Выход в астрал

       В кончиках пальцев, в глубине зрачков, в розовеющих на просвет извивах ушных раковин, где-то между лопатками, там куда, стоя под горячим душем, так стараешься дотянуться мочалкой, и где-то еще в мерцающей глубине меня началось мелкое, еле тлеющее дрожание: толи движение, толи звук. Я не торопилась. Почти неуловимее, еще неокрепшее, не утвердившееся в своем решении "быть", шевеление это могло затихнуть в любую минуту, вспугнутое резким броском мысли, некстати метнувшимся окриком, дотошным, всверливающимся в предмет, взглядом. Я вслушивалась так внимательно и любовно, что шум собственного кровотока показался спокойным шуршанием шелковистых волн Красного моря по обкатанной, обсосанной ими же гальке в ночь полнолунья.

       Море подбиралось к моим ступням, ластилось, по-кошачьи мурча, и снова откатывалось, унося с собой в темноту своих рыб и крабов. Мне не хотелось с ним расставаться, и я вошла по щиколотку в этот прохладный шелк как раз там, где золотистые нити лунного света вплетались в его живую основу. И тогда водная природа моего тела, умиротворенная лаской родной стихии, ослабила неустанный дозор над огненной плотью души, и то дрожание на грани звука, что едва различимо мрелось во мне, впитало в себя пламенные языки счастья, и, хлынув вверх неостановимым потоком, туда, где окошко родничка, некогда пульсируя, улавливало своей еще неокостеневшей мембраной звездную азбуку Морзе, взвилось безвидно-мерцающим паром над ночною улицей с сонными собаками, задремавшими на камнях набережной, над двумя штукатурами, только что вынырнувшими из-за угла недостроенной кофейни, над парой, милующейся в самом темном уголке пляжа, надо мной, стоящей лицом к залитому луной морю и не имеющей ни малейшей возможности видеть собак, влюбленных и штукатуров у себя за спиной. Тончайшая нить еще связывала ту, что босыми ступнями врастала в мокрую гальку и ту, что, царапая о звездную крошку несуществующие запястья, вплеталась в извивы магнитных линий Голубой Планеты…
 
       Но и этой паутинки оказалось достаточно – воронка внезапного испуга закружилась веретеном… Так ребенок, боясь потерять рвущегося ввысь воздушного змея, притягивает игрушку к себе из голубой, сияющей бездны. Путешествие кончилось, и в моих человеческих глазах отражалась теперь лишь черная струна горизонта…