Война

Сельская пекарня
       Я иногда запускаю на своём компе программу "Google - планета Земля" и разглядываю виды из космоса тех мест, где когда-то жил или был проездом. Чаще и внимательнее всего рассматриваю, конечно, снимки нашего института и жилого посёлка его сотрудников, а также окрестностей посёлка. Нахожу интересные детали.
       Вот, например, на снимке часть села Гульрипш, непосредственно примыкающего к нашему посёлку. В центре снимка я показал красной стрелочкой остатки сельской пекарни. Видимо, её сожгли: крыши нет, остались только стены. Жаль, когда-то в ней выпекали неплохой хлеб, большие круглые буханки. Сельские жители любят такой хлеб, городские "кирпичики" у них не пользуются спросом. Пекарь с помощником жили рядом с пекарней, а в пристройке к ней был магазинчик, где торговали этим хлебом. Можно было рано утром купить тёплую ароматную буханку хлеба ночной выпечки.
       Когда началась абхазо-грузинская война, первое время как будто бы ничего не изменилось. Наши соседи-грузины с нами любезно здоровались как обычно, всё было как обычно. Только работы совсем не стало, деньги совсем перестали платить, и чтобы как-то прожить, мы с дочкой Наташей продавали по утрам у нашего поселкового рыночка свою домашнюю посуду, постельное бельё, связанные Наташей шерстяные вещи - всё, что люди покупали. Появились приехавшие откуда-то из Грузии суетливые бабы с хищными глазами, которые жадно хватали всё подряд.
       Со временем отношение соседей к нам стало резко меняться. Активно работала официальная грузинская пропаганда, которая изображала Россию злой силой, а всех "русских" (то есть не-грузин) объявляла врагами. Хотя на самом деле в Гульрипшском районе, где располагался наш посёлок, жили не грузины, а менгрелы, они вдруг все стали считать себя грузинами. Я тоже буду называть их грузинами, раз уж это им так нравится.
       Однажды я пошёл в эту самую пекарню купить хлеба. Его уже выпекали мало, поэтому я занял очередь ещё ночью. Утром пекарь открыл окно магазинчика и начал продавать хлеб ночной выпечки. Но сначала он отпустил несколько десятков буханок представителям так называемого "Гульрипшского батальона". Что это за воинское формирование, я когда-нибудь напишу. Потом пошла без всякой очереди "чвени куча" (по-грузински "наша улица"). Улица в селе одна, так что под этим подразумевались все стоящие у пекарни грузины. Наконец очередь дошла до нас, "русских". На полке ещё оставалось несколько буханок, но толстый пекарь-грузин потряс перед моим лицом пустым мучным мешком, на котором было напечатано крупными буквами "Общество друзей Грузии. Италия" и сказал: "Видишь, это Италия для Грузии прислала. Тебе пусть твоя Россия присылает!"
       Когда доблестный "Гульрипшский батальон" вместе с другими не менее доблестными "батальонами" удрал от абхазов на российских военных кораблях, пекарь остался и продолжал работать в пекарне. Только держался скромно и прятал от меня глаза, когда я приходил покупать хлеб. Значит, помнил своё выступление, сволочь! Но вот я теперь вижу, что от пекарни остались только обгорелые стены, а куда девался сам пекарь - я не знаю. Видимо, он не только мне вместо хлеба совал в рожу пустой мешок с надписью "Друзья Грузии".

Беженцы
       Время от времени грузинские и западные политики поднимают вопрос о немедленном и массовом возвращении всех так называемых "грузинских беженцев" в Абхазию. Вокруг этого вопроса много политических спекуляций, и все они заканчиваются требованием к абхазским властям открыть границы и дать вернуться людям "к своим очагам". Президент Абхазии С.Багапш даёт на это разумный ответ http://www.abkhaziya.org/news_detail.html?nid=20326. Но признаться, лично я не понимаю, как и куда эти люди вернутся, даже если им это будет разрешено. Сам я в своё время достаточно насмотрелся на этих людей, бывших своих соседей, которые внезапно потеряли рассудок и возомнили себя чуть ли не цветом человечества с неограниченным правом распоряжаться здоровьем, имуществом и даже жизнью всех "не-грузин". У меня к ним нет претензий, я считаю, что Бог и без меня их достаточно и справедливо наказал. Но кроме меня в Абхазии есть много людей, которые настроены вовсе не так мирно. Вот только один пример.
