Прокудин-Горский, 11-ый рассказ цикла

ПРОКУДИН-ГОРСКИЙ
(из дачного)

http://video.yandex.ru/users/davidov-aleksandr/view/447/#  -  аудио

       
       - Давай я тебе тумбочку отдам? У меня лишняя тумбочка.
       Филиппыч, дед Фисташкина и бабушка осматривали Колину "засыпную" времянку, обитую под давлением соседей вагонкой.
       - Пошли, - Коля с Филиппычем отправились за тумбочкой.
       - Чего херово так обил? Криво. Не умеет, что ль? - спросила бабушка Фисташкина у деда.
       - Умеет.
       - Чего ж?
       - Не хочет.
       - Ой, и тут торчит!.. Пить он только хочет...
       - Не привык к точной работе.
       - А токарь!
       - К плотницкой!.. Тоже мне... кулема.
       - Поднимай, - скомандовал Коле Филиппыч, подкатив тачку с тумбочкой к порожкам. - Мне нельзя - у меня спина.
       - Ты хоть мусор из угла вымети! Дай я, - Марь Петровна подцепила веник. - И матрац потряси.... Живешь, как леший...
       - Да брось, Петровна! И так хорошо! - Коля растопырил мохнатые клешни. - Счас телевизор на тумбочку поставлю, и... все.
       - Прокудин-Горский, - задумчиво сказала подошедшая сзади мама Фисташкина.
       - Кто такой? - все разом обернулись. Она поняла, что сказала зря.
       - Фотограф. Крестьян снимал. Быт... разный. До революции еще.
       На нее посмотрели с сочувствием.
       - Буровит, не пойми, чего, - махнул рукой дед Фисташкина. - Ты её боком ставь, слышь! А то не видно будет.
       - Где у тебя антенна? Я, понимаешь, не нахожу, - Филиппыч пошарил у телевизора с тыла.
       - Дак у меня проволока... медная...
       - Ё! А где же? - он наклонился в угол, заглянул под диван. На диване у Коли лежало сальное одеяло с верхом из сатиновых лоскутов и подушка в цветной наволочке. Над столом и за дверью были набиты гвозди - пятидесятки. За первые цеплялись кастрюли и прочая утварь, за вторые - фуфайки и черные рабочие куртки, которых у Коли было немеряно.
       - Не эта? Я её вымела...
       - Коля, ёб твою мать! Я, понимаешь, рядом - сказал бы, мы б нормальную антенну сбили! Пошли!
       Дед Фисташкина поколтыхал следом.
       Солнце упало за баню, старая береза потемнела. На дачах наступило время полива.
       - Смотри, дед, опупчики пошли, - Марь Петровна поставила лейку, раздвинула огуречные плети. - Два Мишеньке сорвала. Ну, сделали?.. Ах, паразиты!.. - она подняла голову. - Антенну им, мудозвонам!..
       - Чего шумишь? - дед Фисташкина растопырил руки в поисках баланса. - Времянку надо было обмыть? Сколько... необитая стояла....
       - Пошел-пошел!.. Туда же, куда люди! Старая беда! Я эту времянку подожгу - и ничего мне не будет!
       - Мы и выпили... по полрюмочки...
       - По полрюмочки! Как путёвые: антенну им! Эля приедет, я ей все расскажу, как вы тут пьянствуете в три горла! Паразиты!..
       - Не живут они... вместе, - со значением протянул дед Фисташкина, уцепившись за перильца.
       - Не живут - заживут! Мы с ней вместе и... подожжем!
       - Сядете,... между прочим, за терроризм, - дед плюхнулся на лавку. - Сейчас с терроризмом... борются.
       - Щас, сядем! Как же! Чего это мы сядем?.. Мы вас первые туда пристроим! Всю троицу! Хоть отдохнем!..
       - Не, Петровна, ты напрасно, - Коля повис на заборе. - Времянку... надо было обмыть. Не обмыть - последнее дело. Скажи, Лексеич?
       - Ну.
       - Тьфу, - плюнула в сердцах Марь Петровна, бросила лейку, презрительный взгляд и хлопнула верандной дверью.
       - Курица, - ухмыльнулся дед Фисташкина. - Посадит она. Нас по возрасту... в два счета... амнистируют. Ко дню Победы вон... каждый год - амнистия...
       - Не посадит, Лексеич! Моя хотела... Участковый сказал, он у вас... ни под одну статью... не подпадает. Надо, чтоб под статью...
       - Сажалка, понимаешь! - подкатил к забору Филиппыч. - Пошли?..