Еще раз про лавстори

Еще раз про лав стори

- Пап, давай тебя в «Одноклассниках» зарегистрируем.
Бастрыкин оторвался от книги и на секунду задумался.
- А ты, как считаешь, Марин? – спросил он жену.
- Конечно, Саш, зарегистрируйся. А мы с Дашей сразу к тебе в «друзья» запишемся. Потом, наверняка, твои почитатели в «друзья» валом повалят.
Ладно, Даш, зарегистрируй. Только обязательно мой псевдоним укажи.
Александр Бастрыкин был журналистом и писателем. Журналистика – заработок, писательство – слава, известность или почти слава, почти известность. Несмотря на свой более чем серьезный возраст, псевдоним Бастрыкин имел какой-то юношеский и несерьезный – Александр Баста. Как за двадцать лет работы в школе, он почти слился с «Александром Владимировичем, так за последние семь лет он настолько же вжился в Баста, что даже Марину в незнакомой компании представляли Марина Баста.
Вечером, когда домашние разошлись спать, Бастрыкин сел за компьютер и залез в «Одноклассники». Сначала он «вошел» в свою школу, чтобы посмотреть, кто из одноклассников тусуется здесь. На сайте было зарегистрировано человек двадцать.
«Как мало, - подумал Бастрыкин. – Наверное, такие сайты для молодежи».
Потом перешел к школе, в которой когда-то работал. Он сразу обнаружил виртуальное присутствие той, которую не видел те же двадцать лет и столько же времени и не вспоминал. И вот, надо же, она была первой, кого он здесь встретил. Правда, ее он только и искал. Наташа Коростылева, из его первого выпуска. Ей семнадцать, ему двадцать четыре.
В школе она мало, чем запомнилась Бастрыкину. Аккуратная в учебе, в одежде, две косички с бантами, на второй парте в среднем ряду. Вот, пожалуй, и все впечатления от школьных лет.

Наташа неожиданно позвонила ему через десять лет. К тому времени Бастрыкин развелся с женой и жил у мамы.
- Александр Владимирович?
- Да.
- Здравствуйте. Я Наташа Коростылева. Помните меня?
Здравствуй, Наташа. Конечно, помню.
- Мы собираемся классом. Хотим десять лет выпуска отметить. Приглашаем вас. Вы сможете.
- Постараюсь.
- Это будет в следующую пятницу у меня дома. Записывайте адрес и телефон…

На квартире у Коростылевой собралось человек пятнадцать. Бастрыкин искренне был рад встрече со своими учениками. Как никак, самый первый его школьный выпуск. За столом Бастрыкин ничего не пил кроме сока. Причина уважительная – недавно приобрел подержанную «шестерку», а навыки вождения чрезвычайно слабые.
Поэтому и не только он с интересом слушал, как ребята по очереди рассказывали о том, как сложилась жизнь. У всех все получалось замечательно. Бастрыкин чисто по –учительски отмечал про себя, кто говорит правду, а кто, все-таки, подвирает. Наташа Коростылева замужем, сыну четыре года. Муж сейчас в загранкомандировке, через полгода она поедет к нему.
Бастрыкин с большим любопытством рассматривал Наташу. «Интересная женщина. Кто бы мог подумать, что из той школьной аккуратистки вырастет такое очарование». Саша знал толк в женщинах. Главный критерий, по которому он определял, симпатична ему женщина или нет, глаза и ноги. Нет, сначала ноги, потом глаза. И с тем, и с другим у Наташи было в порядке. У нее в глазах было то главное, что он ценил в женщинах – бесенята. И хотя внешне она держалась скромно и строго, Бастрыкин был уверен наверняка, что это девушка омут. Омут страстей. Может быть, фраза и избитая, но зато точная.
За весь вечер перекинулся с ней только парой слов. Но видел, как она внимательно наблюдает за ним. Это абсолютно точно. Наблюдала, почти не таясь. А когда он уходил, с многозначительной интонацией сказала ( в чем-чем, а в женских интонациях Бастрыкин разбирался): «Я очень была рада вас видеть Александр Владимирович».
Вечерами Бастрыкин ездил на автомобиле. На безлюдных дорогах он осваивал азы вождения. В один из таких вечеров позвонил Наташе.
- Наташа?
- Да, Александр Владимирович, здравствуйте. Рада вас слышать.
Вновь те же интонации.
- Здравствуй, Наташа. Надо же сразу узнала.
- Ждала вашего звонка, поэтому и сразу узнала.
Такая откровенность придала Бастрыкину уверенности. Как правильно поступил, что позвонил ей.
- Это замечательно. А я тебе звоню с необычным предложением.
- Необычным? Это уже интересно.
- Я по вечерам катаюсь на машине. Практику, так сказать, прохожу. Хочу предложить тебе, составить мне компанию. Как смотришь?
- Положительно. Только не раньше десяти, пол-одиннадцатого. Сына спать уложу.
- Договорились. Пол-одиннадцатого я буду у твоего дома.
Они катались по городу часа три. Бастрыкину даже показалось, что в ее присутствии увереннее ведет машину.
Он остановил машину у подъезда.
- Ну, что прощаемся?
- Зайдем ко мне, Александр Владимирович. Я вас кофейком угощу, чтобы взбодриться. А то, столько времени сегодня за рулем, а вам еще домой ехать.
- С удовольствием.