       Недалеко от нашего посёлка есть деревня, где живут в основном армяне. Мы дружили с одной армянской семьёй, которая нам очень помогла в самое тяжёлое и голодное время: выделили нам хороший участок земли на своём большом огороде, разрешили пользоваться для полива водой из их колодца, делились посадочным материалом, и главное - давали нам, полным дуракам в сельском деле, бесценные советы по работе на огороде.
       Глава семьи Ашот был инвалид труда с искалеченой ногой. У него была машина, старый "Москвич". Его сосед-менгрел (которые в Грузии официально считаются "грузинами") пришёл однажды к Ашоту с автоматом Калашникова за плечом. Эти автоматы выдавали бесплатно всем "грузинам" в расчёте на то, что они тут же побегут на абхазо-грузинский фронт воевать за "территориальную целостность". Но обладатели дармовых автоматов были больше озабочены тем, как бы отнять у соседей что-нибудь ценное, которое кто-то придумал называть "достоянием республики".
       Так вот, сосед-менгрел Валико пришёл к соседу-армянину Ашоту и объявил ему, что его инвалидный "Москвич" теперь является "достоянием республики", которую в данном случае представляет сам Валико. Хотя у Валико была машина получше. Ашот сказал: "Валико, мы же соседи, ты же прекрасно знаешь, что я инвалид, и эта машина - мои ноги. Кроме того, она сейчас неисправна". Разозлённый Валико снял с плеча автомат, пустил очередь в радиатор "Москвича" и гордо ушёл с полным сознанием своей правоты.
       В интернете есть отличный сайт "Google - планета Земля". На ней хорошо виден из космоса наш посёлок и его окрестности. Виден дом Ашота, а рядом с ним отчётливо виден обгорелый фундамент дома Валико, уже почти закрытый разросшейся зеленью. Никто не захотел занимать этот дом и жить на этом месте. В своё время у Валико нехватило ума понять, что именно этим кончится авантюра тбилисских политиков, затеявших войну в Абхазии. Если у него теперь нехватит ума понять, что ему нечего делать в Абхазии, он не только не найдёт "своего очага", но и дня не проживёт. Сейчас в Абхазии у всех есть оружие, а это Кавказ.

"Шпионская радиостанция"
        Я старый радиолюбитель-коротковолновик. В будущем году исполнится 60 лет с тех пор, как я впервые получил официальную бумагу с разрешением общаться по радио на коротких волнах с другими радиолюбителями. Всё это время с перерывами у меня дома была своя радиостанция. Сначала самодельная, сейчас промышленного производства. Такое у меня хобби.
        Грузино-абхазская война началась утром 14-го августа 1992 года. Большая танковая колонна грузинских войск пересекла границу Абхазии, и двинулась без остановки на Сухум, беспорядочно стреляя по пути из пушек во все стороны. У нас дома всё время были включёны телевизор и радиоприёмник, и мы лихорадочно ловили местные и московские передачи, пытаясь понять, что происходит. Когда эта колонна с рёвом пропёрла по шоссе мимо нашего посёлка, стрельнув по нему пару раз из танковых пушек, мы поняли, что началась война. А через полчаса по первому каналу телеведущая Татьяна Миткова с кривоватой ухмылкой сообщила, что наш посёлок "сметён с лица земли". Мы кинулись звонить по телефону родным и друзьям в другие города, чтобы сообщить им, что это обычное журналистское враньё, но телефонной связи с остальным миром уже не было. Тогда я включил свою любительскую радиостанцию.
