Замкнутый круг...

       

Мир состоял из замкнутого круга, сцепленных между собой, шестеренок.
Четко слаженный механизм этой цепи не позволял и на секунду представить, что что-то может дать сбой. Каждая шестеренка знала: зачем и почему.

Они крутились между собой, перетирали друг другу зубья, гладили их, когда достаточно попадалось масла, иногда, друг другу эти зубья выбивая.

Если зубья ломались сильно, и шестеренка выходила из строя, и невозможно было ее починить (это и были сбои), то на ее место вставала новенькая, зубастая, блестящая подобная запчасть. Она скрипела изо всех сил:
- Я с вами, я для вас, дайте мне только найти себя.
- Зачем искать? - дружно подскрипывали ей остальные шестеренки, - МЫ тебя нашли!

Что же случалось со сломавшейся шестеренкой?
Она просилась взять ее обратно в цепь. Но ей говорили:
- Дружочек, побудь один, успокойся, смирись. Ты же сломался!
- Я починюсь!
- Вот починись, тогда и поговорим!
Ничего не оставалось, как идти и наваривать новые зубья.
Она возвращалась в цепь. Принимали с неохотой. Если знали, за что вылетала, то старались проехаться "по больному", зацепить посильнее, чтоб снова сломалась. Чтобы пришла не ее место новенькая, необтесанная шестерочка.

Иногда везло - попадала между мирно вращающимися между собой работягами. Они позволяли ей ее провороты и скрип, но и ей приходилось привыкать к их мирному поскрипыванию.

А что же случалось с окончательно вылетевшей шестеренкой?
Да, она летела и кричала: "Ура! Идите все на фиг! Наконец-то я поживу для себя!"
И улетала она не далеко - в мусорное ведро. Если в него попала. В ведро падали такие же летающие, беззубые детали цепочного мира. Они там пылились, ржавели, гнили и ужасно воняли.
Если не попадала в ведро, то пылилась, ржавела, гнила и ужасно воняла в одиночестве.
Пока за всеми ними не приходил Отец этого вращающегося мира, собирал их в большой мешок, и относил в переплавку.

Только вот что из них получалось в будущем - это совсем другая история...