Хорст

 

На проспекте в центре города стоял дом-башня, построенный в 1952 году на месте старого здания, разбомбленного во время войны. Башенка заканчивалась острым рвущимся к небу шпилем, украшенным пятиконечной звездой, которая издалека очень походила на прилетевшего из неведомых далей четырехкрылого ангела. Может, и в самом деле звезда не была рукотворной, и замысел архитектора завершался на вонзенном в небо шпиле, а ангелочек на него присел уже без всякого человеческого замысла? Этим вопросам никто не задавался, ибо люди копошились у подножия башни и даже не думали поднимать вверх головы, их вполне устраивали пестрящие на уровне глаз бесчисленные рекламные плакаты. Все спешили по своим делам, прыгали в транспорты, толкали друг друга и ругались, смотря, прежде всего, по сторонам, да себе под ноги. По мостовой, отравляя воздух, нескончаемой железной рекой неслись блестящие автомобили, перед обитателями которых все увиденное за окном исчезало в считанные мгновения.
Лучшей архитектурой для времени, когда в отважных головах распоряжаются рекламы, вне всякого сомнения, является нагромождение стеклобетонных коробок - и строить дешевле, и никого бесполезным созерцанием от насущных дел не отвлекает. Еще неплохо на высоте первого этажа навесить плакатиков, вещающих о том, что прокладки “Оldays” - лучшие прокладки в мире, а в сети “GSM” все входящие бесплатны - сильно помогает ориентироваться в этом изменчивом мире. Фасады домов не должны содержать в себе никаких вопросов, на них должны красоваться только готовые ответы, и мир сразу станет простым, как противогаз.
Всю жизнь, начиная с самого раннего, детства Хорст Снежков был влюблен в дом-башню с раскинувшейся над ней пятиконечной Звездой. Ни с того ни с сего, Хорст останавливался возле башни, и потом несколько десятков минут неподвижно любовался на нее. Когда он окидывал это чудо архитектуры взглядом, словно какая-то сила сходила на него, начинала тянуть ввысь, порождая жгучее желание оказаться там, наверху, возле расходящихся по четырем сторонам света и к Небу лучей. Да, он любил башню, любил ее всем своим молодым сердцем и страстно желал слиться с нею в одну устремленную к Солнцу плоть, раствориться в ней. Больше всего в этой жизни он жалел, что родился заякоренным в земле двуногим существом, именуемым человеком, а не этим устремленным в Небеса чудом. Быть может, стоило ему прикоснуться к Ангелу-Звезде - и тот принял бы Снежкова в свои объятия, но к своему несчастью Хорст смертельно боялся высоты.
Этот страх превосходил простую боязнь за свою жизнь, в нем было что-то от потустороннего, и дрожь охватывала Хорста даже тогда, когда его жизни абсолютно ничего не угрожало. Когда Снежков бывал в гостях у друзей, квартира которых располагалась выше девятого этажа, он боялся даже приблизиться к окнам, а не то, что взглянуть в них. Как правило, бывая в таких гостях, Хорст упрашивал хозяев закрыть окна плотными шторами. При этом Снежков все равно продолжал выглядеть напуганным и постоянно задавал хозяевам вопросы вроде:
- Как вы можете жить на такой высоте? Это же уму не постижимо!
- А ведь мы еще и каждую весну окна снаружи моем! – подначивая Хорста, отвечали те.
 Сам он, к его великому счастью, жил на втором этаже. Однажды Снежков потерял ключи и не мог попасть к себе домой, хотя сделать это было весьма легко, перебравшись из окна соседской квартиры. Соседи были дома и настойчиво предлагали Хорсту такой вариант решения проблемы. Однако после совершения двух неудачных попыток, вызвавших у Снежкова столь интенсивный страх, что он, чуть было, не обмочился, Хорст взял топор и решительно направился крушить собственную дверь. Возвращая топор обратно, Снежков густо краснел от стыда за свою трусость, но ничего поделать с собой он не мог. Сосед принял топор с сочувствием, только что-то пошутил вроде “Таких не берут в космонавты”.