        Надо отдать должное всем коллегам-радиолюбителям, к которым я обращался с просьбой позвонить по такому-то телефону и сообщить, что мы живы, хотя изрядно встревожены. Никто мне не отказал, все передавали меня по цепочке друг другу, не теряя со мной связь ни на минуту. Очень эффективной оказалась налаженная сеть российской радиолюбительской аварийной службы (РАС). Через координаторов РАС иногда удавалось за считанные минуты установить прямую телефонную связь с людьми в разных концах России.
        Узнав о возможности связаться с родными, ко мне домой потянулись знакомые и незнакомые. Я не мог никому отказать, хотя осознавал, насколько это опасно, когда вокруг ходят пьяные и обдолбанные вооруженные дикари. Вскоре получил тому подтверждение. Мне позвонил из Сухума мой друг-радиолюбитель Вася Сушинский, и настойчиво посоветовал немедленно убрать антенну и разобрать радиостанцию на детали. Сказал, что он это уже сделал, и что на следующий день к нему пришли в поисках радиостанции. Я разобрал свою, а на третий день после этого пришли и ко мне. Вообще в поисках этой самой "шпионской радиостанции" приходили раз шесть или семь - я сбился со счёта. Я думаю, что в большинстве случаев это были просто грабители, потому что никаких документов они не предъявляли, а "искали радиостанцию" в основном по дальним углам выдвижных ящиков комода. Видимо, знали, где женщины обычно прячут свои драгоценности. Один раз даже отодрали от пола ковровое покрытие, видимо у них имелся богатый опыт по поводу устройства тайников с драгоценностями. Но мои женщины никаких драгоценностей никогда не имели, а всё остальное наше домашнее барахло грабителей не прельстило.
        Васе Сушинскому отсутствие радиостанции не помогло, грабители его убили. Он был парень горячий, и видимо что-то им сказал. Кроме него в квартире никого не было, жену с детьми он отправил от греха подальше к родителям в деревню. Грабители его жестоко избили, и сбросили ещё живого с балкона 7-го этажа. Соседи всё слышали, но никто не вмешался. Во время любой войны страшны не пули и снаряды, страшны мародёры.

Глушитель
    С началом горбачёвской "перестройки" и развала СССР быстро разваливался институт, в котором я работал. Наш радиотехнический отдел прекратил своё существование, а на его руинах возникали и уходили в небытие полукустарные "малые предприятия". В одном из них я работал. Сначала мы пытались выпускать какую-то хотя бы примитивную электронику вроде детекторов фальшивых долларов (эта валюта понемногу вытесняла стремительно падающий рубль), но вскоре и такой работы не стало. Переключились на то, что имело устойчивый спрос: электрические печки и базарные сумки на колёсиках. Я говорил нашему директору малого предприятия, что так мы скоро перейдём на изготовление каменных топоров, на что он мудро отвечал: "И перейдём, если их будут покупать".
      С началом грузино-абхазской войны возникла новая проблема. Доблестные "борцы за территориальную целостность Грузии", набранные в основном из уголовников, приспособились отстреливать из автоматов изоляторы высоковольтных линий электропередачи. Толстые медные провода падали на землю, автоматика на электростанции их обесточивала, после чего "борцы" рубили провода на куски и увозили куда-то как цветмет.  Мы оставались без электроэнергии, а следовательно без всякой работы. Линию наскоро восстанавливали "по временной схеме", а через некоторое время история повторялась. Вскоре подача электроэнергии прекратилась совсем и надолго.
     Опытное производство института ещё как-то держалось, потому что для него организовали автономное электропитание от мощного дизель-генератора. Говорили, что в цехе выполняют какие-то "важные работы" для грузинской армии. Исполнителей набирали в цех строго по национальному признаку, а вход в него охранял вооружённый грузинский гвардеец. Все причастные к этим "важным работам" ходили с важными лицами и строго хранили тайну. Впрочем, нам эти их тайны были до лампочки, в отличие от них мы натурально голодали.
