Пластмассовый век

Можно ли быть доктором, который никого не лечит? Можно ли быть учителем, который никого не учит? Можно ли быть писателем, который ничего не пишет? Вернее пишет, но от случая к случаю и только для себя. Некая форма интеллектуального самоудовлетворения, мозговой мастурбации, обильно истекающий семенной жидкостью образов, мыслей, эмоций волнующих только его одного. Чувство уверенности, в том, что твои мысли на листке бумаги никто и никогда не прочитает неизбежно приводит к вседозволенности литературных приемов, отсутствию само цензуры и обилию грамматических ошибок. В то же время осознавая, что даже спрятанный в самом надежном месте, но не уничтоженный физически, носитель информации в виде листка бумаги, по ряду стечения обстоятельств будет доступен для чтения кому-то другому, привносит некий элемент вуаеризма.
Века действительно великих писателей ушли в черную бесконечность прошлого. Золотой и серебряный века русской литературы давно позади. А как назвать настоящий, век кроваво нефтяной смеси?
Эпоха научно технического прогресса незаметно сменилась эпохой духовно культурного регресса. Доведенный до края народ, почти превратился в серую и безликую пластмассу, из которой горстка сильных мира сего, будет лепить себе новые игрушки для развлечения.
Лень и безразличие стали главной определяющей характера человека. Именно эти две беды, а не традиционные дураки и дороги, вышли на первый план. Можно долго всматриваться в намертво сплетенные предпосылки, эти черты породившие: здесь и недостатки воспитания, и историческая традиция, и перманентное отсутствие духовности, даже особые климатические условия сыграли свою роль. Избавится от них можно только одним способом - рубануть по молодецки с плеча. А для этого нужна сильная воля, готовая впрыснуть в кровь адреналин, заставить встать с колен, встряхнутся, стиснув зубы зарычать и двинуться против течения.
Безразличием пропитано все, оно буквально впитывается с молоком матери. “Не вмешивайся, не лезь, не твое дело”,- твердят с самого детства. Семьдесят лет тоталитарного режима и сотни лет сначала татарского ига, а затем и крепостного крестьянства не прошло бесследно. Народ до сих пор боится высунуть нос дальше порога собственной норы.
Руководство новостей общественного телевиденья, остро чувствуя настроение своей аудитории, никогда не даст в эфир сюжет про аварию, пожар или взрыв, если в нем погибло меньше пяти человек. Если погибло четыре - равнодушный зритель просто переключит канал, а вот пять – уже можно, уже интересно. Особенно если смерть людей было совершенно жуткая или до идиотизма глупая. Даже падение самолета или взрыв бытового газа в доме стало обыденностью никого кроме родственников не трогающей.
Если на вас в подворотне нападут какие-нибудь, обиженные жизнью гопники, знайте, что рассчитывать вы можете только на себя. Случайные прохожие, которые, несомненно, будут в самом начале, не только не заступятся за слабейшую сторону, но и поспешат ретироваться, что бы в случае чего, не стать свидетелями и не ходить в милицию для дачи показаний и тем более на суд.
“Коммунальный рай без хлопот и забот”, - как пелось в одной песне, сделал свое черное дело, превратив потомков покорителей Сибири и Урала, великих воинов, прославленных путешественников, победителей Гитлера и Наполеона, в безмозглые туши, способные перерабатывать пиво под футбол в промышленных масштабах. Учившиеся в школе, потому, что этого требует система, поступившие в институт, потому, что иначе армия, женившиеся потому, что так надо, работающие до пенсии за тысячу долларов и почитающие вершиной успеха ВАЗовскую «калину» и дачу под Москвой.
Можно ли сломать систему? Нет, это не возможно. Но, являясь ее элементом, можно напрячься и поменять знак с минуса на радикальный плюс. Либо расслабившись, растворится, и лететь дальше навстречу дну пропасти...