Встреча с Мечтой

Никто не пытался никогда ничего понять. Все воспринималось как должное. Вся глубокая мораль спит в произведениях классиков; чистая и подлая любовь, трагизмы, герои того времени, шуты, хитрецы, уроды, дьяволы и боги- все там же.

А ты стоишь в темноте. На свету лишь кусок твоего плаща и перчатка, выпавшая из кармана. Ты стоишь в темноте, но я вижу, твой профиль. Мне в общем-то неинтересно какие у тебя глаза. Но я знаю , что они темно-темно карие. Почти черные, а волосы вьющиеся, черные. Ты не знаешь убить меня сразу или сначала поднять перчатку, а потом пнуть сапогом с убийственной зазубринкой на носке. А я не представляю опасности для тебя, Ромео уже давно умер. Я делаю шаг назад, подворотня узкая, скрипнула дверь где-то в соседнем проеме. Это твой доберман . Я никогда не видел доберманов-альбиносов, но где-то на уровне подсознания знал, что они есть.
Ты взглядом заставляешь его сесть. Ты не скормишь меня ему? Или просто позже?
Ты нагибаешься за перчаткой и кладешь ее в карман. Легкий ветер растрепал волосы и расфокусировал твою сосредоточенность. Пес все еще спокоен, значит, я не Ромео и ты это чувствуешь, я не опасен и ты это чувствуешь.
Я делаю еще один шаг назад, вступаю во что-то и не хочу даже представлять во что. Распространился дух пахучей гнили . Разложение всегда заставляло меня вести себя неадекватно, я это знал, но было поздно. Я резко нагнулся и поднял с пола камень. Она повернулась ко мне лицом, но все еще оставалась в темноте. Где-то 3-м глазом я видел, что она ехидно сощурила глаза , ее капюшон не спадал, каким бы сильным ни был ветер, это неспроста.
Я учуял твой запах, твой парфюм. Пес сидел спокойный и неестественный. Я забыл обо всем и представил , как я на нем рисую (синей краской). Она шаркнула ногой , развернулась и ушла. Я быстро и почти громко задышал. Пес убежал за ней. Камень выпал из руки. Я сполз по стене и сел на корточки. Щелчок пальцами и на меня льет дождь. Красивый ультрамариновый дождь!
Это была моя крестная фея? Это она исполняет желанья юродивых? Если бы я был котом, я получил бы свою миску молочных продуктов и несколько капель экстракта валерьяны?
Нет, нет, пора понять, я не юродивый, а она не фея.
 Она просто уронила перчатку .
И что же , мне открылся другой мир? Да, розовые грибы, желтые бабочки , кораллы из драгоценных и полудрагоценных камней. Я всегда мечтал побывать в пещере , где растут зеленые кристаллы граната.
Но я остался сидеть под ультрамариновым дождем, который шел исключительно надо мной. И тут я спросил себя, зачем стрелять в воздух, если сам вызвал на дуэль? Где мои сигареты? Закуриваю , очень стараюсь, чтобы ультрамариновые капли не попадали на сигарету, очень красиво капли проходят сквозь мой переливающийся дым, а дым в свою очередь , как каравелла, плывет под каплями, между капель, с каплями…
Я не так уж долго сидел под дождем, она не могла далеко уйти. Я побежал туда, куда удалилась она. Фантазии о дымовой каравелле навели меня на мысль, а может она моя злая и агрессивная Ассоль. Пусть злая и агрессивная, но Ассоль. И я побежал, побежал на шелест плаща, звук опускающихся ресниц и цоконье когтей ее добермана.
Опять она стоит вполоборота. Опять ее профиль в темноте. Только вот глаза у нее уже не черные, а кошачьи желтые.
Но это ничего. Ее доберман начал ко мне приближаться.
Она Ассоль, моя Ассоль, а я отважный моряк , отважный моряк и не боюсь собак – альбиносов. Не боюсь. Доберман картинно сел возле моей правой ноги. А потом молниеносно, очень аккуратно впился в нее. Меня потянуло к земле. И я больше не был отважным моряком, а она оказалась не Ассоль. Теперь я больше похож на игрушку, которую грызет пес, на шута. Но шуты говорят правду и получают за это по голове, увешанной бубенчиками. Веселят народ. Но она не смеется. Она немножко потянула время, исчезла, а когда я открыл глаза, ее рука , протянутая мне, была на уровне моих потрепанных глаз. Доберман удовлетворенный лежал рядом. Я взял ее руку, она помогла мне сесть . Я вспомнил свою недавнюю фантазию, обмакнул палец в лужицу крови и начал рисовать что-то на отдыхавшем псе. Я рисовал треугольники, загагулины, барочные завитки, сделал даже какую-то надпись. А потом встал , поблагодарил ее и ушел. Она еще несколько минут смотрела мне вслед, все так же оставаясь в темноте.