весьма вероятно наступление невероятного. Часть 1

       Весьма вероятно наступление невероятного.
       ЧАСТЬ 1.

       Глава 1.
       Дорога в новую жизнь.

       Такси мчало меня к железнодорожному вокзалу города Н. с запредельной для городских улиц скоростью. Жёлтый автомобиль с шашечками лихо обгонял машины, а на поворотах так круто заваливался на бок, угрожающе кренясь, что вставал на два колеса. Несколько раз водитель проскакивал светофоры на запрещающий красный свет, при этом просто каким-то чудом избегая столкновения с другими транспортными средствами.
       - Не волнуйтесь вы так, - успокаивал меня таксист, на полной скорости оборачиваясь и ободряюще подмигивая. – Успеем!
       - Ты лучше за дорогой смотри, камикадзе! – отчаянно завопил я, когда он отвернулся от дороги, а я, внимательно за ней наблюдавший, увидел впереди самосвал, гружёный кирпичом.
       - Да вижу я, всё вижу, - объезжая самосвал, уверил он меня таксист, хотя я почему то не слишком верил, что он умел видеть затылком. – Говорю же, не волнуйтесь.
       Откровенно говоря, волноваться из-за того, что опоздаю на поезд, я давно перестал, с того самого момента, как сел в это такси и попросил водителя ехать как можно быстрее, посулив ему тройную таксу, если успею вовремя. После того, как мы едва не столкнулись с грузовиком, чудом избежали «свидания» с фонарным столбом и чуть было не отправили троих пешеходов в реанимацию (или в морг, это уж, как повезёт), о поезде я даже и не вспоминал. Поезд! Да что поезд? В конце концов, если опоздаю на этот, можно будет дождаться следующего, а вот жизнь одна, следующей уже никогда не дождёшься.
       Я уже собирался поделиться этими соображениями с таксистом, воззвать к его благоразумию и попросить сбавить таки скорость, но не успел я раскрыть рта, как тормоза пронзительно завизжали. Машина резко остановилась. Очухавшись после удара лбом о подголовник переднего сидения, на которое меня швырнуло при торможении, я осмотрелся. Вдох облегчения вырвался у меня из груди, и я даже сумел слабо улыбнуться. Приехали! Но расслабленную улыбку на моём лице мгновенно сменила перекошенная гримаса отчаяния и ужаса, ибо я, бросив взгляд на циферблат наручных часов, понял, что, несмотря на устроенную таксистом гонку, всё ещё опаздываю. Мой поезд отходил в десять часов, и ровно столько сейчас показывали стрелки.
       Второпях расплатившись с водителем и поблагодарив его за всё, я выскочил из автомобиля, да так резво, словно всю дорогу делил салон с осиным семейством и ядовитой змеёй в придачу. Нагрузившись своими пожитками, словно ломовая лошадь, я помчался к перрону, лелея надежду на то, что поезд по каким-нибудь причинам задержится.
       Выбежав на перрон и увидев, что мой поезд ещё не ушёл, а стоит, терпеливо дожидаясь моего появления, мне захотелось завопить от радости и пуститься в пляс. Не исключено, что это, с трудом сдерживаемое желание и нашло бы выход в залихватском танце, но устремлённые в мою сторону внимательные взгляды двух дежуривших на перроне милиционеров сдержали меня от столь яркого проявления чувств. Не хватало ещё, что бы меня, когда я уже был так близок к заветной цели, прямо с вокзала забрали в вытрезвитель, приняв за пьяного или, того хуже, в сумасшедший дом.
       Насколько мне не изменяла память, у меня был билет в седьмой вагон. Доставать билет из кармана и перепроверять, значило терять лишнее время, которого и без того почти не оставалось. В вагоны уже входили последние пассажиры. Понадеявшись на свою память, которая никогда прежде меня не подводила, я побежал по перрону, на ходу отсчитывая вагоны. Раз, два, три…семь!
       - Опаздываете, гражданин, - мило улыбнулась симпатичная проводница, встречающая меня у вагона. – Ещё немного и поезд отправился бы без вас. Ваш билет, пожалуйста.
       Я улыбнулся ей в ответ, выказав весь набор своих зубов. В данную минуту я готов был улыбаться всем и каждому. Я просто весь светился от радости. Какое счастье, что больше не нужно никуда спешить, что успел на свой поезд и не придётся дожидаться следующего, что спустя минуту можно будет отдохнуть, растянувшись на нижней полке купе. Я запустил руку во внутренний карман пиджака за билетом… и вдруг мне перехотелось улыбаться всем и каждому. Мне уже никому не хотелось улыбаться. Та радость, которой я упивался минуту назад, схлынула в один миг, словно её и не было вовсе, потому что билета в кармане не было. Мгновенно покрывшись холодным потом, я начал судорожно хлопать себя по карманам, бросая на девушку перепуганные, полные отчаяния взгляды.
