Пани Кисаревская3 материнство

Пани Кисаревская: материнство

       Меня уже давно нет. Прошло ведь более 40 лет с тех пор, как я переступила порог дорогого мне жилища. Но хозяйка ещё жива, и она говорит моим языком, мыслит моими мыслями , в её памяти остались события такими, какими они представлялись мне, Пани Кисаревской, тогда, в холодные кабульские ночи. Одна зима была особенно холодной. В горах замерзали овцы с новорожденными ягнятами, в городе собаки прятались под остывшими уличными мангалами , а я- я была счастлива. Когда в доме кончались дрова и хозяйка укутывалась несколькими одеялами , я пробиралась к ней под одеяло и устраивалась возле живота. Она меня не прогоняла- так было теплее и ей, и мне. А когда потрескивала печка-буржуйка, я вытягивалась во весь рост на дровах возле печки-тутовых, дубовых, арчовых, чинаровых, и сладко-сладко спала. Весной, когда толстый слой снега на плоской крыше нашего дома начинал подтаивать, сверху, с потолка начинало капать какой-то мутной жидкостью. Хозяйка подставляля банки и тазы под капель и раскрывала зонтик над постелью, чтобы вода с потолка не мешала спать. Она была смешная, эта хозяйка… Сама месила глину и сама заделывала дыры на крыше, сама белила стены в комнате и сама покупала дрова на рынке. Дрова продавались на вес- очень дорого. Но зато в доме было тепло.
       
       Не знаю, как это произошло, но я вдруг стала матерью. Конечно, как у всех уважающих себя кошек, особенно кошек с кисточками на ушах, у меня был кавалер. Он иногда появлялся где-то далеко в саду, чёрного цвета и без кисточек на ушах. У меня родились котята. Конечно, я родила их на постели хозяйки, их было много и хозяйка перенесла всех в старый чемодан, постелив там старые бумаги. Она была недовольна, потому что накануне я порвала все её диссертационные записи, пытаясь соорудить гнездо для будущих малышей. Мне не понравился чемодан и я перенесла котят, взяв каждого за шкирку, обратно на кровать. И тогда хозяйка сделала что-то нехорошее с моими детьми. Дети исчезли, остался один, с белым пузом и толстенькой мордочкой. Я ходила по дому, жалобно мяукала, звала своих детей, но напрасно. Их не было нигде. Я плакала, хозяйка, как мне казалось, плакала тоже, потому что отворачивалась и шмыгала носом.

       Оставшийся котёнок был непоседой. Он всё время дергал меня за хвост, мешая спать , хотел играть, даже пытался приставать к попугаю. Однажды я придумала- я легла на стул, распластавшись на нем, как гитара, а хвост опустила вниз, изредка двигая им из стороны в сторону. Котёнок был рад. Он играл моим хвостом, а я спала. Потом я стала обучать его охоте. Я приносила домой мышат, сначала голеньких, потом шерстяных, подросших. Я немного придавливала их, чтоб не убежали, и поддавала лапой, чтоб шевелились. Котёнок быстро научился их ловить, хотя поначалу боялся. Настало время учить дитя лазить по деревьям. Я выходила с котёнком на тропу в саду, шла по тропе, стараясь, чтобы котенок шел следом и не отставал, потом подходила к дереву, издавала сигнальный звук и забиралась на ствол. Повиснув на передних лапах и упираясь задними в ствол могучей акации, я оглядывалась, смотрела на своего отпрыска сверху вниз и призывала его следовать за мной. Когда он падал, я поднимала его носом и мы шли дальше, выше и выше. Так, шаг за шагом, мы проделывали путь от земли до веток, а потом я учила его переходить с дерева на дерево. Я же была рысью когда-то. Котенок учился, но на деревьях сидел мало, не любил, к тому же у него не было на ушах кисточек . В отца пошел, породу испортил.

       В другой раз, когда у меня опять должны были появиться дети, я придумала ночью спать на горле у хозяйки. Мне было тепло и я чувствовала, как в унисон с биением сердец моих малышей бьётся какая-то жилка на шее хозяйки. Она просыпалась, убирала меня с шеи и засыпала вновь. Так повторялось неоднократно. Не знаю, почему я это делала. Может быть, когда-то моя мама-рысь так же прижималась брюхом к ветке дерева, когда спала с детишками под сердцем. И вдруг я исчезла. Не было ни меня, ни котят. Хозяйка долго звала меня, смотрела во всех уголках старого дома, но меня не было. И только через несколько дней, а, может быть, недель, меня обнаружили. Я забралась в старую, отжившую свой век печку-буржуйку, которую поставили в отхожее место и в которой еще сохранялись давно погасшие угли и древесная зола. Наверное, мне было холодно. Котята были мертвы. Они лежали рядом, высохшие и жалкие, а один оставался в моем животе . Я издыхала. Я смотрела на хозяйку виновато, а она плакала и причитала: « Что же ты наделала, несчастная?» Меня вытащили, убрали мертвых детей и положили в коробку. Хозяйка кормила меня , давала пить и гладила по голове.

       Я выжила и на другой год принесла новых котят, черных и серых. Черные были папины, серые - мои. « Кошка Ваша, куда хотите, туда и девайте котят!»- заявили соседи по дому. Никто не хотел брать к себе в дом котенка. Это было жестоко. Хозяйка решилась на отчаянный шаг. Она налила в ведро воды, приготовила крышку и хотела опустить туда всех моих детей, но они всплывали и отчаянно барахтались, сражаясь за жизнь. Я ходила кругами и мяукала. Но напасть на хозяйку не решалась. Я её любила. А она, о жестокосердная, брала каждое моё дитя, опускала его в воду и держала там до тех пор, пока не чувствовала, что котенок окоченел и перестал двигаться. Она страдала. Слезы катились по её щекам, но она продолжала методично и жестоко окунать моих детей в ведро и ждать их гибели. Потом, выбросив мой приплод в сточную яму, хозяйка бросилась на кровать и горько рыдала несколько часов подряд.

       Так мы и жили. У меня больше не было котят. Те, что погибли в ведре с водой, были последними. Иногда к нам наведывался черный кот, блестящий и ухоженный. Это был кот из соседнего дома, оставшийся там от прежних хозяев- чехов, у которых в доме был бассейн, в саду - не розовые кусты, а вишневые деревья. Но у нас тоже был ШАТУТ- огромное раскидистое дерево шелковицы с большими черными плодами , которые падали на землю и оставляли на ней фиолетовые пятна. Чёрный кот меня мало интересовал и он , кажется, ушел к другой кошке, у которой не было кисточек на ушах и которая, наверное, родила ему не одну дюжину котят. А потом хозяйка уехала, и я долго мяукала в саду, разыскивая её, смотрела под кустами акации, в ветках шелковицы, в старом заброшенном дровяном сарае. Её не было нигде. Нигде и никогда.
       

       Примечание автора: Иллюстрации рыси и её детёныша принадлежат дагестанскому юноше Ю. К. Фотография- моя. Это я в тот период, о котором рассказала кошка.