Снежков пытался побороть в себе этот страх, предпринимая различные, им же разработанные упражнения. Он пересиливая себя подолгу стоял на безопасных плоских крышах новых домов, часто ходил к друзьям, жившим на высоких этажах. Однако ничего не помогало, глубинный страх все равно продолжал сидеть в нем. “Может, я в прошлой жизни с большой высоты упал, вот теперь и боюсь?”, иногда размышлял он.
В тот день Хорст возвращался домой в очень плохом настроении. Недавно он увидел свою невесту гуляющей в обнимку с мастером-кровельщиком, делавшим крыши в буржуйских домах. Разумеется, у него и “руки росли откуда положено”, и он, в отличии от Хорста, “умел добывать деньги”. Впрочем, про руки и про деньги она могла и не говорить, с Хорста было достаточно и того, что его соперник, будучи вполне обычным, ничем не примечательным человеком мог легко обращаться с высотой на “ты”, за что она расплачивалась с ним вполне осязаемыми земными благами. Сама мысль о наличии человека, имеющего такую возможность, полностью лишала Снежкова всякой воли к борьбе и заставляла тут же принять полную и безоговорочную капитуляцию.
Однако жить после этого события стало по-настоящему тошно. Нет, Снежков не сильно переживал потерю невесты, его больше угнетала мысль о том, что столь таинственную и священную для него высоту можно так просто продавать за деньги. Вместе с подругой кровельщик увел у Снежкова нечто гораздо более важное, и пережить это Хорсту было страшно тяжело. Его стало раздражать практически все - тупая и скучная работа, глядящие с рекламных табличек рожи, повсюду кишащие бессмысленные толпы. После пребывания внутри такой толчеи в мрачных кишках метро небо кажется особенно красивым и радостным. Поэтому выбравшийся из пасти подземки Хорст сразу же поднял свой взгляд к предзакатной небесной синеве и обозрел пятиконечную Звезду-Ангела. В этот момент что-то в голове Снежкова сработало не так, как это положено, хитроумная логическая машина, заключенная в мозгу современного человека дала серьезный сбой. Впрочем, любой мало-мальски опытный психиатр может вспомнить до полусотни таких примеров, ибо, наверное, не все в человеке устроено так рационально, как это желала бы видеть позитивистская наука. Короче, словно невидимый палец нажал на давно приготовленный в душе Хорста курок, и ружье выстрелило.
Не обращая внимания на матюги резко тормозящих шоферов, Хорст форсировал проспект, и мигом оказался внутри дома-башни. Ноги сами принесли его по ступенькам на самый последний этаж, затем - на чердак и, наконец, на крышу. Внизу раздавался гул голосов и гудение автомобилей, там копошились похожие на муравьев людишки. Идущий оттуда страх падения в пропасть чуть-чуть доходил до Снежкова, но его действие было очень и очень слабым, почти неслышным. Гораздо сильнее тянула к себе распростертая прямо над Хорстом звезда, и ее притяжение полностью подавило в нем все другие чувства. Сейчас Снежков не видел ничего кроме шпиля и сидящей на нем Звезды.
Хорст вцепился обеими руками в ледяную сталь крыши и на четвереньках пополз к шпилю. Ботинки предательски скользили, рукам было не за что держаться, однако неумолимый и беспощадный закон тяготения как будто перестал иметь на него какое-либо действие, из-за чего скелет Ньютона с остатками сгнившего мяса страшно крутило в своей могиле. Сила притяжения Небес в одно мгновение свела на нет все могучие усилия Земли.
Под ногами Снежкова скрежетали давно проржавевшие скобы, когда-то приваренные строителями к шпилю. Из-под подошв сапог вылетали рыжие хлопья, а одна из скоб не удержалась и с грохотом рухнула на крышу. Хорст даже не посмотрел ей вслед. Каждый шаг все приближал и приближал его к заветной цели, к блиставшей над самой головой Звезде.