       - Что, потеряли? – спросила она, стирая с лица приветливую улыбку и, натянув на лицо маску равнодушия, стала подниматься в вагон. – «Зайцев» мы не перевозим.
       - Наверное, потерял, - рассеянно прохрипел я, продолжая обшаривать карманы. – Вот тут, в кармане лежал, а теперь нету…
       - Извините, но без билета нельзя. Не положено!
       Девушка бросила на меня ещё один взгляд, в котором, не смотря на равнодушный вид, который она старалась напустить на себя, всё же промелькнуло сочувствие, и закрыла дверь вагона. Но закрытой дверь оставалась недолго, в следующий же миг девушка вновь распахнула её и, далеко высунувшись из вагона, стала озираться по сторонам, высматривая источник громоподобного, по громкости походившего на горный обвал, крика: «Стойте! Погодите, не уезжайте! Я сейчас!..»
       Я повернул голову на этот рокочущий бас и увидел бегущего человека. Это был широкоплечий гигант под два метра ростом. Он бежал по перрону огромными скачками, которым мог бы позавидовать и кенгуру. Осень подходила к концу и погода в последние дни стояла довольно тёплая, по крайней мере, я не замерзал и в пиджаке, надевать куртку в такой погожий день казалось мне излишним. Но бегущий по перрону мужчина, видимо не разделял моего мнения, или был чрезмерно теплолюбив, потому что был одет в длиннополое пальто, на голову он нахлобучил вязаную шапку, из-под которой выбивались длинные чёрные как смоль волосы, а на ногах красовались огромные армейские кирзовые сапоги. В придачу ко всему, за спиной у него висел рюкзак, а в руках он держал элегантный и, наверное, довольно дорогой, чемоданчик из крокодильей кожи, совершенно не вязавшийся с его гардеробом. Громко бухая сапогами, он подбежал к вагону и, тяжело дыша, протянул проводнице билет. Заветный билет, который я не то потерял по дороге, не то забыл второпях, одним словом, которого у меня не было.
       - Здравствуй, Зиночка! – запыхавшись, поприветствовал великан проводницу по имени, что говорило об их давнем знакомстве.
       - Здравствуй, чтож это ты опаздываешь-то? – в свою очередь проговорила девушка, взяв у мужчины билет. – Ещё немножко и остался бы здесь… - девушка бросила на меня быстрый, как молния, едва уловимый взгляд и добавила негромко себе под нос, – с этим вот безбилетным гражданином.
       Пока проводница всматривалась в билет, великан посмотрел на меня и, видимо по моему несчастному виду догадавшись о том, в какую ситуацию я попал, с пониманием улыбнувшись, подмигнул мне и, незаметно для проводницы склонившись к моему уху, еле слышно прошептал: «Ехать хочешь? Тогда давай, подыгрывай!»
       - Ба, Лёшка! А ты то, что тут делаешь?! – словно только что заметив меня, воскликнул великан и стиснул меня в крепких дружеских объятиях. Наверное, со стороны, это выглядело, будто мы с ним и в самом деле были знакомы много лет - друзья не разлей вода. – Я то думал ты уж давно в поезде меня дожидаешься, а ты тут прохлаждаешься. Меня, что ли, дожидался!?
       - Гражданин билет потерял, - холодно заметила девушка, возвращая мужчине билет и отступая на шаг в сторону, чтоб он мог беспрепятственно войти в вагон. – потому здесь и стоит, прохлаждается.
       - Ты что, в самом деле, потерял? – удивлённо вскинул брови гигант. – Ну ты и растяпа! Говорил же тебе, давай лучше у меня полежит, целее будет…
       - Даже не знаю, как получилось. Всё время в кармане лежал, а тут сунулся, и вот… - пожал я плечами и похлопал по пустому карману, в котором должен был быть билет.
       - Да-а, дела-а-а! – сокрушённо покачал головой мужчина и, яростно почесав пятернёй в затылке, вновь обратился к проводнице. - Зиночка, ты должна, нет, ты просто обязана пропустить этого гражданина, пусть и без билета! – категорично заявил мой заступник. – И не спорь. Ты хоть знаешь кто это такой?
       - Не знаю, и знать не хочу, – отрезала девушка, упрямо поджав губки и скрестив руки на груди. Она пыталась всем своим видом выказать полнейшее безразличие, но её выдавали глаза, в которых горело любопытство. – А кто он такой? – всё-таки спросила она, не в силах противостоять разрывающему её изнутри сильнейшему желанию узнать, что же за важная птица стоит перед ней.
