1492 зуба акулы

В Сочи мы приехали к вечеру и только втроём - у Серёги была какая-то работа, и он уверял, что начальник ползал за ним на коленях и умолял задержаться. По правде говоря, сейчас уже и не вспомню, кем работает Серёга, но что босс за ним ползать не мог - точно. Надина бабка встретила нас радостно-подслеповато и называла то внучатами, то сыночками. Тогда-то всё и началось, пожалуй, хотя головная боль преследовала меня уже давно. Старушка выставила нам на стол пирожков, огурцов и водки, но пирожки были невкусные, огурцы - горькие, а водку я не пью. Лёха и Белый хлопнули (иными словами, дерябнули), Надя скучающе смотрела на них и с надеждой - на меня. Я позволил себе улыбнуться и предложил тост за дам. Лёха и Белый поддержали и пропустили по маленькой (иными словами, приняли на грудь). Мы с Надей так и не выпили. Бабушка с доброй глупой улыбкой разглядывала нас, и тут я понял как сильно ненавижу мир.

- Кушайте-кушайте, - встряла она в наше молчание, - потом капустки принесу, да с рыбкой, да с колбаской, да с лучком. Лучок хороший у меня. Хлебушек вот кушайте. Маслице кушайте. Молочка налью. Огурчики вот, помидорки.

- Да что ж такое, - не стерпел я, как будто впервые открыв глаза на творящееся вокруг. - Откуда столько уменьшительно-ласкательных продуктов? Кто всё это вместе будет жрать?

Бабушка была озадачена, парни поржали, а Надя немного обиделась. Чтобы разрядить обстановку, я попытался пошутить с этими отстранёнными людьми.

- Знаете, сколько у акулы зубов? - спросил я, придав лицу хитрое выражение. - Тысяча четыреста девяносто два.

Никто почему-то не понял юмора, но Лёха и Белый не поверили, а Надю вполне устроила делимость числа зубов на четыре, так что на каждой челюсти будет чётное количество. Однако, такая заторможенность друзей меня обидела, и я попытался объяснить шутку, но сам забыл соль и ещё более раздосадовался.

Тем временем пришло СМС от Серёги, где он обещал приехать уже следующим вечером. Разобравшись с вещами, мы включили старый телик, прочный и строгий, как и всё советское, но хорошо работающий (что не всегда характерно для советского). Там что-то говорили про тяжёлую и непростую судьбу какой-то актрисы, прочной, строгой и такой советской, на что я, словно открывая мир заново, вслух вспомнил про девушку с синдромом, о которой была передача три года назад, а больше не делают, потому что она сдохла, и ей было очень больно. На меня все странно посмотрели, так что я пояснил, что это тоже вовсе не тяжёлая судьба, потому что все сочувствуют, помогают, и весь мир принадлежит тебе. А вот старый одинокий пенсионер, инвалид войны, живёт в бедности, забытый, и на самом деле ему не так уж плохо, он ведь всё познал и всё увидел. Другое дело ребёнок в нищей семье, родившийся увечным и умерший в семь лет - но ему вообще здорово, потому что он не знал лучшей жизни, так что и терять нечего. Тут ведущая упомянула про тяжёлый характер актрисы, и как та не соглашалась сниматься по пятницам, и как орала на операторов, когда они её снимали не так, как ей хотелось; на что я выразительно ответил, что актриса эта мразь избалованная, и неудивительно, что у неё было три мужа, а умерла одна в болезнях и нищете. Надя встряла в наш диалог, пытаясь мне возразить, но я назвал её дурой и улыбнулся, как бы обратив это в шутку, чтобы она не обижалась. Всё равно я стал чувствовать вокруг себя атмосферу отчуждения, и это меня насторожило.

Этим вечером бабушка наконец-то уехала на дачу, а ребята решили пойти купаться на всю ночь, но у меня так разболелась голова, что я остался дома. Когда они ушли, я снова включил телевизор, чтобы не было так тихо, но дикторы выглядели как идиоты, разговаривая с пустотой, так что для компании им я включил ещё и радио. К полуночи я почувствовал сильный зуд в зубах, затем назойливую вибрацию, как будто каждый превратился в отбойный молоточек. Несколько минут я мучался, не зная что делать, но потом всё же решился взять клещи. Было неприятно, но терпимо, и одного коренного зуба хватило, чтобы утихомирить остальные. Я даже не применял силу - просто подержал клещи сомкнутыми на нём. Сделав дело, я увидел на стене чёрную муху, которая потирала лапки, торжествуя и что-то задумывая. Когда она взлетела, стало ясно, что её жужжание и есть причина зуда, который тут же возобновился. Хорошо что у меня не 1492 зуба - тогда я бы вообще не выжил. Я с криком бросился на муху, но ей удалось ускользнуть в форточку. Я был уверен, что мы ещё встретимся.

Голова меж тем болела всё невыносимей, и мне пришлось сесть на корточки между ящиком и радио, сжать её руками и покачиваться - только так становилось легче. В какой-то момент мне показалось, что я слышу треск собственной прорезающейся щетины, но ощущение прошло. Я посмотрел на телевизор, на песок, небо, кровь и огонь; а всё это созерцало меня. Не выдержав, я отвёл слезящиеся глаза.

- Ситуация напряжённости на Ближнем Востоке... - доверительно звучало спереди.

- Британские учёные выяснили, что британские учёные выяснили, что британские учёные выяснили... - бормотало сзади.

