встречала – она действовала ему на нервы, пугала, и даже заставляла делать противоестественные вещи: например, судорожно биться от ужаса в эпилептическом коллапсе и матерно кричать на узбекском языке правила склонения несклоняемых артиклей в обвинительном падеже. Но это никак не помешало Светлячку весело и беззаботно добраться до каморки Темнячка и нарвать по дороге две пачки букетов настурций и прочих гербариев для товарища. Наконец, со словами: «Свет твоему мрачному дому, друг!» – он ввалился в каморку Темнячка, обнажив последние 3,5 зуба своей гипсокартонной челюсти.
– Что, пародонтоз? – со знанием дела спросил Темнячок, пытаясь познать дело.
– Лучше! Фарс-драма-трагикулез в стадии стилизации последней ошибочной комедии У.Шекспира.
– Мощно. И что ты будешь со всем этим теперь делать?
– Во-первых, продам роман за деньги – бульварному покупателю романов, затем вдрызг напьюсь швепси-колы, куплю яхту-катамаран на педальном ходу и поплыву к берегам Ямайки – там обосновался мировой конгломерат ямало-ямайских зубных техников с техникой, что на практике совсем недорого. Как раз должно хватить на новую нефритовую челюсть, коробок спичек и билет обратно. А если повезет, то – на билет туда. Мне много не надо, ты же знаешь… Поехали, печальное дитя ошибки природы! Заодно подлечим твою темноту.
Дальше все было просто. Светлячок с Темнячком отправились на бульвары; отыскали бульварного покупателя романов с подозрительной фамилией Роман Бульваров; получили гонорар и по гонорее на брата от его подружки-санитарки из приюта бездомных книгочеев (брата-санитара они так и не встретили – вероятно, зачитался); купили лодку-ялик и фигурку девушки с деревянным веслом – в целях приобщения к скульптурной культуре (да и просто нужен был знакомый лодочник с веслом); наконец, отправились на Ямайку, взяв в дорогу 2 ящика швепси-колы и еще ящик, в котором оказался дешевый грог.
Дорога была скучной и долгой (грог кончился на первый же день), поэтому у Темнячка – где-то в районе Месопотамии – внезапно разыгралась морская болезнь на фоне застарелого синдрома Эндшпиль-Мангаузера. На этом знаменитом фоне он сфотографировался и выпил все запасы колы. Однако фон остался, и пришлось срочно бросать якорь, что было сделано загодя (его просто не взяли), сушить весла и причаливать к острову Ямайка. Когда единственное весло усохло до состояния дикого Карибского саксаула, а Девушка Без Весла выбросилась в море от отчаяния и кессонной болезни – друзья сошли на берег.
– Мамайка, наконец-то! – радостно воскликнул Темнячок, торжественно махая рваной майкой, забыв в волнении её снять.
– Да, та шамая Шмамайка, – поправил его Светлячок, поправляя выпадающую челюсть.
Неподалеку, у ямайского моря, сидел сгорбленный старик, похожий на силуэт портрета Христофора Колумба с удочкой, и ловил рыбу. Рядом сидела принцесса Колумбина Заямайская и сострадательно выкидывала пойманную рыбу обратно в море. Улов не шел. Шел 358-ой день бесполезной зимней рыбалки.
– Зря вы сюда приехали, – нехотя крикнул Колумб, поймав какую-то атипично бешеную акулу, – Жизни здесь нет никакой – одна сплошная рыбалка с разборкой между конгломератами логопедов-ортопедов и зубных техников на практике… Кстати, доброе утро! – улыбнулся Христофор и включил семафор, на котором высветилось приветствие на ямайском языке: «Кстати, доброе утро, и добро пожаловать на Ямайка». Свет был такой пронзительно-зеленый, что у Темнячка окончательно потемнело в глазах, а у Светлячка пропал дар речи вместе со вставной челюстью и хорошо поставленным при рождении языком.
На этой немой и глубокомысленной ноте прошел весь вечер. Однако нота была фальшивой и отказывалась звучать, сколько бы ее не просили островитяне. Поэтому началась ночь. Нарушил ее спокойствие Нострадамус, который незамедлительно выключил семафор и заметил: «А ведь я вас всех предупреждал!». И тут же, предсказав себе скорый побег в лес, убежал куда-то в ямайские чащи.
– О чем это он всех нас предупреждал? – спросил Темнячок, когда тьма в его глазах дала надежду на первый просвет.
– О! В свое время он написал тяжелый дистанционный трактат о колоссальной пропасти между человеком и его идиотским юзерпиком на экране LCD монитора. Также между олдскульными фанатами «Металлики» и вороватыми гардеробщиками колонного зала им. Шнитке… В сущности, этим он намекал, что в каждом из нас дремлет невзрачный изобретатель адронного коллайдера с романтичной сущностью Джека Потрошителя, просто мы не хотим его замечать.
– Кстати, Нострадамус, он же местный Вуду-гуру, вам-то и нужен, – сказал Христофор и лег спать, выключив светофор. – Сейчас он, немного не в себе, впрочем, как и всегда. Но это не мешает ему заниматься приемом населения в своем частном кабинете, что в деревне "Nostra-Damus Company & Co" по четвергам, – добавил Христофорыч, когда проснулся утром, чтобы включить светофор и кофеварку.
И пошли Светлячок с Темнячком искать местного Нострадамуса, прихватив с собой ящик из под Колы. Долго ли, коротко ли, быстро ли, медленно ли, а пришли они к роскошной фазенде предсказателя-чудовещателя и постучали в его ветхую калитку.