       - Да ты что?! – всплеснул тот руками и скороговоркой принялся перечислять все мои (якобы) заслуги. - Это же будущее мировой науки! Светило в области химии! Профессор! Лауреат Нобелевской премии!.. – Девушка внимательно слушала и чем дольше слушала, тем шире раскрывались её глаза. Как я успел заметить, её безразличие к моей персоне довольно скоро сменилось искренней заинтересованностью; хотя, я и сам был удивлён своими достижениями не меньше её. А мой благодетель в лице гиганта, тем временем, продолжал: - Мы в институте его уже полгода дожидаемся. Меня же специально послали от института, что бы я его встретил и доставил в целости и сохранности, проследить, чтоб в дороге, не дай бог, с ним чего не стряслось. Ты знаешь, что со мной Иосиф Семёнович сделает, если я его вовремя не доставлю? – горячо выкрикивал великан. – Леночка, солнышко, ты уж пропусти его, по нашей старой дружбе, а?..
       - Эх, какой простой! А что мне делать, если ревизия? – уже почти сдавшись на уговоры, прогнусавила проводница. – Меня ж из-за твоего лауреата, твоего светила науки, в два счёта уволят!
       - Зиночка, ну ты же меня знаешь, всех ревизоров я беру на себя.
       - Ну-у, чёрт с тобой, пускай проходит твоё светило в области химии! – Сдалась таки проводница и, слегка потупила глаза. - Всё равно поезд практически пустой идёт…
       

       Едва мы успели запрыгнуть в вагон, как поезд зашипел и медленно тронулся, постепенно набирая ход, всё быстрее и быстрее, уезжая всё дальше, оставляя позади и вокзал, и город Н.
       - Ну, спасибо! - вздохнул я, входя в купе вслед за великаном. – Даже не знаю, как теперь вас и благодарить.
       - Да ладно, забудь, - отмахнулся тот от моих благодарностей, словно от назойливой мухи. – Тебя как зовут-то?
       - Степан, - представился я, пожимая протянутую мне широкую, как весло, но на удивление мягкую ладонь.
       - А меня Виктором, - кивнул тот. – Так вот, мне от тебя никаких благодарностей не нужно, а вот Зиночку тебе не мешало бы поблагодарить. Ты вот что, сходи в вагон-ресторан и купи там для неё коробку конфет ну или что-нибудь в этом роде. Куда путь-то держишь, безбилетник?
       - И вовсе не безбилетник. Билет у меня правда был, я его поте… Подожди, а ты разве не знаешь куда я еду?
       - Вот клоун, откуда ж я знать могу, если я тебя впервые в жизни вижу? – рассмеялся Виктор. – Я что, похож на ясновидящего? И вот ещё что, давай-ка лучше на «ты», хорошо? Терпеть не могу этих «вы»каний.
       - Я не против, давай на «ты».
       - Так с чего ты взял, будто я должен знать, куда ты едешь?
       -Ну, там, на перроне, вы… то есть, ты же сам сказал, что в институт… светило науки…
       - А что мне было ещё говорить? Что пришло в голову, то и ляпнул. Просто я сам в НИИ работаю… Так я что, угадал что ли? Ты действительно в институт едешь? Постой, а не в славный ли город Дрынск ты направляешься?
       - Точно, а говорил, не знаешь?! – обрадовался я. – Так, выходит, нам с тобой по пути?
       - Выходит что так… - улыбнулся Виктор, снимая свою нелепую вязаную шапку и почёсывая в лохматом затылке. – А вот насчёт светила в области химии, я что, тоже угадал?
       - Почти. Только не химик я, а физик.
       - Эх, жаль! – с сожалением вздохнул мой новый знакомый.
       - Почему?
       - К твоему сведению, - многозначительно подняв вверх указательный палец, произнёс Виктор. – Перед тобой находиться довольно известный, в определённых кругах, учёный! Я, между прочим, ещё в прошлом году по химии докторскую защитил, вот так то! Фамилия Григорян тебе ни о чём не говорит? Нет?
       - Не-е-ет, не говорит! – с ноткой недоверия протянул я и ещё раз окинул взглядом своего попутчика.
       Учёные, личности неординарные, каждый со своими странностями. Я повидал многих, но Григорян не походил ни на одного из них даже отдалённо. В заблуждение вводило не только его телосложение, которому позавидовали бы многие спортсмены силачи, но и более чем необычный наряд, в котором он предстал передо мной. Я скорее мог представить Виктора с лопатой в руках, разгружающего вагоны со щебнем, с тяжёлым молотом в кузнице, но представить этого человека в роли учёного, который возиться в лаборатории с пробирками и микроскопом, я не мог. На это у меня просто не хватало воображения. До какой же всё-таки степени бывает обманчива внешность!
       Тем временем, мой попутчик, заметив замешательство на моём лице, понял, что я не вполне ему доверяю. Но моё недоверие совсем не огорчило его, а совсем наоборот. Он широко улыбнулся, а я тем временем недоумённо смотрел на него и отчего то чувствовал себя весьма неуютно.
       - Что, не похож, да? – не пряча улыбки, спросил Григорян и, заметив моё озадаченное лицо, поспешил успокоить. – Не переживай, не ты первый. Никто почему-то не верит, даже я, порой, глядя в зеркало, удивляюсь, каким же ветром меня занесло в эту профессию. И на этот маскарад особого внимания не обращай, - добавил он, снимая пальто, в котором, наверное, ему было отнюдь не прохладно. – Это так… Длинная история, в общем, может, позднее расскажу. Путь неблизкий, времени достаточно.