Наконец цель достигнута, Звезда оказалась в его объятьях. Отсюда она выглядела совсем не такой величественной, как с Земли. Была она изрядно ржавой и грязной, щедро обделанной голубями. Эта грязь и ржавчина почему-то очень расстроили Снежкова, породили колоссальное, ни с чем не сравнимое разочарование, из-за которого он даже взглянул на землю. И ужаснулся, вспомнив о своем свирепом страхе высоты. Мелькавшие в серой пропасти крохотные людишки повергли Хорста в ужас, отчего он изо всех сил вцепился в Звезду, словно ждал от нее спасения. “Надо спускаться!”, мелькнуло в голове, однако железные клещи страха схватили его настолько прочно, что несчастный верхолаз не мог сделать даже шага. Тело само по себе все прочнее и прочнее вжималось в стальную звезду, словно хотело сплавиться с ней, стать одним целым с пятиконечным символом. Тем временем подул ледяной мартовский ветер, и низкие тучи осыпали Хорста смесью дождя и снега. Все это походило на наказание за преодоление барьера, который Снежков по чьему-то замыслу преодолевать не должен. “Дурак я! Зачем полез?! Кто просил?!”, говорил он себе, боясь даже пошевелиться.
Инстинкт самосохранения окончательно овладел Хорстом, и его голова стала мыслить лишь в направлении безопасного спуска на землю. Снежков пошарил под собой сперва правой ногой, потом левой, потом осторожно ступил на лежащую под ним скобу, которая тут же злобно заскрежетала. Этот заунывный скрежет породил в нем столь острый страх, что Хорст в один миг оказался снова в объятиях Звезды. “Надо звать на помощь” , решил он и тут же принялся орать:
- А-А-А!!! О-О-О!!! Спа-си-те! По-мо-ги-те!
Людей внизу было много, и Снежкову чудилось, будто в этот момент все его видят и слышат. На самом же деле его, конечно, никто не видел, ибо современный человек не имеет привычки поднимать голову вверх. Крики же Снежкова бесшумно растворялись в реве сотен автомобильных двигателей и людских речей, не оставляя от себя даже следа. Разумеется, ночью станет тише, и кто-нибудь, возможно, и услышит крик Хорста. Однако ужасные вопли, раздающиеся с самих Небес, скорее вызовут у прохожих мысли о притаившихся поблизости злобных гопниках. Потом придет страх и желание бежать подальше от этого места, и вряд ли мелькнет мысль о том, что надо взглянуть вверх, тем более что в темноте одинокая фигура Хорста на шпиле вряд ли будет кому-то видна.
Покричав еще с полчаса, и окончательно выбившись из сил, Хорст прильнул к леденящему железу Звезды и стал безучастно разглядывать мерцающий огоньками проспект.
- Надо что-то делать! - говорило его сердце, с чем голова Снежкова полностью соглашалась.
Так прошел час. Наступившее ночное похолодание покрыло насквозь промокшую одежду и волосы ледяной коркой, кожа пальцев намертво примерзла к металлу. Снежков промерз в буквальном смысле до костей, его уже даже не трясло. Все чувственно-горячее обратилось в мельчайшие кристаллики льда, и было столь же незаметным, как иней на январском окне. Съежившимися мозгами он все-таки решил совершить последнюю попытку спастись.
Хорст вместе с клочьями кожи отодрал от Звезды свои руки и ступил на лежащую под ним скобу. Скрежет его уже не смутил, и, собрав последние силы, Снежков стал шарить правой ногой в поисках следующей скобы. Тем временем ветерок усиливался и ледяным пламенем прижигал его тело, вконец скрючивая непослушные пальцы. Руки, больше неподвластные воле Снежкова разжались сами собой, и непослушное тело с глухим свистом сигануло в пропасть. “Мама!” - пронеслось в его глухом мозгу. Звонкий удар по железу крыши, переворот через голову, и вот уже острая кромка осталась за спиной. С бешеной скоростью земля неслась навстречу Хорсту, еще секунда - и на асфальте тротуара появится новая кровавая лепешка, собирающая вокруг себя огромную толпу перешептывающихся зевак.
Сидящий на шпиле Ангел встрепенулся, отряхнул с себя наслоившуюся за десятилетия грязь и ржавчину. В одно мгновение он вспорхнул в Небеса, а потом устремился к земле, на лету подхватив все еще продолжавшего падать Хорста Снежкова. Мгновение спустя, Ангел вместе с Хорстом уже растворялся в небесной вышине.

ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
2004 год