Бастрыкин не ошибся. Наташа действительно оказалась девушкой-омут. И все же он не ожидал, что в этой «хорошистке» столько нежности и страсти.
 Они сидели, облокотившись о спинку кровати. Бастрыкин вытянул, а Наташа, напротив, подтянула ноги под себя.
- Тебе было хорошо?
- Да, спасибо тебе большое. Очень.
А я о тебе еще в школе мечтала. И вот мечта моя осуществилась. Ты – мой.
Эти полгода до отъезда Наташи промелькнули для Бастрыкина как одно мгновение. Он почти каждый день приезжал к Наташе. Ее сын привык к нему, и, если Бастрыкин задерживался, теребил Наташу: «Мама, где Санек?» Так его звала Наташа. Когда его мама на все лето уехала на дачу, стали встречаться у него. Иногда выезжали втроем на природу. В общем, Бастрыкин влюбился. Ему казалось, что такого ощущения любви он не испытывал никогда. Чувства настолько переполняли его, что даже пытался писать стихи. Получилось плохо. Поэтому Наташе читал чужие стихи. «Вы полюбите меня, но не сразу. Вы полюбите меня скрытноглазно».
 Но Наташа уехала. Бастрыкин вскоре женился. Больше он Наташу не видел. Слышал, что развелась с мужем, вышла замуж за иностранца, и снова уехала за границу. Теперь уже навсегда.