     Однажды кто-то из наших ребят пошёл по делам в опытное производство, и случайно попал ко входу в здание как раз в момент испытаний "секретного оружия". Из здания во двор толпой вывалились начальники всех рангов и рядовые исполнители. Они образовали круг, в центре которого стоял бесстрашный испытатель с автоматом Калашникова в руках. На ствол автомата был надет глушитель. Испытатель выстрелил, но вместо ожидаемого лёгкого хлопка раздался такой грохот, будто выстрелили из пушки. Автомат выпал из рук стрелявшего, он кинулся бежать, а окружающие его зрители шарахнулись в стороны. Когда все успокоились и подняли автомат с земли, глушителя на нём не было. Улетел!
      Потом кто-то знающий объяснил, что для глушителя нужен специальный патрон с утяжелённой пулей, вылетающей из ствола с малой скоростью. Но непонятно главное - зачем на фронте в бою нужен глушитель?

Огороды
    Среди моих предков, насколько я знаю, не было крестьян. Мой славянский дед был столяром-краснодеревщиком, а еврейский, ясное дело - портным. Я тоже не испытываю никакой тяги к земле. Хотя мне нравится жить в маленьком одноэтажном доме среди деревьев и цветов, я предпочитаю любоваться ими, а ухаживать за ними откровенно не люблю.
    Было однако время, когда мне пришлось приобщиться к крестьянскому труду. И не только мне. В октябре 1993 года в Абхазии наступил шаткий мир. Ракеты перестали летать над головами, а в остальном лучше не стало. Никакой работы, голодуха, бандитизм. Тем, у кого в окрестных деревнях были родственники, хотя бы не грозил жестокий голод. Положение остальных было незавидным.
    Президент Абхазии Владислав Ардзинба не стал скрывать трагического положения, в котором находилась республика. В своём обращении к людям он откровенно сказал, что власти никому ничем не могут помочь. Единственный способ выжить - обзаводиться собственными огородами. Совхозам было дано распоряжение беспрепятственно выделять участки земли под огороды всем желающим.
    Сотрудники нашего института получили участки недалеко от институтского посёлка, на террасах мандариновых плантаций, погибших во время сильных морозов предшествующей зимы. Все усердно, с разной степенью умения, ковырялись в землице и радовались своим первым успехам в этой непривычной работе.
    Когда пришла пора пожинать плоды своих мучительных трудов, сотрудники института обнаружили на своих огородах стоящих немалыми жопами кверху баб из соседней армянской деревни. От справедливого гнева трудовой интеллигенции их охраняла пара вооружённых мужиков из той же деревни, которые предупреждающе направляли свои автоматы в сторону возмущённых законных огородников.
    Я не хочу сказать, что армяне бандиты по природе. Они разные, как и все остальные люди. Например, мы с благодарностью воспользовались предложением наших друзей из другой армянской деревни занять под огород хороший участок земли рядом с их домом. Они разрешили нам пользоваться их колодцем во дворе и оказывали нам поистине неоценимую помощь своими советами и посадочным материалом. Я убеждён, что черноморские (амшенские) армяне - непревзойдённые земледельцы. Они выращивают замечательные фрукты и овощи на совершенно бесплодных почвах. А от беспредела звереют даже хорошие люди.

Деревенский хлеб
       По-моему, самое оскорбительное для человека - это чувство голода. Настоящего голода, когда элементарно нечего жрать. Его не преодолеть, не побороть. В голове никаких мыслей, кроме одной - хочу есть. Что угодно отдам за маленький кусочек хлеба. Может быть повесить себе на грудь плакатик "Старший научный сотрудник, кандидат наук умирает от голода. Помогите!" и сесть около институтской проходной, через которую ходил почти сорок лет?
       Но похоже, что и не помогут. Мимо ходят сытые люди, многие с автоматом Калашникова за плечом. С некоторыми у меня раньше были вполне нормальные отношения, мы вежливо здоровались при встрече. Теперь они меня не видят в упор. Их бабы в очереди у водяной колонки злобно шипят: "Русским воды не давать!" В очереди за хлебом: "Русским хлеба не давать! Пешком по морю пойдёте в свою Россию!"