       В коридоре, за дверью купе, послышался какой-то грохот. Мы замолчали и прислушались, пытаясь на слух разобраться в происходящем. Ясность внесла проводница Зиночка, звонкий голос которой в следующую же секунду прокатился по всему вагону. Как оказалось, она отчитывала какого-то бедолагу, который хотел попить чаю, но, возвращаясь в своё купе, споткнулся, уронил стакан и разбил его. Слушая звонкий голос проводницы, я мысленно порадовался, что это несчастье произошло не со мной.
       - Во даёт, во шпарит! – внимательно вслушиваясь, проговорил мой сосед по купе, широко ухмыляясь. – Ну, Зина! Что ни рейс, обязательно кого-нибудь обругает! И ведь жалуются на неё, начальство предупреждения делает… а ей хоть бы что!
       Из-за этого небольшого происшествия за дверью, мы потеряли нить разговора, и некоторое время ехали молча, рассматривая мелькающий за окнами поезда пейзаж. Смотрели на мелькающие перед глазами столбы и деревья, крохотные, точно спичечные коробки домики счастливых обладателей шести соток. Вдалеке, сплошной широкой полосой, отделяющей землю от неба, темнел лес. Поезд слегка покачивался в такт стуку колёс, мы ехали, смотрели в окно и всё молчали.
       Я молчал, потому что не знал с чего начать разговор, о причинах же, по которым хранил молчание мой попутчик, оставалось лишь гадать. Возможно, он просто слишком увлёкся созерцанием красивого вида, что открывался нашему взору, может, задумался о чём-то своём, или принадлежал к тому типу людей, которые не любят болтливых попутчиков и предпочитают беседе тишину и гордое одиночество….
       - Ты куришь? – спросил я.
       - Нет, недавно бросил эту пагубную привычку, - ответил Григорян.
       Эти слова он произнёс с особым выражением, голосом, в котором мне послышалась далёкая грусть, тоска о том, что осталось позади. Такой голос бывает у людей, рассказывающих о чём-то приятном, что навсегда останется в памяти, но что уже минуло и не вернётся. Посмотрев на него, я догадался, что борьба с никотиновой зависимостью далась Виктору нелегко. Но, не смотря на трудности, он смог побороть вредную привычку, и был ужасно горд этой победой.
       Родители смолоду втолковали мне одну истину, которой я старался следовать на протяжении всей жизни: «никогда не оставайся в долгу, а уж коли кому и задолжал, постарайся расплатиться с ним как можно скорее». Решив не отступать от своих принципов и в этот раз, я решил, что не мешало бы как-то отблагодарить своих спасителей, благодаря которым я, не имея билета, ехал в поезде, а не стоял на перроне, провожая взглядом уходящий состав.
       Не откладывая в долгий ящик, я отправился прямиком в вагон-ресторан, как советовал мне Виктор.



       За прилавком стояла полная матрона лет тридцати пяти в белом переднике и чепчике, который придавал ей комичный вид. Желающих посетить вагон-ресторан пока что не было, и девушка откровенно скучала. Она стояла, навалившись на прилавок и, с отсутствующим видом, наблюдала за мухой, с жужжанием летающей едва ли не перед самым её носом. Когда я вошёл, девушка медленно перевела на меня всё тот же отсутствующий взгляд, каким смотрела на муху. Похоже, я, в её глазах, значил ничуть не более чем, то же самое крылатое насекомое, выделывающее перед ней фигуры высшего пилотажа. За одним из пустующих столиков сидела официантка с тем же скучающим выражением лица. Последняя, даже не удостоила меня взгляда, а возможно и вовсе не заметила моего присутствия.
       - Здравствуйте девушки, - поприветствовал я работниц общепита.
       Моё приветствие осталось без ответа. Девушки даже не шелохнувшись, оставались в прежних позах, точно каменные изваяния. А девушка за прилавком, мне показалось, сейчас и вовсе зевнёт от скуки.
       - Брать что-нибудь будете? – равнодушным, как и её взгляд, спросила девушка за прилавком.
       - А у вас есть конфеты? – с улыбкой спросил я девушку за прилавком, надеясь, что моя улыбка хоть немного смягчит отношение угрюмой барышни ко мне. – Какие-нибудь получше, в коробке!
       - Ассорти. Птичье молоко, – сухо проговорила та, не обращая внимания на мою улыбку. – Будете брать?
       - Да, - буркнул я, спрятав улыбку. – Буду.
       С какой стати я буду распинаться перед этой чёрствой дурой, улыбаться и стараться быть вежливым, если от этого нет никакого проку?
       - Какие брать будете?- словно пытаясь ещё ярче передать своё отношение ко мне, она всё же зевнула, как я и предполагал.
       - Ассорти возьму. Сколько они стоят?