Я заткнул уши руками и снова стал раскачиваться. Вокруг на мгновение вспыхнул свет, и мне пришлось зажмуриться, так что я не заметил, как вернулись Надя, Лёха и Белый. На часах было на пять минут больше полуночи.

- Что, передумали купаться? - ехидно поинтересовался я.

Они ответили, что искупались и потом целый день гуляли по городу, и я сделал вид, что верю им, хотя они совершенно не умели врать - прошла всего-то пара часов. Они выглядели обеспокоенными, когда смотрели на меня, и всё спрашивали, спрашивали, где Серёга, и почему он не звонил. Я знал, что никакого Серёги здесь быть не могло, потому что он приезжает только на следующий вечер; но всё же я решил им подыграть, смеху ради. Зачем им понадобилось меня обманывать? Может, это розыгрыш?

Жирная мерзкая муха, влетевшая через окно, нарезала круги под потолком, отчего у меня опять заныли зубы.

- Холодильник не открывайте, чтобы не размораживался, - процедил я сквозь сведённые судорогой челюсти, следя за полётом твари. - Он поломался, вроде бы.

- Да нам оттуда ничего и не надо, - сказал Лёха (а может, Белый). Муха вилась над ним.

Они принесли с собой пива, которое разрядило обстановку. Я надеялся, что алкоголь развяжет им языки, и я узнаю причины их странного поведения, а потому всё время предлагал тосты, а сам почти не пил.

Разговор начался с погоды, затем перескочил на глобальное потепление, Большой Адронный Коллайдер и политику. Я старался отпускать провокационные реплики, чтобы последить за реакцией собеседников. Надя высказалась в пользу либеральных взглядов, а я заявил, что либералы продали Россию. Лёха был за консерваторов, но я сказал, что они разворовали Россию. Белый успел только сказать "радикалы", а я закончил: "позор России". Я предложил им быть монархистами и предупредил, что при моём режиме диссидентов будут вешать, но они почему-то не засмеялись. Надя сказала, что я раскачиваюсь, и я снова назвал её дурой, потому что хорошую шутку можно повторить дважды. Лёха и Белый порядочно набрались и ничего не поняли, она ушла в другую комнату со слезами на глазах. Я предложил подлить спирта в костёр праздника, и Белый вызвался сходить за добавкой. Мы остались наедине с Лёхой, переместившись на кухню, чтобы найти порядочной закуски. Он сел за стол, подперев голову рукой и глядя в окно, а я открыл холодильник и вначале не понял, почему оттуда на меня смотрит Серёга и как вообще он поместился в холодильник; признаюсь, меня порядком разозлило, что он туда полез, проигнорировав мою просьбу, и теперь холодильник наверняка разморозится.

- Серёга, ну ты и гад, - сказал ему я, доставая из холодильника молоток, который был запачкан, видимо, в кетчупе (в самом деле, зачем в холодильнике молоток?).

- Чего? - сонно спросил Лёха, не поворачиваясь, и я наконец-то понял, что происходит.

На его затылке сидела долбаная муха и скалилась на меня. Это она засунула Серёгу в холодильник и сделала так, что все мне не доверяют. Я медленно закрыл дверцу и занёс руку с молотком над этим исчадием.

- Она у тебя за спиной, не двигайся, - тихо сказал я ему.

- Чё? - не понял он.

Ударил я очень сильно и метко, но чёртово создание просто было чересчур ловким и сумело ускользнуть. Я нанёс мухе несколько ударов в воздухе и продожал атаковать её, пока она куда-то не исчезла. Я посмотрел на Лёху - тот задремал, положив голову на стол, даже не подозревая, какая ему грозила опасность.

В прихожей послышался шум; я быстрым шагом направился туда и наткнулся на вернувшегося Белого.

- Белый, что это за имя такое? - спросил я у него, принимая из рук выпивку. - Дурацкое какое-то имя. Вовсе не похоже на наши имена.

Он удивлённо посмотрел на меня, и я понял, что застал его врасплох своим вопросом. Лёха и Белый, почему всегда Лёха и Белый? Даже не Белый и Лёха? Существует ли этот симбионт в отрыве от Лёхи?

Да, он сходил за пивом сам, но это набор автоматизмов, доступный и роботу. Кто же ты, Белый?

Он выглядел испуганно, и я сделал ему саечку, но его рот не захлопывался; движению пришлось добавить силы, но Белый вдруг упал навзничь передо мной. Он понял!

Я потёр ушибленную руку. Он понял, что в отрыве от Лёхи его нет, а Лёха спал. Всё это косвенно подтвердило и другие мои подозрения.

Ночь выдалась чересчур долгой, и я ужасно устал, но спать было нельзя. Где-то рядом появилась Надя, которую смутил мой молоток, и мне пришлось объяснять, что я ничего не знаю про кетчуп.

Но она взглянула на ребят, на холодильник и поняла всё сама. Умная девушка; не следует больше звать её дурой. Она заплакала от страха, осознав неизвестную опасность, но не позволяла мне приблизиться, чтобы утешить. И всё бормотала что-то на непонятном языке.

Я чувствовал ответственность за этих странных людей. Всё-таки, на самом деле, это не я приехал с ними, а они со мной, сами того не подозревая. Где-то далеко на больничной койке, должно быть, умирала та девочка, которой принадлежит мир. Или уже умерла? Кто его новый хозяин?

Пришлось выключить свет, чтобы Им было сложнее Нас найти. Где-то далеко было слышно жужжание. Надя забилась в угол и всхлипывала. Я сел на пол посреди мрака, сосредоточился и закрыл глаза, с нетерпением ожидая рассвета.