сто 99

«...Вот так я и узнал Ваш адрес. Надеюсь, мой рассказ не был скучным. Жду Вашего ответа. Чтобы не создать предубеждение своим именем, подпишусь одной буквой. N».

Вступая в безбумажную, виртуальную переписку с бескрайним людским нагромождением – порой казалось, что хоть парой письменных слов, но ему пришлось обмолвиться не с одной тысячей невидимых, незнакомых дотоле, несуществующих, возможно, мужчин и женщин – знакомясь охотно, по первому же требованию, по первому желанию, по первому капризу, выступая то в роли мужчины, то в роли женщины, то от лица смышленого ребенка, то от лиц неведомой никому, но чрезвычайно могущественной организации (и все это лишь забавы и скуки собственной ради) Аркадий Семенович Шапка вскоре понял, что он бесконечно утомлен всеми этими словесами и оборотами, восклицаниями и намеками, наигранными разочарованиями и деланными восхищениями. Выход из создавшегося тягостного, муторного состояния – невозможности и бросить, и продолжать пережевывать общение – был подсказан собственной Аркадия Семеновича ленной блажью, полусонным озоровством – полученное от некоего «N» письмо, он, почти не читая, переслал Глаше Ш. – девушке, чей адрес он случайно подцепил на разбухшем от предложений сайте знакомств.
Плавно забывая в продолжающемся потоке неловких слов и однотипных фотографических картинок о своем дурном замысле, Аркадий Семенович не без удивления вскоре обнаружил пред собой ответ на письмо, отправленное Глаше Ш.

«...В девятом классе я немного повредила лицо. Ударилась о железный прут. Над левой бровью остался небольшой шрам. Многие говорят, что он мне даже идет. Делает выражение лица немного удивленным».

С трудом дочитав объемное, пухловатое и даже немного полноватое письмо от Глаши, Аркадий Семенович обратил внимание лишь на тот его фрагмент, в котором упоминался шрам – бесполезными сочтя все прочие повороты и закоулки нежданных, но скучноватых признаний девушки (вполне возможно, скрывающей изрядную увесистость собственного возраста), Аркадий Семенович решил придать большую яркость рассказу об увечье, переправил слово «удивленным» на прилагательное «испуганным» и, уже не думая о только что прочитанном письме, коснулся курсором прямоугольника с надписью «Отправить».

«...и сам я однажды повредился железным прутом. Когда же выздоровел, поначалу тоже боялся. Не только железных прутов, но и люков, и железных машин. После понял, что страх – это что-то бессмысленное, бесполезное. Того же и Вам желаю».

Аркадию Семеновичу на сей раз пришлось переписать не одно слово, а добрую треть письма, исправляя слова «страх» и «испуг» на «удивление» и «выразительность», дабы тот, кому было адресовано письмо - Глаша Ш. не была чрезмерно поражена неловкостью ответа своего собеседника.
С недобрым, уже утомляющимся и даже слегка раздраженным предчувствием Аркадий Семенович стал ждать ответа Глаши - он осознавал, что, отвечая за собственную опрометчивую, нелепую затею, ему вскоре придется потратить силы и время, переписывая послание, которое будет адресовано N. Впрочем, можно будет все забросить, забыть - стереть все письма и от N, и от Глаши Ш, будто их и не было – двух людей, соединенных с ним тонкими, слабыми нитями.

«...Удивление мое не только внешнее, что видят все на моем лице. Оно еще и внутреннее. Удивление этим миром и людьми. Событиями. Жизнью».
«...Испуг мой не только не только внешний, что видят все на моем лице. Он еще и внутренний. Испуг от этого мира и от этих людей. От событий. От жизни».

«...понимаю Ваш страх перед жизнью. Она коварна и жестока...»
«...понимаю Ваше удивление жизнью. Она неожиданна и пестра...»

Получив следующее письмо от Глаши Ш., в котором она рассуждала о том, что для каждого человека удивление может стать основой существования, Аркадий Семенович, уже ощущающий и раздраженность от своей игры в «почтальона», и зудящую в ней же заинтересованность, послание на сей раз тщательно прочел, основательно переправил и с легкой встревоженностью где-то в груди отправил Глаше Ш.
Вздрогнув от осознания собственной ошибки, почувствовав прилив жара, смеха и дрожи одновременно, Аркадий Семенович не стал ждать ответа от той, которая вскоре должна была прочесть свое собственное письмо, слегка, правда, переделанное, он решил сам написать N - от имени Глаши, конечно.

«...какой же может быть выход? Смириться со страхом? Бороться? Наслаждаться? Что бы я не делала...»
«...и бороться. И смириться, если не получается бороться. И наслаждаться, если не получается смириться...»

«...Какое странное письмо Вы мне написали. Так похожее на мое. Может, мы с Вами похожи? Только пишите Вы теперь не об удивлении, а о страхе. Я думала сразу ответить Вам, но задумалась и...»
«...Да, страх оправдан. В жизни вместе с яркостью и пестротой много коварства и жестокости...»
«...как же быть? Не обращать внимания на страх и коварство? Бороться?..»
«...Бороться. Если не получается, смириться. Если не получается смириться...»

В какой-то момент Аркадий Семенович понял, что он переписывает уже существующее письмо от N, дабы отправить его Глаше Ш. Судя по всему, дело обстояло так, что не было необходимости исправлять послание, надо было всего лишь его переслать в качестве ответа.

«...Может, все дело в первопричине? И когда-то появившийся страх только лишь находит благодатную почву? Ведь в жизни есть не только страх. Мы на него просто обращаем внимание...»
«...А почему обращаем внимание? Может, из-за того, что в детстве и Вы, и я пострадали? Да, Вы правы. Все дело в том, с чего началось...»
«...В моем городе поговаривали, что не только мне досталось от железного прута. Были еще случаи. И все эти железные прутья – дело рук одного маньяка. Он их затачивал, потом развешивал, расставлял...»
«...Невероятно! И у нас говорили о том же. Что его пытались судить, но почему-то оправдали...»
«...Вот бы его найти! Вот она, первопричина! За все страдания, и наши, и не наши, он ведь должен ответить. Да?..»
«...Найти! Замечательная идея! Говорили, что он все еще живет в нашем городе. Узнать бы его имя. Ты не помнишь? Не знаешь?..»
«...Как его звали, я не помню. А вот фамилия у него был смешная такая. Кепка. Или Шапка. Да, скорее, Шапка...»

Аркадий Семенович недвижимо сидел перед компьютером. Разве такое возможно? Разве такое реально? И... Неужели он перешлет и это письмо? Не...
Отправить.