       Я протянул деньги и, пока та отсчитывала мне сдачу, принялся рассматривать витрину за её спиной. На полке с алкогольными напитками, я увидел хороший армянский коньяк и, после недолгого размышления, решил купить бутылочку для Виктора. Хоть он и говорил, будто я ничего ему не должен за помощь, я так не считал. Коньяк стоил недёшево и довольно ощутимо бил по моему карману, но я всё же решил раскошелиться.
       Из вагона-ресторана я вышел с бутылкой коньяка в одной руке, конфетами в другой, и чёрной злобой, затаённой на равнодушную ко всему женщину, в душе. И так настроение было не ахти, а эта работница общепита умудрилась испортить его ещё больше, думал я, останавливаясь в тамбуре и закуривая сигарету.

Проводница Зиночка была рада моему небольшому подарку. Видя её открытую улыбку, моё настроение, упавшее после посещения вагона-ресторана, заметно улучшилось. Виктор по-прежнему сидел в купе и с задумчивым видом смотрел в окно, словно загипнотизированный.

       Как выяснилось, вывести его из этого гипнотического состояния оказалось довольно легко. Едва я донышко бутылки коснулось пластикового покрытия столика, как красоты за окном перестали интересовать моего попутчика.
       - Вот, это тебе, за помощь и… - начал было я.
       - Я же тебе сказал, что не нужно никаких благодарностей, – строго посмотрел он на меня из-под густых нахмуренных бровей.
       - Но я подумал…
       Виктор снова перебил меня, не дав договорить:
       - Повторяю, никаких благодарностей мне не нужно… - повторил он всё тем же серьёзным тоном и вдруг, заговорщицки подмигнул мне и улыбнулся. – А вот выпить за наше знакомство, это можно. Это совсем другое дело.
       - Ну, я для этого и…
       - Значит так, ты тут пока меня подожди, а я пойду схожу к Зиночке за стаканами.
       « Даст он мне когда-нибудь договорить, не перебивая!» - скрипнув зубами пробурчал я, когда Виктор вышел и закрыл за собой дверь. Но едва я это пробормотал, как дверь вновь отъехала в сторону.
       - Конфеты Зине купил? – спросил Виктор, строго на меня посмотрев.
       - Купил, купил, - ответил я, даже обрадовавшись этому вопросу. Мне то казалось, что он услышал моё недовольное ворчание и из-за этого вернулся.



       - Стёпа, ты ведь физик, да? – вдруг, ни с того ни с сего спросил меня товарищ (когда выпьешь с человеком на брудершафт, а мы уже выпили, он становится кем-то большим, нежели просто попутчик), после очередной порции выпитого спиртного.
       - Не просто физик, а хороший физик, - отбросив скромность, ответил я. – Меня, к твоему сведению, даже в столицу приглашали. Потом, правда, выяснилось, что у них вакансий свободных нет, пятое, десятое…
       Мой язык уже начинал немного заплетаться, да и говорить я что-то стал больше, чем обычно. Когда выпивал, я всегда очень быстро пьянел, что не удивительно для человека, который не особенно жалует алкогольные напитки и довольно редко их употребляет, коим я и являлся.
       - Да что столица, - отнюдь не восторженно отозвался Виктор о центре страны, при этом, чтоб ярче выразить свои чувства, или же для того чтоб я точнее понял, как он относиться к главному городу державы, состряпал такую кислую мину, будто разжевал и проглотил лимон. - Бывал я в этой столице, ну и что? Ничего особенного. Между прочим, у нас в Дрынске, институт в сотню раз лучше!.. Да разговор то сейчас не об этом. – Осознав, что отклонился от темы, спохватился Григорян. – Я вот что хочу спросить, а тебя точно в Дрынский НИИ пригласили? Видишь ли, насколько я осведомлён о происходящем в стенах института, а ты уж мне поверь, никто не осведомлён лучше меня. Насколько мне известно, физики-то нашему институту не особо-то и требуются. Нет, ты не подумай ничего плохого, я верю, что ты талантливый, возможно, даже гениальный учёный, но людей, которые занимаются физикой, в стенах нашего учреждения, просто пруд пруди. Плюнь, не промахнёшься!
       - Подожди, подожди, - едва мой собеседник сделал паузу, вставил я, испугавшись, что тот может продолжить свою тираду. – Ты в этом уверен? А может у вас в Дрынске не один научно исследовательский институт, а несколько?
       Выслушав мой последний вопрос, Григорян усмехнулся и тут же пояснил причину этой усмешки:
       - Да откуда им нескольким то взяться? – не прерываясь, не делая пауз, он разлил по стаканам коньяк. – Ты хоть раз бывал в Дрынске то? Вижу, не бывал. Городишко, то маленький, малюсенький, там и одного такого института, как наш – много. А ты «несколько!

