снаружи и внутри

Еду я как то в метро.
Прошёл мимо ментов-радаров, вылавливающих из толпы потенциальных военных срочной службы. Или необлагаемые налогами деньги гастарбайтеров. Менты-рыбаки. Даже если у тебя всё в порядке с документами и в карманах нет ничего запрещённого. Даже если возраст твой - под тридцать и срочная служба в рядах россейских вооружённых сил тебе явно не светит. Даже в этих случаях, стоит лишь на мгновение отвлечься от собственных мыслей и... И, как магнитом твоё внимание притягивает малоподвижная серая масса, периодически поблескивающая сержантскими лычками. И ощущение неприятное в животе. Наверняка ты хоть раз, да переступал через выдуманный кодекс правил именуемый уголовно-процессуальным. Достаточно одного раза, чтобы внутри поселилось привитое системой чувство вины. Прозу Достоевского о неминуемом наказании за преступление не зря включили в обязательную программу для средней школы.
 Купил жетончик. Забавные люди живут в нашем городе. Каждый раз, когда приходится стоять в длииинной, как поливочный шланг, очереди, убеждаешься, что нормальность людей – понятие очень субъективное. И те, кто его придумал, наверняка сами были НЕ нормальные. Ну, спрашивается, почему, прокряхтев перед тобой пятнадцать минут в очереди, оттоптав своими утюгами, утром вымытые тобою до снежного блеска белые кроссовки, только когда очередь доходит до него, нормальный человек начинает копаться в дебрях собственных карманов-кошельков?! Он естественно спешит. Потому как лишь в момент истины, глядя на отполированную миллионами пальцев, латунную выемку для обмена деньгами, на него снизаходит озарение. И он осознаёт, что за его спиной стоит человек пятьдесят очень спешащих, не любящих опаздывать, пунктуальных и собранных людей. Которые, по несчастливому стечению обстоятельств, обзавестись средствами для проезда заранее не смогли.
 И озарение это вводит по сути хорошего и неглупого человека в состояние питекантропа. Который не в состоянии выбрать из вороха монеток, возвышающихся горкой на его ладошке, нужные. Человек потеет, нервничает, а из-за этого тормозит уж совсем несусветно. Подняв очи свои от латунного алтаря, он, смотрит в глаза кассира. Задаёт ненужные вопросы, глупо хихикает. Кассир не в силах оценить его юмор - у кассира впереди много часов монотонной работы монетовыдающего автомата. А ведь кассир такой же человек по сути своей. Только по ту сторону пуленепробиваемого стекла. Быть может, он даже чувствует нетерпеливый запах очереди, который, вместе с мятыми купюрами, со сквозняком пролезает в его коморку. А нормальный человек всё копается в своих карманах-кошельках и за спину старается не смотреть. За его спиной многоногое и многоголовое насекомое проявляет агрессивность. Никто не любит чувствовать себя неприятным большому количеству людей. И в очереди стоять - тоже.
 Пройдя через турникет, я встал на ступеньку эскалатора, который, ритмично гремя невидимыми цепями, привычно засосал меня в нисходящий поток людей. Громкоговорители тёплыми механическими голосами призывали не толпиться на входе и выходе. Стоять на каждой ступени по двое. Помнить о том, что каждая незанятая ступень это не перевезённый пассажир. Планировать удобные маршруты следования заранее. А так же покупать всё, о чём на разные голоса, говорит добрый робот-диктор, участвовать в рекламируемых акциях и праздниках. Много чего ещё тебе советуют делать или не делать. Народ, естественно, привык к подобному вещанию – он не слушает. Но слышит.
 Хорошеньких девушек сегодня существенно меньше - видать я не попал во временной промежуток. Они обычно ходят косяками с восьми до десяти. В другое время, конечно, тоже попадаются, но меньше. Студентки. Или молодые специалисты с фиксированным временем прихода на работу. Некоторые слушают мп3 плееры - у всех разная музыка, но одинаковое выражение лица. Иногда можно увидеть тех, кто слушают плеер вдвоём с подружкой. Один наушник в ушке у одной – другой у другой. Очень трогательно. Барышни, читающие детективы обычно ездят с двух и до поздней ночи. Утром увидеть читающих девушек– вообще большая редкость. Равно как и пьющих слабоалкогольный разрыватель мозга на основе натурального напитка. Девушки берегут силы для работы. Или учёбы…
 Станция Елизаровская изнутри представляет собой бетонную кишку, украшенную тёсаными камнями разного цвета. Из кишки внутрь земли ведут бронедвери - два ряда по противоположным стенам. Как в космическом корабле, бронедвери открываются, разъезжаясь в разные стороны. За ними, по бетонным тоннельным норам, носятся, перевозя в себе множество людей, железные змеепоезда. Добрый робот–диктор советует держаться подальше от дверей в тоннели.
