Ересь

Человек животное, только к хвосту его привязана консервная баночка сознания. Да, а к шее - птица. Когда птица взлетает высоко, человека душит тоска. Иногда гремит баночка, особенно, вечером, когда от усталости начинаешь спешить и ничего не понимаешь. Сознание - вниз, птица - вверх.

Кажется, я догадываюсь, почему Рембо бросил поэзию. Но никому об этом не скажу.

Ачуч пачуч, армяне говорят, что мы или наши дети к концу времен станем такими маленькими, что сможем пройти сквозь игольное ушко. То-то посмеются наши вечно живые матери.

Мне приснилось, что Христос разлюбил церковь и сделал с ней тоже, что Рембо с поэзией - бросил.

Ачуч пачуч. Может быть, мы все скоро станем словами, ведь они могут пройти сквозь ушко, даже слово “верблюд”.

“Мы” - это поэты. Это для нас подходящее наказание - стать словами. Нас отнимут у царей, у женщин, у всех людей. Мы будем вести привычный нам бессмысленный образ жизни на краю земли, а немые люди будут в страхе смотреть друг на друга и вспоминать, что всю жизнь были животными.

Я и сам часто немел от желания. Летом привел пьяную девушку в лес. Гладил, обнажал. Мягкий магнит мха притянул нас к земле, а комаров притянула теплая белизна ее ляжек. Сначала она пошутила, что мой прибор такой тонкий и острый, а потом взвизгнула и побежала, не надев чулок. Я побежал за ней, застегиваясь на ходу, и металлическая молния поразила меня в пах. Так я не стал сатиром.

А, может быть, сатиры правы, и нам лучше всего побыстрее умереть, ведь нам хорошо знакомы тоска и нужда.

В сумасшедший дом прикатил на машине новенький, с иголочки, русский и на коленях просил колес, за любые деньги.

Что касается меня, то я уже пигмей и могу воевать с птицами.

Я и сейчас живу на краю земли.

А когда Он, имени которого я не знаю, осуждающе скажет мне “безумец!” (я тогда буду мертвый), я отвечу ему: Да.

Я жил на планете, где все, даже вымышленные мифологические существа, осуждали меня, не говоря уже о наших вечно живых матерях.

Их власть над нами была вечной (как будет ему странно услышать “была вечной”), потому что от губ, откуда хоть иногда вырывается слово, нас тянуло вниз, к той щели, которая, наполняясь семенем, удовлетворенно хрюкает. Вам знаком этот звук?

Где спят двое, там будет возня и ссора. Где спит один, там скоро ничего не будет.

И всякая крыша съедет в свой час. А кто сейчас самодовольно разумен, тот потом не утешится.

Потому что мудрость не имеет облика, и если ты назвал кого-то мудрецом, значит, вас уже двое таких, а где двое - там - см. выше.

Лекари поневоле, бескровные палачи демократического времени, предлагают нам толпу, как возбуждающее и успокаивающее, как рвотное и общеукрепляющее.

Хорошо, повторяю я вслед за самоубийцей. Когда птица не душит, и баночка не гремит, наступает эйфория. Это ваша короткая вечность, паршивые ангелы.

Но, как ни странно, я, который никого никуда не веду, я против того, чтобы нас изгоняли с этой планеты для метафизического, допроса.

Любой шарлатан, обещающий мафусаилов век... Обдолбанный даос, приготовляющий пилюли бессмертия из собственных соплей...

       Даос однажды написал донос
       И взял за это много Дэ

Помилуй мя, Господи, сказал бодхисаттва, я не могу избавить Тебя от крестных мук.

А чукча смеялся, читая Евангелие: “Мы своих богов куда чаще порем”.

На небе полная луна. Не спится. Приближается осень. В голову приходят странные, как во сне, стихи
  Из темного дома в ночь умного мая
я выкипел как из чайника вода
стал духом а тело бросил куда
ненужное да в кровать твою дорогая

Все мы улетаем на крыльях поэзии к Тому, кто ощиплет нам перья. Ачуч пачуч.