Анджелина Джоли

И было в селе хорошо. Нет, не так…В селе все было просто зашибись. Так, по крайней мере, считал дед Никитич. А и то правда – село справное, «багатое», рядом - трасса, по которой летом на «моря» ездят. Любит Никитич посидеть на лавочке перед домом, машины проезжающие поразглядывать да с прохожим людом словечком перекинуться. Имеет, в общем-то, бывший колхозный бухгалтер право, ибо при «пензии» уже лет десять как состоит. Ах, да – еще и вид с той лавочки на речку да на закат лепший. Тепло. Хорошо. Радостно…
Вот, заслоняя от старика закат своими молодыми телами, степенно, под ручку, прошествовали юная доярка Анфиса и юный механизатор Василий, его внук.
- Здрасьте, Николай Никитич, - поздоровалась с ним бойкая да грудастая Анфиса, и Василий тоже поздоровкался – хоть и желал уже деду добра-утра, о чем тот, однако, не помнил, ибо крепко страдал склерозом.
- Здрасьте, Анфиса, - приподнял кепочку старик. – А зашибись погодка-то?
- Оно самое, - подтвердила доярочка. – Именно зашибись!...На, дедуль, семок…
От семок дед не отказался, однако лузгать их по причине отсутствия зубов не стал, а просто ссыпал их себе в карман пиджака. Молодежь тем временем чинно пошла далее, вниз по улице, к дому доярушки. Зеленое пятно на крепкой заднице Анфисы привело деда в еще более мирное расположение духа, и он изрек:
- Подрос внучик-то, Васятка…Свадебка, поди скоро…Старуха по такому делу самогонку выставит…Зашибись!
Никитич задымил беломориной, когда мимо него, притворно визжа и воя от ужаса, пробежала соседка Татьяна, а следом за ней, держа топор на манер эстафетной палочки и с криком «убью, суку!», грозно шлепал тапками ее законный супруг, колхозный агроном Михалыч. Во время бега треники агронома перманентно сползали, и он то и дело останавливался, чтобы подтянуть их в районе гипотетической талии.
- Эка, спортсмены, - подкрутил седой ус Никитич, проводив ласковым взглядом супружескую пару. – Все бегают и бегают, голубки. Хучь бы он ее разок догнал, что ли… Джоли…Что ли – Анджелина Джоли…Оп, опять рифма! Надо бы пойти записать, а то память ни к черту...
Прошаркав по двору и скормив куре дояркины семки, Никитич зашел в дом.
- Что ли Джоли…Мать, бамагу неси скорей!
- Что, старый, опять стих родился? – нехотя оторвалась от телека супружница. – Ох, не напасешься на тебя…Несу, Коленька.
«Звезда - Анджелина Джоли,
Мне ночью недавно приснилась.
Уселась на кухне за столик,
И нежно так вдруг улыбнулась.
И я улыбался, смущенный.
Смотрел на худые колени…
Ее дистрофией сраженный,
Варил я актрисе пельмени.
Сметаны густой, деревенской,
Я щедро набухал в пиалу.
Спросил: ну и как вам Хабенский?
Мне слышалось, вы с ним играли?
Ее изумрудные очи
Волшебным сияли светом.
Она прогостила полночи,
Исчезнув в итоге с рассветом…
Друзья! Мужики! Если Джоли,
Кому-то из вас вдруг приснится,
Скажите ей: дедушка Коля…»
- Тьфу ты! Опять последнюю строчку не могу придумать! – в сердцах плюнул Никитич и скомкал лист с недописанным стихом. – А так все начиналось…
- Ну-у…Коленька, не нервничай. Ты просто устал немного. Ложись лучше спатушки, а завтра допишешь… - супруга с кряхтением подняла с пола бумагу и сунула в карман халата.
…Когда Николай Никитич уснул, его жена, знатная свинарка Антонина Егоровна, села к столу, заботливо расправила листок со стихами, и водрузив на нос очки, начала разбирать мужнины каракули.
- Тэк-с, на этот раз звезда Голливуда…Ну ничего, Коленька, будет тебе продолжение…
«…Скажите ей: дедушка Коля
Успел до безумства влюбиться…»