 Я подошёл к бронедверям с номером тринадцать. А вы, ВЫ как выбираете свои двери? У кого то, наверное, есть одно или несколько счастливых чисел. Кто выбирает людей посимпатичнее, кто наоборот. Тринадцатые двери я выбрал потому, что это середина поезда и людей там сконцентрировано гораздо меньше. Они сбиваются ближе к концам горизонтальной бетонной кишки, потому как выходы с глубины в сто метров находятся там. А ещё тринадцать харизматичное число. А ещё Иуду считают тринадцатым апостолом. А ещё…Да вообще много чего связано с числом тринадцать, причём не только у меня но и у миллионов других людей. И девушке моей тринадцатые броневоротца нравятся. Есть в этом что-то от киберпанка.
 Задул ветер, из дверных щелей потянулся протяжный звук. Загремев колёсами подкатил поезд. Бронедвери открылись, и железная змея, выпустив из своего нутра маленькие порции людей, поглотила количество несоизмеримо большее. И меня в том числе. Я прибился к переднему краю вагона, и, прислонившись спиной к двери начал наблюдение за людьми в вагоне.
 Публика как публика. Время уже десять. Это последняя волна непроснувшихся манекенов, спешащая по своим распределённым делам. Когда на один вагон приходится несколько не спящих персонажей - ехать гораздо интересней. Можно с ними играть в пятнашки взглядами. Смотреть незаметно, словно вскользь, не давая поймать свои глаза. Или наоборот, ловишь момент, чтобы поймать взгляд своего случайного компаньона по игре. Сегодня меньше пяти. Ну и ладно…Повтыкаем на что-нибудь другое. Народу, кстати, во время последней посадки набилось как селёдок в бочку.
 Между Маяковской и Александра Невского, посередине тоннеля, поезд встал.
 Ничего сверхъестественного не произошло. Поезда постоянно то останавливаются, то трогаются, пропускают составы в дэпо, или встраиваются в график движения. Нормальная ситуация. Каждый хоть раз минутку постоял в поезде метро посередине тоннеля. Есть даже счастливчики, которым удалось пройти по этой трубе до кишки станции.
 Поезд стоит пять минут. В принципе - тоже ничего страшного. Поезд стоит - машины не работают, слушаешь себе что-нибудь - плеер к примеру. Или гоняешь о своём. Всё в порядке обычно. Но не в этот раз. Судя по звукам, доносящимся из под состава, машинист дёргает ручки управления. Чтобы поезд поехал, не выбиваясь из графика. Поезд машиниста явно недопонимает.
 Никто не хочет быть первым. Далеко не все могут себе признаться, в том, что, возможно, это его последнее путешествие. И все боятся паники. Об опасности паники постоянно грузят всех с экрана телевизора и страниц брошюрок в самолётах. Тем самым потенциальную панику только усиливая.
 А если начать вслушиваться в шум снаружи вагона, то иногда волосы на голове шевелятся. Там стоит равномерный гул - словно Нева, устав от своих русел, вошла в подземные тоннели и сейчас вода несётся к вашему поезду со скоростью сто километров в час. Этот гул, возможно, создают электрички, несущиеся по другим венам-кишкам-тоннелям. Возможно.
 Народ потихоньку выходит изнутри собственного мозга наружу. Вагон, пять минут тому пребывавший в полнейшей тишине, наполняется редкими всплесками разговоров.
 Двадцать минут - разговаривает весь вагон, за исключением необщительных одиночек. Кое где слышен натянуто-задорный смех. Первые жидко-холодные щупальца паники начали проникать внутрь людей. Жарковато. Постаравшись остаться максимально незаметно-естественным, я снял куртку. Никто не хочет начинать первым. Народ в тихаря обмахивается руками и проветривается куртками и футболками. Некоторые замерли, словно боясь шевельнуться. Такое ощущение, что разговоры нужны для перекрытия звука гула…Он действительно страшный.
 Дридцать минут. Я могу себе придумывать что угодно. Какую угодно судьбу. Я могу строить планы на год вперёд. Мне может казаться, что дом мой построен из крепких кирпичей. Я делаю свою жизнь. У меня есть всё. Всё, что я приобрёл за годы жизни.  и все все все те, с кем живу, о ком думаю, чьей жизнью, порой распоряжаюсь по-своему. И ещё куча всякой материальной шелухи, которая не стоит перечисления – посмотрите на себя, можно не конспектировать.
 Сорок минут - обстановка в прямом и переносном смысле накаляется. Дыхание людей, впавших в паническое состояние, значительно учащается. А в вагоне кислород один на всех - если дышишь чаще, значит, скоро кислорода не останется совсем. Воздух сгустился, став липким. Судя по звукам, машинист отчаянно шевелит свои рычажки-приборчики в надежде уговорить поезд ехать вперёд. Поезд на призывы не отвечает. Сдал бы хоть задом тогда, придурок недогадливый. Я слышал сигнал поезда, подпирающего нас сзади. Видимо не только я. Голоса совершенно смолкают и все, весь вагон одновременно понимает, что он оказался запертым в ловушке на неизвестно какой глубине. И что вера в то, что службы работают исправно всё-таки эфемерна и остаётся лишь верой. Вспоминаешь своих знакомых, работающих в разных сферах. Понимаешь, что «профессионалы повсюду» это политический пиар. Да вообще то много чего успеваешь подумать перед последней мыслью.
