Каждому дано по силе его

       День приближался к ночи… Состояние этого перехода было сродни ей и всегда вызывало тихую радость, скорее похожую на задумчивую мелодию, звучащую в ее душе вот уже много лет. Она возвращалась домой после рабочего дня. Сидя в уютном салоне маршрутки, смотрела через окно на город, начинающий вечернюю жизнь, на медленно зажигающиеся огни, на суету торопящихся домой людей, и мысли нанизывались на ее натянутые нервы, как бисеринки в умелых руках вышивальщиц, складывались в задуманный узор. Ей вспомнилось, как много лет назад, она впервые спешила на работу, радуясь и волнуясь. До сих пор перед глазами стоял тот веселый летний троллейбус, напоминающий своими рожками и выпученными фарами важного и гордого жука, который вез ее выпускницу, уже специалиста. Молодую, чуть ветреную, веселую девушку, перед которой весь мир лежал у ног и дарил улыбки смотрящих на нее попутчиков. Ушли те годы, умчались на троллейбусах юности.
       Смотреть на мир сквозь прикрытые ресницами глазами было занятие удивительно приятное. Так она смотрела на то, что особенно привлекало ее внимание еще в детстве. Опущенные ресницы позволяли рассматривать все и всех так, как хочется, не боясь быть застигнутой врасплох укоризненным ответным взглядом. Напряжение глаз раскрашивало картинки многоцветными искорками. Мир преображался и становился, как фейерверк в праздничные дни. Но сегодня и это не приносило радости. Становилось грустно от того, что жизнь даже в перевернутом виде выглядит привычно скучно. Для нее праздники были утомительны и раздражали еще сильнее обычных дней. И потому сейчас она, прикрыв глаза, мысленно пыталась уйти от приближающихся праздничных дней. Вдруг резким ударом в сердце, заставившим замереть от боли, пронзительная мысль о том, как не хочется ей возвращаться в свою квартиру, вошла в ее сознание. Не объяснить, не рассказать никому, не закричать на весь мир….Нельзя, потому что есть общепринятые нормы морали, долга. И тому, кто придумывал их, казалось, не было дела до боли душевной, заставляющей сжиматься сердце, в которое колючей проволокой вонзаются мысли тоскливые, не находящие выхода.
       Исчезли разноцветные бисеринки тихой радости. Краски серого вечера заполнили ее душу. «Каждому дано по силе его» - слова эти вели ее по жизни, давали ей возможность идти вперед, делать успехи, выдерживать неудачи, спотыкаться, не падать, а с неимоверным упорством продвигаться по выбранному пути. Неужели сила этих слов ослабевала с каждым годом, с каждым шагом ее по тернистой дороге жизни.
       Так думала она, уже идя по улицам, окрашенным в цвет печального кофе со сливками, одиноко стоящими фонарями.. Раньше ей казалось, что они делают город теплее и уютнее. Ей было хорошо и спокойно гулять по его проспектам, маленьким скверам, уютным улочкам и скользить взглядом по бледно-матовым стеклам витрин магазинов, кофеен, офисов, которые в этот час были немного близки ей. Близки одиночеством, внешним лоском и безоглядной тоской по светлому дню, когда они были наполнены суетой, делами, людьми. Они, как и она, не любили праздников и выходных дней. А совсем недавно она не стала любить возвращение домой и постепенно увеличивала расстояние, выходя из маршрутки раньше за несколько остановок до своей.
       С некоторых пор она любила думать о нем. Вот так, шагая по тихим, засыпающим улицам, ее мысли шли вместе с ней, иногда убегая вперед или оставаясь далеко, в прожитом уже дне. Ей казалось, что только здесь она может говорить с ним, посылая ему свои слова, свои ощущения, свою улыбку. Она куталась в нежность уличного света, как в его теплые объятия, и позволяла мыслям плавно бежать по новым неизведанным ощущениям. Ее затягивающиеся прогулки давали возможность по- новому рассмотреть мир, в котором она жила.
       Она не была уже ветреной молоденькой девочкой, но почему-то мысли были похожи на свежий ветер. Как порывы его срывали с рекламных щитов буквы и слова, так и ее мысли, уносили с собой всю серьезность и правильность логики, характера, поведения.
В эти мгновения, подаренные самой себе, в ее уставших глазах появлялся новый свет, по-другому стучало ее сердце, давно забывшее трели невидимого колокольчика души. Она хотела этих минут, дарящих ей новые ощущения, и боялась их. Боялась не справиться с ними, но не хотела, чтобы они исчезали.
       В ее жизнь тихо постучалось маленькое чувство, хрупкое, нежное. И она бережно хранила его в уголках своей души, защищая его от быта, от прикосновения чужих взглядов. Она боялась расплескать его, выпустить из своих ладоней. Вот такими вечерами, идя по уставшему ночному городу, она могла позволить прикоснуться к нему, почувствовать его силу, насладиться им и вновь войти в свой реальный мир, наполненный тоской, болью, безысходностью…
       «Каждому дано по силе его…» Только бы хватило этой силы…только бы хватило…