       "Русские" - это мы. Хотя у меня отец был еврей, а мама украинка, я тоже "русский". Впрочем, в очереди за хлебом я не стою. У меня на хлеб нет денег. Хотя я ещё хожу на свою работу, там работы нет и денег не платят. Вместо хлеба дома у нас мамалыга, да и то не каждый день. Мы помогаем друзьям в деревне в их нелёгком, непривычном для нас труде, они помогают нам чем могут, в том числе кукурузой в початках. Хотя у самих очень не густо. Мы сделали дома ручную мельницу для кукурузы, хорошо мелет. Когда есть что молоть.
       В очереди за водой со мной часто стоит знакомый старик-армянин. Он тоже "русский". Жалуется мне: "Хочу умереть - не могу!" Недавно я получил от друзей несколько фотографий нашего институтского посёлка. На одной из них этот старик. Живой! Мы, "русские", живучие.
       Когда абхазы прогнали "борцов за территориальную целостность" (которые в тылу с удовольствием носили автоматы, как деталь костюма, но на фронт воевать отнюдь не рвались), меня нашёл на работе абхазский милиционер и сказал, что начальник районного отделения милиции просит меня починить радиостанцию в комнате дежурного. Убегая, "борцы" вывели её из строя. В институте ему сказали, что я могу её починить.
       Починка оказалась несложной и не заняла много времени. Были только отвинчены несколько разъёмов. Я включил станцию и вызвал кого-нибудь, кто есть в "эфире". Мне ответил один из милицейских постов. Я зашёл в соседний кабинет к начальнику отделения и сказал, что связь работает. Он нагнулся и достал из тумбы своего письменного стола две огромные круглые буханки деревенского хлеба. Ещё горячего, только что из пекарни.
       Хлеб из пекарни в селе Дранда всегда славился своим исключительным качеством. Проезжающие мимо шофёры специально останавливались, чтобы купить там хлеб. Последние годы он был нам не по карману.
       Пока тот же милиционер вёз меня в "газике" домой, я прижимал к груди это тёплое чудо, от которого исходил давно забытый сказочный аромат свежей выпечки. Когда я протянул этот хлеб своей жене Наде, она уткнулась в него лицом и заплакала.

Капуста
       В Абхазии живут много амшенских армян, выходцев из Восточной Турции. Я убеждён, что они - лучшие земледельцы всех времён и народов. Осенью 1993 года, когда закончилась абхазо-грузинская война, мы оказались в разорёной стране, отброшенной назад в средневековье: без электричества, без отопления, без водопровода, без общественного транспорта. Но главной проблемой было просто выжить, не умереть с голоду. Для большинства из нас, у кого не было друзей или родственников в деревне (тоже несытой), оставался один путь - наниматься на заработки к крестьянам в окрестных деревнях. Чаще всего это были амшенские армяне.
       Однажды я подрядился собрать урожай капусты одному старику-армянину. Когда я увидел его капустный огород, я обалдел! Капуста росла на северном глинистом склоне горы, очень крутом, причём не было никаких намёков на террасы - просто лунки, и всё. И какая капуста! Я никогда такой раньше не видел. Огромные круглые крепкие кочаны. Под наружным слоем светлозелёных листьев белоснежная плотная хрустящая сахарная сердцевина. У меня к тому времени уже был опыт ведения собственного огорода, и я понимал, что для такой капусты нужно много воды. Спросил старика, как он её поливал. А никак! Попробовал выяснить у него некоторые подробности, но он не стал в них вдаваться. Не потому что хранил какие-то производственные секреты, а просто сказал мне, что при выборе места и времени посадки нужно учитывать огромное количество факторов, включая фазы Луны и другие совсем уже мистические явления природы. Для этого нужно родиться крестьянином.