 Всё. Приехали. Ты думал, что знаешь своё будущее. Ты много чего думал. И что теперь? Что ТЫ будешь делать? Ситуация буквально безвыходная. Гул нарастает. Ты можешь убеждать себя в чём угодно, нервно хихикая внутри собственной головы. Боясь посмотреть себе за спину, где ОНА уже ждёт. От того, что ты не смотришь, она никуда не денется. Так всегда было и так всегда будет. Можешь врать себе. А можешь принять это. Для тебя ничего нет. Твоего ничего нет. Начался последний отсчёт. Было ли у тебя когда-нибудь хотя бы что-то?
 Гул нарастал. Первым спёкся мужик лет сорока пяти. Он ехал с женой. За этой парой я наблюдал достаточно давно. Инициатором явно была именно жена. На протяжении последних пяти минут, с перерывами на недоумённо-ожидающие взгляды, она что-то шептала на ухо своему благоверному.
-Да что это такое!? Нужно позвонить машинисту. Я на работу опаздываю.
 Равномерный гул голосов в вагоне набрал силу. Вагон переполнился обсуждением того, кто, куда и, главное, почему опаздывает. А я уже никуда не тороплюсь. После минутных обсуждений, кому звонить машинисту, девушка невысокого роста с заколками красного цвета начала пробираться к переговорному устройству. Парень спортивного вида, до этого наблюдавший за ней исподтишка, решил проявить свою мужественность и взять ситуацию под контроль. Он гаркнул:
-ПОТИШЕ!…
Видимо, испугавшись громкости собственного голоса, гораздо тише добавил:
-Пожалуйста!
И, победно-призывно посмотрев на девушку в заколках, нагнулся к динамику и нажал кнопку. Вагон замер в ожидании ответа. Гул нарастал. В соседних вагонах движение тоже оживилось. Раздался треск и погас свет.
-ООоаааоох..
Ухнул целый поезд. Гул нарастал.
 Поезд затрясло, снизу послышался шум. Похоже на воду. Мои кроссовки наполнились влагой. Никогда бы ни подумал, что уйду при таких глупых и редких обстоятельствах. Ведь я никому не сделал ничего плохого. Или всё-таки сделал? За что?
 Вагон бесновался. Кто-то выбивал ногами стёкла. Кто то уже успел порезаться о разбитые. Кто-то оттягивал вперёдпрорвавшихся. Кто-то отталкивался от оставшихся внутри. Надеюсь, что спортсмен с краснозаколочной обнимаются в уголке. Чего уж теперь. Уходить вместе, наверное более романтично, чем одному…Мысли в режиме полной темноты, подсвещаемой экранами мобильных телефонов, неслись горноречным бурлящим потоком. БАБАХбахбахбахбах…….Оставшиеся стёкла втёрлись во внутрь. У меня нет с собой удостоверения личности. Меня не смогут идентифицировать…Мои близкие никогда не узнают, куда я пропал, решив, наверное, что бросил их и уехал…Они привыкли к тому что в их жизни я отсутствую днями, а иногда неделями. Я даже не могу отправить им эсэмэску. Откуда у меня такие глупые мысли в такой ответственный момент? Про ответственный момент тоже, впрочем не слишком умно. Вода поднялась к подбородку. Интересно, кто-нибудь вспомнит обо мне через год? На носочки вставать не буду - унизительно, плевать что никто не видит.
 Встал на носочки. Может у них, в службе метро, где-нибудь шлюз перекрыли и воду начали откачивать? Ох как же жить то хочется… Слышу спёртое дыхание. Представляю их перекошенные надеждой и животным ужасом лица. Они тоже на носочках стоят.
 Припластался к потолку, подгребаю руками и ногами. Всё. Наберу полную грудь и попробую выплыть. Если плыть по направлению, на повышение тоннеля, есть шанс.
 Дышать. Мои рёбра складываются во внутрь. Дышааааать. Не могу уже терпеть…ХЛОП
 Свет…Свеееет. Ничего кроме света. Ни рук, ни ног, ни головы у меня нет. Я недвижим во свете и им же являюсь. Стоп. Не хочу! Мне надо! Куда-то. Гул превратился в несвязанные между собой звуки. Я с усилием наполняю чехол собственного тела. Открываю глаза. Свет концентрируется на тёмных силуэтах. Надо мной склонились незнакомые мне. Где я? Постепенно вспоминаю всё. Мне помогли подняться на ноги. Медленно прихожу в себя. Пол подо мной дёрнулся- это поехал поезд, простоявший в тоннеле сорок одну минуту и тринадцать секунд.
 На следующей станции я выбежал, прыгая через ступеньки, на поверхность. Я не мог никак наесться этим миром. Пропитанным выхлопными газами, наполненном звуками города и голосами людей воздухом моей жизни. Наконец то…Снаружи.
 А один из тех кто был я, остался внутри заполненной разбушевавшейся Невой железной гусенице. Гусенице, которая перевозит людей по бетонным венам- кишкам – тоннелям Метрополи тээээээээнаааааааааааа.