Наташа ждала его на выходе из книжного магазина.
- Ну, здравствуй, - Бастрыкин подошел к ней вплотную.
Хотя встреча была ожидаема (он сообщил ей, что приезжает в Италию), пребывал в некоторой растерянности. Не думал, что так разволнуется.
- Привет, Санек. Очень рада тебя видеть.
Это прозвучало как пароль, который понятен только им двоим. Наташа чмокнула его в щеку. Провела рукой по вискам.
- Ты почти не изменился. Только седина появилась. Но она тебе идет.
- А ты изменилась. Еще более похорошела. Я все равно бы тебя узнал.
Минутная растерянность прошла, и к Бастрыкину вернулась уверенность мужчины, когда точно знаешь, что нравишься женщине. И снова, как двадцать лет назад она сказала очень многозначительно: «Я рада тебя видеть».
- У тебя будет время для меня? Ты никуда не спешишь.
- Нет, спешу. Я только и приехала в Милан, чтобы тебя увидеть.
И вновь многозначительность в голосе.
- Тогда командуй. Принимай гостя.
- Ты перекусить хочешь? Можем посидеть в ресторане.
Бастрыкин отрицательно помотал головой.
- Тогда мы немного погуляем, я покажу тебе город, если хочешь.
- Конечно, хочу.
Бастрыкин взял Наташу под руку.
- Вперед.
День шел к вечеру, но в городе было тепло и уютно. Майское солнце еще не успело раскалить асфальт, стены домов.
- Ты далеко живешь от Милана?
- Час на машине.
- Ты сама водишь машину.
-Да.
- А помнится, говорила, что никогда не научишься водить машину. Сколько раз я тебе предлагал научиться.
- Мы, Санек двадцать лет назад много чего говорили.
Чувствовалось, что Наташе доставляет удовольствие произносить ее имя.
- Ностальгии по родине нет? Не тянет вернуться к березкам?
- Я уже привыкла. Здесь мой дом, моя семья. А в Москву есть возможность приехать в любой момент. Когда знаешь, что всегда можно вернуться, тоски, грусти нет. Да и Вася со мной живет. Ты его помнишь?
- Да, конечно. Сколько раз приходилось перед ним мальчика-партизана изображать.
Это был коронный номер Бастрыкина в общении с детьми. От имитации звука выстрела плашмя падал на землю, и только в самый последний момент опирался руками об землю. Дети визжали от восторга и всегда просили повторить, что он не без удовольствия делал, демонстрируя хорошую физическую форму мамам малышей.
- Только бы не узнал сегодня. Он мне кажется, был на твоего мужа похож.
- Сейчас еще больше. А Андрей умер.
- Я слышал об этом.
- Мы уже были в разводе. Шел домой, и умер прямо на пороге квартиры. Сердце. Когда это случилось, я чувствовала себя такой виноватой. У меня новая семья, а он один-одиношенек. А сейчас даже не вспоминаю о нем. Как будто не было его в моей жизни. И даже Василий у меня никак не ассоциируется ним. Вот такая я бессердечная женщина.
На последней фразе она внимательно посмотрела на Бастрыкина, пытаясь увидеть его реакцию.
- Это жизнь. Раз ты его не вспоминаешь, значит, так надо, - убежденное ответил Бастрыкин. – У меня примерно такая же ситуация с первой женой. Она, слава Богу, жива. Она для меня женщина, которую очень долго знаю, но никак не жена и даже не мать сына. Просто женщина, - повторил еще раз Бастрыкин.
Так в сопровождении рассказов-воспоминаний они гуляли по городу. Не сговариваясь, рассказывая о своих семьях, они говорили только о детях. Разговор о своих супругах старались избегать. Может быть, им казалось бестактностью говорить о них, когда встретились пусть бывшие, но любовники. А, может быть, супруги были просто лишними на этом вечере воспоминаний.
- Я устала. Пойдем где-нибудь посидим в ресторане? Перекусим.
- Полностью поддерживаю. Я уже нагулял аппетит.
Уже через десять минут сидели за столиком и беседовали в ожидании заказа.
- Ты, Санек, теперь знаменитый. В Европе тебя будут читать.
- Да, какая знаменитость, - отмахнулся Бастрыкин. – В лучшем случае три тысячи итальянцев прочитают, чтобы через неделю уже забыть. Хотя и этого могло не быть. Чистая случайность, что меня перевели на итальянский.
- Что значит случайность?
- Представляешь, полгода назад мой приятель летал сюда. В дорогу почитать, взял мою книгу. Здесь у него знакомый издатель. А у издателя – жена русская.
- Как я.
Рассмеялась Наташа.
- Как ты. Он дал ей почитать мою книгу. Ей понравилось. Связалась со мной. Предложила издать мою книгу в Италии. Я сразу согласился. Кто же откажется? И вот я здесь.
- Красивый случай. Но ты сам нас учил, что ничего в мире не происходит случайно.
- Учил. И, тем не менее. А ты, Ташка, читала «знаменитость»?
Он впервые так ее назвал сегодня. Последний раз он ее так называл двадцать лет назад.
- Читала. В Интернете. Теперь вот буду здесь читать на итальянском. Ты мне книгу с автографом подаришь?
-Обязательно. А потом твои внуки продадут ее на каком-нибудь аукционе за бешеные деньги и просто озолотятся.