Глава X. Откровения Нострадамуса

Нострадамус сидел за своей ветхой калиткой и безмолвствовал, как хорошо смазанная, но ветхая калитка. Еще он яростно отбивался от стаи москитов, которых он всегда принимал за банду кровавых старушек-арендодателей. Ведь старушки ежедневно терроризировали всех местных мыслителей, приходя каждый четверг требовать негуманную плату за жилье и нижнее белье.
– А еще они приходят воровать мои гениальные мысли по пятницам, – закричал куда-то в небо Нострадамус & Co. – Итак, друзья, – начал мыслитель, почесав свои ясновидящие глаза и чревовещательный желудок, – насколько я понимаю, ваша проблема заключается в потере самообладании, зрения и зубов. Что ж, такое и у меня случалось в бытность молодую. Но я был храбр и отважен, как марсианин, потерявший акваланги с кислородом и суточными щами в самый неподходящий момент. Этот момент всегда случается, когда теряешь самое навороченное космическое исподнее, а не то, что вы подумали. Поэтому я тут же предсказал себе скорое возвращение с враждебной планеты с мешком, полным новых челюстей и запасных глаз. Не забыл и про самообладание, с помощью которого я выкрал у марсиан копирайт и комплект нижнего белья на пожизненное им пользование. Так. К чему это я? Да, вспомнил! Слушайте же, друзья, теперь главное. Когда мы закрываем глаза – мир не меняется, меняется лишь его восприятие. Это потеря и находка нового ощущения жизни, новых смыслов, которые мы интерполируем через свое, захламленное обрывками памяти и бесполезным опытом, мироощущение. В целом, это больше похоже на приятный шопинг, покупку модного нижнего белья со сменой его на старое и выцветшее. Что вполне резонно и актуально в наступающем летнем сезоне, кстати. Короче, – очнулся от забытья прорицатель, – Вот тебе, Светлячок, новые кусачки – с их помощью ты снова сможешь кусать еду и добывать чупа-чуповый сок.
– Но мне нужно не только кусать, но и жевать, – перебил мастера Светлячок, – иначе я просто умру от диссонирующего перекуса.
– Умный какой нашелся! Безусловно, человек не может только кусать… Вот тебе и жевачки бонусом к кусачкам, – сказал гуру, протягивая Светлячку остальные стальные инструменты.
– А мне что же? – спросил тогда Темнячок.
– А тебе, темная твоя душа в потемках, я скажу одну лишь вещь: Я – это то, что мы есть.
– Вот спасибо, уважаемый философ, мне очень этого не хватало последние 380 лет пребывания в пыльной каморке, – шатаясь от очередного помутнения в глазах и похмельного голода, произнес Темнячок.
– Все. Плывите уже себе домой. Проваливайте, короче. Мне тут с рэкетирами-старушками нужно еще всю ночь разбираться! – произнес Нострадамус и тут же испарился в душном ямайском воздухе, оставив после себя лишь модные ажурные чулочки.
– Ты видел, – закричал Светлячок, – Мастер оставил нам знак! Вот только я не могу пока разгадать, что он означает…
– Что-то я уже совсем ничего не замечаю… – сказал вдруг Темнячок. Ну и замаялся же я на этой Ямайке, поехали отсюда, Светлячок, в наши родные каморки.
И друзья пошли на берег, где их ждала какая-то девушка с потрепанным веслом.
– Слушай, Светлячок, а чего он там сказал про «я, ты, мы, есть»? – спросил Темнячок, когда они усаживались в свой ялик.
– Этим он хотел показать, что кроме нас у него никого нет. А вообще, так прощаются все прорицатели. Привычка у них такая, ямайская. Поймешь их разве…
– Ясно. Хорошо, Светлячок. Домой!
– Хорошо, Темнячок. Домой!
И поплыли друзья в свои каморки, счастливые и преисполненные теплотой ямайских приемов, заветами Нострадамуса, предновогодними игрушками, хлопушками и частушками. Также с Надеждой на светлое будущее.

P.S. Кто такая Надежда, откуда взялась и была ли она вообще – смотрите во второй части похождений Светланы и Тёмы. Теперь во всех кинотеатрах ямайской страны.