       Я убрал всю капусту и перенёс её старику в сарай. В уплату за работу нагрузил себе два больших мешка капусты (так договорились), сколько мог увезти на велосипеде. Другого транспорта не было. Старик настаивал, чтобы я выбрал себе самые крупные кочаны. Напоследок хозяйка усадила нас за стол. Мы хорошо поужинали, выпили немного домашней водки. Когда вышли во двор, уже вечерело. Дом старика был на пригорке, и оттуда открывался сказочный вид. На западе солнце садилось за мыс, а на востоке отсвечивали розовым заснеженные вершины гор. Я подумал, что старик наверное не ценит красоту, среди которой живёт. И в это время он сказал: "Красиво, правда? Сын зовёт к себе на Кубань, подальше от войны. Но я не хочу уезжать из-за этой красоты".
       Дома Надя выбрала для готовки самый крупный кочан, а остальную капусту я на следующее утро повёз продавать в Сухум на рынок. Хотя я назначил достаточно высокую стартовую цену, долго стоять за прилавком мне не пришлось. Почти сразу подошли два военных в форме ООН, офицер с датским флажком на рукаве и солдат с польским. Поляк сносно говорил по-русски. Они не торгуясь купили всю мою капусту вместе с мешками, поляк подогнал к прилавку голубой ооновский джип, и с моей помощью погрузил в него мешки. А я поехал покупать для дома хлеб и рыбу. На причале рыбозавода рыбаки продавали прямо с сейнера свежую, только что выловленную хамсу - полное ведро за какие-то считанные копейки. У меня для неё была спецтара: несколько вложенных друг в друга больших полиэтиленовых пакетов и клеёнчатая сумка. Но пока довезу домой (всё-таки 15 км), всё равно протечёт, и аромат от всего этого хозяйства такой, что наша кошка Зоська на девятом этаже начинает нетерпеливо орать, когда я ещё только пыхтя поднимаюсь с грузом и великом где-то на второй. Лифт не работал с начала войны.

Гуманитарные посылки
     Наш институт был "режимным", и охранялся воинским подразделением МВД, которое размещалось в казарме. Когда началась грузино-абхазская война, эту казарму занял так называемый "Гульрипшский батальон". Особенность этой странной разновидности народного ополчения, набранного из местного грузинского населения, состояла в том, что храбрые ополченцы "воевали" не отходя от дома. Хотя должны были, получив оружие и обмундирование, смело двинуться на грузино-абхазский фронт отстаивать территориальную целостность родного грузинского государства. Вместо этого они целый день толклись около казармы, в основном сидя по-зэковски на корточках в тени под забором. Наша девятиэтажка стояла рядом с казармой, и нам сверху всё время было видно это воинство, а главное - некуда было скрыться от исходящего от этой толпы с раннего утра непрерывного громкого гвалта по-грузински и по-менгрельски. Только к вечеру эти вояки наконец-то расходились по домам, таща на своих брюхах большие круглые буханки хлеба из сельской пекарни, а иногда по две-три странных белых коробки размером с большую почтовую посылку, упираясь подбородком в верхнюю. Мы знали понаслышке, что это "гуманитарные посылки", которыми Международный Комитет Красного Креста (МККК) буквально заваливает наш несчастный уголок земли, и по слухам их уже доставили столько, что всему населению Абхазии без различия национальности должно хватить на несколько лет сытой беззаботной жизни. Но мы этих посылок не только не получали, но даже не видели. Только издалека.
     Наступил удивительный день сентября 1993 года, когда проснувшись утром, мы не услышали привычного гвалта. Тишина! Нам сверху хорошо были видны приткнувшиеся к берегу три российских БДК (больших десантных корабля), на которые грузилось панически убегавшее от абхазов храброе воинство "Гульрипшского батальона" со своими домочадцами и барахлом. Время от времени оттуда были слышны выстрелы из крупнокалиберных пулемётов, которыми команды БДК успокаивали не в меру ретивых пассажиров, стремящихся установить свой порядок посадки.