Они дружно рассмеялись.
- Когда читала, узнавала или догадывалась, что используешь эпизоды из своей жизни. Но нигде даже намеком не увидела о наших отношениях. Почему? Слабый материал?
И хотя Наташа пыталась придать голосу иронию, чувствовалось, что ответ на этот вопрос ее очень волнует.
- Нет, не слабый материал. Я просто о тебе практически не вспоминал.
- Что, настолько незначительный эпизод в твоей жизни, что вспоминать нечего.
Наташа говорила уже с нескрываемой обидой.
- Нет, Ташка, как раз, напротив. Сейчас, когда прожить осталось меньше, чем прожито, могу сказать совершенно точно. Мое чувство к тебе было, пожалуй, самым светлым, самым искренним. Мне легко приходят на память мои скоротечные романы, в которых было больше физиологии, чем чувств. Вспоминаю, каким был орлом.
Бастрыкин осознавал, что поступает подло по отношению к жене, ставя ее кабы в общий ряд, но в этот момент ему казалось, что так и было на самом деле. Или могло быть.
- Своими невоспоминаниями я как бы оберегал память о наших встречах. Наверное, боялся, что будет больно.
- От чего же больно?
А ты не помнишь! Я же предложил тебе выйти за меня замуж.
- Но ты же знаешь, что в той ситуации я не могла этого сделать. Муж за границей. Я могла ему испортить карьеру.
- Но я же готов был ждать.
- Но не дождался, и предложил другой выйти замуж.
- Я бы дождался, если бы чувствовал, что ты готова выйти за меня. По-моему, ты просто испугалась связывать со мной свою жизнь. Бабник, выпивоха.
- Может быть, и так. Давай сменим тему и выпьем за встречу.
Наташа прикрыла ладонью его руку.
- Давай.
- А что ты пьешь? - спросила Наташа, когда увидела в руке Бастрыкина бокал с соком.
- Сок. Я же бывший алкоголик.
Бастрыкин улыбнулся. Ему нравилось бравировать своим прошлым. Вот такой я был, а теперь, смотрите, какой стал.
- Пятнадцать лет уже не пью.
- Молодец, Санек. Что я могу еще сказать. А, как ты, вообще, решил писать. Откуда в тебе это взялось?
- Я и сам удивляюсь. Писать начал всего-то лет восемь назад. И с гордостью замечу, что не было никакого ученического периода. Сразу начал писать, и вроде бы, хорошо. Наверное, что-то во мне все предшествовавшие годы что-то копилось, и вот так выплеснулось одномоментно.
- И все же, как ты решил начать писать? Интересно. Я потом внукам своим буду рассказывать. Была знакома с таким знаменитым писателем.
Наташа снова положила ладонь на руку Бастрыкина.
- Когда в результате всех перестроек, я на свою зарплату не мог кормить семью, ушел в бизнес. Сначала «челночил», потом своя палатка, потом две палатки. Сказать, что был сильно удачлив, не могу. Так был мелким «купи-продай». На жизнь хватало, но при этом страшно «керосинил». Когда пить завязал, кроме «купи-продай» и заняться нечем. Купил компьютер, и стал что-то типа мемуаров пописывать из школьной жизни. В Интернете размещал. Хвалили. Потом, в какой-то один момент понял, что больше не могу заниматься бизнесом, я его просто возненавидел. В общем, говорю жене, что продаю бизнес, сил нет. Она согласилась. Продал, раздал долги. И остался без денег и без работы в сорок семь лет на содержании у жены. А, чем заниматься, не знаю. Ничего не хочется. Как-то читаю в рекламе, что в районную газету требуется журналист. Пошел, год вне штата за копейки отработал. А дальше полная востребованность – только пиши. Хорошо зарабатывал. Очень прилично писал. Когда в одном нормально, тогда и другое подтягивается. Стал книжки писать. Результат ты видишь. Сижу с тобой в миланском ресторане.
- Какой ты молодец, Санек. Я всегда чувствовала, что ты неординарный человек. Возможно, именно твоей неординарности я и испугалась тогда. Мне казалось, что жизнь с тобой будет непредсказуемой, а мне хотелось покоя и уюта.
- Я не хотел бы с тобой сегодня расставаться.
- Не хочешь, не расставайся.
- Правда?
- Правда. Тогда пойдем.
Бастрыкин расплатился, и они вышли из ресторана. На улице уже стемнело. Бастрыкин обнял Наталью.
- Можно я тебя поцелую?
- А я тебя, можно?
Бастрыкин медленно приблизил лицо к лицу Наташи, и также медленно начал ласкать губами ее губы. Потом нежно, но крепко поцеловал.
- Стоило ждать двадцать лет ради такой встречи.
- Ты уверен? Может быть, лучше, вообще этой встречи не было.
- Не говори глупости. Все просто замечательно.
- Конечно, говорю глупость. Где твоя гостиница находится? Мы же к тебе едем?
-Гостиница?
Бастрыкин слегка растерялся. Он почувствовал в Наташе какую-то сиюминутную отчужденность, и встреча с ним с ее стороны только гостеприимство хозяйки.
Бастрыкин показал бумажку с адресом гостиницы. Наташа посмотрела и сказала.
- Далековато. Такси возьмем.