       - Чтож, тогда точно не может быть никакой ошибки! – уверенно сказал я, залпом опрокинув содержимое стакана и, встав на ноги, потянулся за спортивной сумкой, которую, вместе со всей остальной своей поклажей, я забросил на верхнюю полку. – Сейчас я тебе кое-что покажу, и ты убедишься, что никакой ошибки быть не может!
       Я снял сумку с полки, бросил её на пол и расстегнул молнию, правда, на это потребовалось некоторое время (как я уже говорил, пьянею я быстро).
       - Это ты и хотел мне показать?! – прыснул Виктор, когда из сумки вывалились пара футболок, трусы и пара носок. – Признаться, очень интересно и, главное, убедительно. Теперь я уверен, что никакой ошибки здесь быть не может! – и он снова загоготал.
       - Да помолчи ты! – раздражённо прошипел я на него, продолжая копаться в сумке. – Да куда же она запропастилась… - бурчал я, следом за уже вывалившимися вещами, вышвыривая рубашку и брюки, которые лежали в сумке на самом верху и мешали заглянуть глубже. – Ведь помню, где-то здесь…
       - Ага, - всё не унимался Григорян, уже откровенно потешаясь на до мной. – У тебя и билет тоже где-то здесь был!
       - Вот она! – воскликнул я, и у меня на губах расцвела едкая, самодовольная улыбка. – Нашёл.
       Не обращая внимания на колкости и остроты Виктора, я победоносно достал из сумки массивную кожаную папку, в которой, помимо материалов, что я готовил для диссертации, которую планировал начать в ближайшем будущем, помимо всевозможных записей личного характера, писем, которые я взял с собой, на память, нескольких, особо дорогих моему сердцу фотографий… находились ещё и все документы, необходимые для трудоустройства в институт. «Сейчас ты увидишь «ошибку»!» - бормотал я про себя, мучаясь с завязками на папке (у кого когда-нибудь была папка с завязками, тот меня поймёт), которые имеют отвратительную привычку завязываться в тугой узел. Наконец, справившись и с этой задачей, я приступил к следующей: отыскать среди кипы бумаги, толщиной с кирпич, нужный документ весьма непросто и мне крупно повезло, что нужная мне бумага лежала лишь третьей по счёту сверху.
       - На, читай! – выдернув из стопки плотный лист бумаги с подписями и печатями, чуть не выкрикнул я, и протянул его Григоряну.
       - Всё верно… - пробормотал он, пробегая глазами по строчкам и внимательно, всматриваясь в печать. – Действительно, печать нашего НИИ, да и подпись, по моему… Да ладно, - наконец вздохнул он, возвращая мне бумагу, - Ты на меня внимания то особо не обращай! Это я так, просто привык рассуждать вслух, вот и говорю, порой, не подумав. Не переживай, в любом случае, найдётся и для тебя занятие. В крайнем случае, я за тебя словечко, кому надо, замолвлю. Не позволю разбрасываться ценными кадрами…
       - Ой, нашёлся родименький! – радостно воскликнул я, более не обращая внимания ни на Григоряна, ни на его оправдывающееся бормотание.
       Всё моё внимание было приковано к раскрытой папке, лежащей на моих коленях, в которой, среди вороха всевозможных бумаг и документов, я увидел свой билет. Розовенький, гладкий, не помятый, подмигивающий мне своим глазом-голограммой. Тот самый «потерянный» билет, из-за которого я едва не остался на вокзале города Н.
       Никогда прежде мне не доводилось ездить в поездах «зайцем» и, хоть поблизости был человек, который обещал разобраться с «любой ревизией», всю дорогу я ощущал себя не в своей тарелке. Я чувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя преступник, перевозящий что-то незаконное: наркотики, оружие… в автобусе, битком набитом милицией. Теперь же, почувствовав себя полноправным пассажиром, я смог вздохнуть полной грудью.
       – А вы заладили: заяц, безбилетник! – с укоризной проговорил я, показывая билет Григоряну. – Доверять нужно людям, верить надо!
       Дабы отметить находку, я разлил по стаканам коньяк и тут же, провозгласив тост: «Долой безбилетников!» опрокинул содержимое стакана в себя. Довольно крякнув, я кивком головы показал Григоряну, что следовало бы повторить, ибо пустым стаканам стоять на столе не гоже. Но Виктору не нужно было напоминать об этом. Стаканы вновь были наполнены, мы выпили и…
       Мы пили не спеша, старались растягивать удовольствие. Но, как долго удовольствие не растягивай, рано или поздно оно всё равно подходит к завершению, так и коньяк у нас закончился раньше, чем мы успели преодолеть и треть пути.
       Наступила долгая минута молчания, в течение которой мы с прискорбием взирали на опустевшую бутылку, словно на могилу, павшего боевого товарища.
       - Коллега (ну надо же, похоже, мой новый знакомый переменил своё мнение и теперь был совершенно уверен, что я буду работать с ним «по соседству»), - обратился ко мне Виктор, убирая под стол, чтоб не мозолила глаза, опустевшую
 бутылку. – Мне кажется, мы потеряли нить разговора. Но я уверен, что ещё одна бутылка спиртного исчерпает сие недоразумение и вернёт нашу беседу в прежнее русло. Вы согласны со мной, коллега?