     На шоссе, проходящем мимо нашего посёлка, показался медленно ползущий танк, а за ним идущие по обочинам две цепочки солдат с автоматами. Абхазы! Когда изголодавшиеся обитатели посёлка поняли, что все "борцы за территориальную целостность" удрали и больше не вернутся, они кинулись откровенно грабить брошенные квартиры в поисках жрачки. Ею были буквально набиты все квартиры и гаражи "борцов". Чего там только не было! Мешки муки и сахара, бутыли растительного масла, ящики мясных консервов, сгущёнка - всего не перечислить. У сбежавшего нашего соседа этажом ниже в квартире стояло шесть холодильников! Ну, холодильники нам были совсем не интересны, а чаю с сахаром мы не пили уже сто лет.
     Когда мирная жизнь начала налаживаться, нам тоже стали выдавать "гуманитарные посылки". Правда, их раздачей занимался ОРС нашего института, то есть опытные отпетые ворюги. Раздача была организована так: со служебного хода столовой через маленькое окошко совали в руки коробку, как правило почему-то помятую и надорванную. По объяснениям орсовских, её крысы повредили. В коробке иногда попадались пакеты с дрожжами, чему мы не находили объяснения - ведь никакой муки в "посылках" не было. Но вот представители МККК наконец-то поняли, кому они поручили раздачу гуманитарной помощи, и начали проводить её сами. На площадку возле столовой пригоняли большую фуру, доверху гружёную "посылками". Её ограждали яркой лентой, у входа проверяли паспорта и ставили несмываемой краской штампик на последней страничке. Крепкий парень-швейцарец из МККК вручал прямо с фуры чистенькую неповреждённую коробку с "посылкой" и запянную в полиэтилен упаковку из четырёх пакетов муки по два килограмма в каждом. Так вот для чего в "посылках" были дрожжи! Это и была нормальная "гуманитарная посылка".

Красный кирпич
   У Германа Мелвилла в "Моби Дике" есть замечательное наблюдение. Если человек находится в холодном помещении, то наибольший комфорт он испытывает не в том случае, если обогревает всё тело, а когда согревается только небольшая его частичка. Например, если от табачной трубки согревается кончик носа.
    Могу вас заверить, что это истинная правда. Испытано на себе. Голодная военная зима 1992-93 года в Абхазии выдалась к тому же очень холодной. Необыкновенно долго лежал снег, от мороза погибли почти все плантации цитрусовых. Электроэнергии не было, потому что предприимчивые люди автоматными очередями отстреливали изоляторы высоковольтных линий электропередачи, и увозили медные провода туда, где их можно было сбыть как цветмет. Котельная в нашем институтском посёлке не работала не только из-за отсутствия электроэнергии, но и потому, что всё её оборудование разворовали. Мы обзавелись маленькой печкой-буржуйкой, которая для нашей семьи была спасением. Поставили её на кухне, вывели дымовую трубу в отверстие вентиляции. Дровишек в окрестностях худо-бедно хватало. Вечером садились вокруг печурки, грелись и обсуждали события прошедшего дня. Самым большим испытанием после этого было ложиться в холодную и сырую постель. Хотя мы спали не раздеваясь, в первый момент постель казалась неуютной, как могила. Уж не помню по чьему бесценному совету я стал на ночь глядя делать каждому персональную грелку для ног. Дальше читайте внимательно, может быть пригодится.
    Нужно взять кирпич из красной глины (силикатный и шамотный не годятся, у них мала теплоёмкость), нагреть на печурке до такой температуры, чтобы рука уже не смогла держать, обернуть в несколько слоёв газеты и завернуть в какую-нибудь тряпочку. Положить под одеяло в ноги и смело ложиться в постель. Когда вы ставите ноги на горячий кирпич, вас охватывает восторг, ощущение немыслимого комфорта, состояние ничем не омрачённого счастья. Даже шерстяные носки хочется снять! Тут надо поскорей заснуть. Можно спать спокойно, по ночам посёлок не обстреливают.