Конь Фурцианский. Фельетон

КОНЬ ФУРЦИАНСКИЙ

“…Мы будем вякать! Мы просто обязаны это делать, если не хотим лишиться доверия избравших нас!” -- так прихотливо закругливший свою речь оратор, наконец, покинул трибуну. Зал разразился радостными аплодисментами. Гордый успехом, выступающий, председатель крайкома водолейщиков господин Грачев, прошел на свое место в президиуме.

Отерев лоб белым надушенным платков, он выпил стакан воды и поудобнее уселся в кресле. “Теперь бы вздремнуть полчасика, -- подумал Грачев, -- а там и обед подоспеет”.

Но сон как назло не шел – хотя профлидер водолейщиков занимал в президиуме удобную для этого дела позицию. Он сидел крайним справа, и его полное румяное лицо было скрыто от присутствующих треножником с видеокамерой. От нечего делать – сменивший его на трибуне переливщик Зрачев был не менее красноречив – Грачев принялся вспоминать прежние годы.

Он рос тихим мальчиком. Звёзд, что называется, с неба не хватал, но зато твердо знал, что земные блага произрастают именно на земле. Его школьная пора прошла на “камчатке”.

На уроках он преимущественно глядел в окно, представляя, как здорово было бы сейчас лежать на шелковистой траве под раскидистой яблоней: “А яблоки, чтобы -- сами собой! -- в рот падали!” Неудивительно, что мечтательный школьник часто садился в лужу. Его контрольные работы демонстрировались в учительской как образец “дикости подрастающего поколения”. Эсеры и кадеты в передаче Грачева именовались “серыми кедами”, конфуцианство в его транскрипции звучало как “конь фурцианский”…. Но, тем не менее, благодаря открывшейся в последний школьный год чудесной способности списывать (даже у сидящего на первой парте отличника), в аттестате зрелости Грачева округлые тройки приятно чередовались с угловато-элегантными четверками.

С грехом пополам окончив техникум, наш герой очутился на заводе, слесарем по ремонту оборудования. Однако, судя по всему, его руки росли не оттуда, откуда следовало. Стоило

Грачеву подойти к забарахлившему станку и дотронуться до него хотя бы пальцем, как станок вздрагивал и ломался окончательно.

Зато молодой слесарь вдруг обнаружил редкий среди мужчин дар интуиции. Мудрый внутренний голос подсказал ему, что наиболее короткий путь к самим собой падающим в рот яблокам – общественная деятельность. Кто бы мог подумать, что чтение заводской многотиражки во время рабочей смены станет первым шагом Грачева на пути к головокружительной карьере!

Прилежный посетитель профсоюзных собраний, он как-то незаметно превратился в официально признанного профсоюзного активиста.

Нерадивый школьник накрепко засел в нем. Грачев по-прежнему путал слова и понятия. Говоря “полиглот”, он имел в виду “плагиат”; кювет, в который попадал его автомобиль, со всей серьезностью величал “Кувейтом”. Как-то, выступая с докладом по поводу объявления очередного пикета, он целый час морочил голову своим слушателям, упорно называя реакционную политику правительства радикальной.

Но такие казусы мало, кого смущали. Напротив, они умиляли.

-- Да, наш Грачев -- “рабочая косточка”, университетов не кончал, штанов на бумажной работе не протирал, -- растроганно шептались представители “профсоюзных верхов”, присутствуя на первых ораторских упражнениях своего протеже. – Зато он чисто интуитивно чувствует социальную идею и правдивость народных устремлений.

“Великий правдист и интуитивист” действительно почти инстинктивно-подсознательно ощущал опасность неверного шага и приближение гнева вышестоящего чиновника. Щепетильная аккуратность Грачева в этом вопросе и осторожная умеренность во всех прочих существенно укрепили его позиции наверху. И Грачева назначили главным редактором – читай “цензором” -- многотиражной газеты предприятия.

Простодушно округлив пустые черные глаза, он изо всех сил убеждал своих новых коллег-газетчиков, что на данном этапе даже интеллигентно “прокатывать” Мариванну (которая, как всем известно, ведет двойную игру, на словах ратуя за профсоюз, а на деле отстаивая интересы работодателя) ни в коем случае нельзя. “Ведь таких Мариван по стране тысячи, и некорректно за общие недостатки критиковать одну только нашу, родную Мариванну!” -- столь убийственный аргумент приводил в недоумение даже старейших, немало на своем веку повидавших сотрудников.

Три года подобного руководства совершенно выхолостили некогда острую на язычок многотиражку, но прибавили веса ее редактору. Кроме внушительного брюшка у него появилась еще и сытая начальственная бархатистость в голосе. Естественно, его кандидатура в лидеры водолейщиков была просто обречена на успех.
“Свой парень”, Грачев любит вспомнить молодость, поговорить о “трудовом воспитании” и о роли интуиции в профсоюзной работе.

-- Доверяйте своему сердцу и своему опыту, -- учит он доверчивых молодых коллег. – Поверьте, что всё остальное -- бред, галиматья и непонимание специфики профсоюзной работы. Самое главное, это чтобы люди нас уважали, верили и не мешали делать наше общее дело!