       - Я полностью с вами согласен, - подражая высокопарному слогу попутчика, кивнул я и осёкся, задумавшись.
       Вполне могло быть так, что мой новый знакомый, намекая на спиртное, рассчитывал, что я куплю ещё одну бутылку такого же коньяка. Мне не хотелось расстраивать Виктора, но коньяк, который я купил, не входил в список дешёвых и даже в разряд средних он не входил. Он был дорогим. Мысленно заглянув в свой карман, я понял, что расстроить его всё же придётся, поскольку довольно ограниченный бюджет, которым я располагал, не позволял подобных трат. Я уж открыл было рот, чтоб сообщить ему эту прискорбную весть, но Виктор, решительным жестом заставил меня промолчать.
       - На этот раз, угощаю я, - произнёс он с достоинством. – И никаких возражений!
       Что ж, возражать я и не собирался. Хочешь угощать, угощай.
       Я, по какой-то своей детской наивности, почему-то думал, что после слов «Я угощаю», он встанет, выйдет, проделает тот же самый путь до вагона-ресторана, встретится с неприветливыми работницами общепита (хотя, я не удивился бы, если б его, в отличии от меня, они встретили там с распростертыми объятьями), купит коньяка… Он поступил проще. Гораздо проще. Он взял в руки свой элегантный чемоданчик из крокодильей кожи, распахнул его и…
       - А это что? – поинтересовался я, глядя на две пластиковые бутылки, ёмкостью в полтора литра каждая, наполненных прозрачной жидкостью. – Лимонад?
       - Эх ты, сам ты – лимонад. Это «кипяток» - водка, моего собственного изготовления. То, что ты покупаешь в магазине, нет ничто по сравнению с моей. Это, без ложной скромности заявляю, и друзья из института не дадут мне соврать, самая лучшая водка, которую когда-либо пило человечество! – торжественно провозгласил мой товарищ, словно в этот момент снимался в телерекламе, и достал из чемодана одну из «пузатых» бутылок.
       - Это самогон что ли? Почему в бутылках таких странных?..
       - Разлив такой, - буркнул Виктор не без сарказма. – Какой, на фиг, самогон, говорю тебе водка, значит водка.
       - Ну, если «сам», если «гонишь», значит «самогон» получается, так? – не унимался я, не представляя, как можно самому делать водку, да ещё такую, чтоб она была лучшей в мире.
       - Вот ведь, Фома-неверующий! – фыркнул Виктор, закрывая чемодан и убирая его в сторону, правда, одну из «пузатеньких» бутылок всё же оставляя на столе. – Ну ладно, только что ты мне бумажками свою правоту доказывал. Теперь мой черёд доказывать. – Он сделал секундную паузу, лишь для того, чтоб набрать в грудь побольше воздуха и вдруг заорал, да так, что у меня аж уши заложило. – ЗИНКА-А-А!!!
       Не прошло и минуты, как девушка, заслышав громогласный зов Виктора, прибежала в наше купе. Она выглядела напуганной. Да, признаться, я тоже несколько опешил от столь громогласного и неожиданного рёва попутчика.
       - Ты чего орёшь, дурак! – взвизгнула на Виктора, девушка, вонзив в него колючий взгляд и стиснув ладони в маленькие, острые кулачки. – Я уж было подумала, случилось чего.
       - Случилось! Мой «кипяток», только что «самогоном» обозвали, представляешь!
       Девушка рассмеялась. Вот только я не совсем понял причину этого смеха. То ли она смеялась над Виктором, точнее над его жалобой, которая показалась мне совершенно нелепой, даже смешной. Или же она смеялась на до мной, над моей неосведомлённостью; как будто каждый должен был знать разницу между «кипятком» и «самогоном».
       - Представляешь, Зин, этот тип не верит, что мой «кипяток» лучше любой водки на планете?! – продолжал мой попутчик жаловаться проводнице. – Может, хоть ты ему объяснишь…
       - Хорошо, Вить, сейчас попробую. – Девушка с улыбкой посмотрела на меня и некоторое время так и стояла, то открывая, то закрывая рот, как рыба, видимо подбирая нужные слова. – Помнишь, на перроне, Виктор сказал, что, в случае контроля он всех ревизоров возьмёт на себя, помнишь? Ну, вот, а как ты думаешь, он с ними договорился бы?.. – Загадочно произнесла Зина, хихикнула и упорхнула.
       - Ну? – победно воскликнул Виктор, после ухода проводницы. – А я тебе что говорил?
       - Честно, из того, что она сказала, ничего не понял, - откровенно сознался я, и решив, что уж коль начал говорить откровенно, надо так и продолжать, вздохнув, добавил: - хотя то, что она сказала, звучало более чем убедительно. Давай попробуем твоего, как его там… «кипятка»!