Тебе что-нибудь заказать выпить? – спросил Бастрыкин, когда они вошли в номер.
- Если только потом.
Она положила руки на плечи Бастрыкину и поцеловала в висок.
- Идет тебе седина. Я пойду в душ. Ты сделай свет поменьше.
Наташа вышла из душа, завернувшись полотенце. Точно также была тогда в первый раз у нее на квартире. Бастрыкин подошел к Наташе, легко взял ее на руки и также легко отнес на кровать. Это было чудо. Уже полгода Бастрыкин маялся спиной, врачи запретили поднимать ему более пяти килограмм. А тут…
В последнее время Бастрыкин редко исполнял супружеские обязанности. Он ложился спать, когда жена видела уже девятый сон. В сексе с Наташей почти не было страсти. Только нежность и осторожность в расходовании сил и эмоций. Возраст уже не тот – надо беречь себя и свои эмоции. Возраст. Бастрыкин был счастлив. Это было не мимолетное счастье удовлетворенной похоти. Счастье в том, что воспоминания обрели реальность, и он вернулся на двадцать лет назад. Как и тогда, он лежал на спине, Наташа склонилась над ним и кончики ее волос касались лица. И слова… Слова были другие.
- Наверное, не очень хорошо, что мы с тобой сейчас делаем, - полу- утвердительно-полу- вопросительно сказала она.
Тогда ты так не считала. По крайней мере, не говорила вслух.
- Ситуация была другая. Ты был в разводе, я фактически тоже. Сейчас рядом с нами люди, которые любят нас, которых мы любим. Так ведь?
Она говорила, а ее лицо все ближе склонялись к его лицу. Бастрыкин осторожно, словно боясь причинить боль, поцеловал Наташу в губы.
- Так.
Бастрыкин приподнялся, сел, прислонившись к спинке кровати. Наташа села, потянув ноги под себя. Он хорошо помнил эту ее позу. Невольно поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы все было так, как тогда.
- Только выводы у меня совсем другие. Я не вижу ничего постыдного в том, что сегодня у нас с тобой произошло. В моей жизни есть нечто, что принадлежит только мне, что никак не пересекается с жизнью моих близких. Это нечто – мои воспоминания о тебе. Они настолько ничтожно малы, что никак не могут повлиять или изменить нашу жизнь. Мне даже кажется, что у нас с тобой не реальная встреча, а продолжение моих воспоминаний.
- Все, реально. Вот, я здесь рядом.
Наташа теснее прижалась к Бастрыкину.
- Я все равно не могу поверить. Завтра тебя уже не будет, и останутся одни воспоминания.
- Знаешь, Санек, если бы ты мне сегодня предложил выйти замуж, я бы согласилась…

Бастрыкин привычно написал в конце текста «Александр Баста» и отъехал, откинувшись в кресле, от компьютера.
«Все-таки, молодец, у меня жена, из этих идиотских «Одноклассников» такой сюжет вытащить».

Еще через три месяца Александр Баста с женой (он никуда без нее не ездил) уехал в Италию на презентацию своей книги.
Георгий ЯНС, 23-26 сентября 2008 года. Юдино-Королёв.