       Григорян ничего не сказал, молча отвинтил крышку, разлил… Видимо он действительно был уверен в своём «кипятке» и умышленно хранил молчание, дабы затем выслушать моё непредвзятое, не подпорченное ничьим мнением, суждение.
       - Хороша! – хоть я и не был поклонником водки, но, поскольку всё же её иногда пил, то мог кое с чем сравнить. Правда, «кипяток» Виктора я, ни с чем ранее опробованном, сравнить не мог, не мог даже поставить рядом с каким-либо из испробованных мной сортов водки. Ничего, даже отдалённо похожего мне не доводилось пробовать прежде. Пилась приятно, будто минеральная вода, никаких неприятных вкусов не чувствовалось, никаких эфирных масел… единственным признаком, что выпил алкоголь, а не простую воду, было приятное тепло, растекающееся в районе грудной клетки.
       - Ну как тебе мой «самогон»? – не унимался мой товарищ, самолюбие которого я, пару минут назад, по незнанию, серьёзно уязвил.
       - Блеск! – только и сказал я, но судя по тому, как улыбнулся Григорян, и этой фразы было достаточно, чтоб вновь поднять наши взаимоотношения на былую планку.
       - Ты слышал, что водку придумал Менделеев? – спросил Виктор, опустошая свой стакан (до этого он был занят тем, что наблюдал за моими эмоциями, как я отнесусь к его «кипятку»).
       - Ну, насколько я знаю, он ничего не выдумывал и не изобретал. Водка существовала ещё задолго до его рождения. Единственное что сделал Менделеев, касательно водки, так это то, что вывел оптимальное для человеческого организма соотношение воды и спирта, дающие сорок градусов крепости. Это, конечно, всего лишь одно из его достижений, а взять хотя бы таблицу Мен…
       - Мы сейчас говорим только о водке. Про его таблицу я побольше твоего знаю, - огрызнулся Виктор. – Кто, в конце концов, из нас химик, ты или я?
       - Ну, это ты зря, в физике она тоже…
       - Ладно, полностью с тобой согласен, но сейчас помолчи, - довольно резко прервал меня Григорян и, после секундного самоанализа, видимо осознав, что не слишком хорошо держит себя в рука, сухо добавил, - Извини. Степан, просто дай мне, пожалуйста, высказаться. Я себя знаю. Пока не выскажу всё о чём думаю, не успокоюсь.
       В принципе, я и без того давно уже понял натуру своего попутчика и, если был бы трезв, помалкивал бы, да слушал (обычно в разговорах мне больше нравится слушать, нежели говорить). Я не стал утруждать свои голосовые связки, просто медленно кивнул своему собеседнику головой, давая тем самым понять, что тот может продолжать и я постараюсь не прерывать хода его мыслей.
       - Вот смотри, Степан, Менделеев – великий учёный, создавший всемирно известную таблицу, работал над созданием бездымного пороха, писал там что-то об удельных объемах, упругости и расширении газов, о водных растворах… - Виктор похлопал себя по карману брюк, как мне показалось, в поисках пачки сигарет. Видимо во время разговора, он забыл, что бросил курить и теперь, вспомнив, выглядел удручённо. – Мне конечно далеко до его достижений, - продолжил Григорян, – но и ему крайне далеко до меня. Вот он нашёл оптимальное соотношение воды и спирта… Тоже мне достижение: смешал, выпил, понравилось, записал. А он смог бы, как я, из одной только воды, без браги, без спита, из одной воды, сделать водку!!! Менделеев, шменделеев, тоже мне гений…
       К тому времени, как мой друг заканчивал эту реплику, я уже мало что понимал из того, что он говорил, ибо уже был пьян и мне хотелось лишь одного - уснуть, что я, впрочем, и сделал в ту же секунду, как Виктор произнёс последнюю фразу. Хотя мне казалось, что я и не спал вовсе, просто на одно мгновенье смежил веки…

Глава 2.
Остановка «город Дрынск».

       Проснулся я оттого, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Мне казалось, что я не засыпал ни на минуту, просто на секунду закрыл глаза, потому, не открывая глаз пробурчал, что я не сплю. Я сказал, что всего лишь решил минуточку отдохнуть и попытался оттолкнуть руку, которая меня беспокоила.
       - Вставай, уже почти приехали! – пробасил над моей головой голос и обладатель этого баса ещё сильнее толкнул меня в бок.
       «Куда приехали?» - недоумевал я, не желая открывать глаза, и стойко перенося толчки в бок, которые становились всё бесцеремоннее. – «До Дрынска ещё ехать и ехать!»
       Толчки в бок, тем временем, всё набирали интенсивность и силу, так что, в конце концов, терпеть уже не было никаких сил и я открыл глаза.
       - Хватит дрыхнуть, через пять минут будем на месте, так что собирай вещи и готовься. – Проговорил мой попутчик.
       Я не сразу узнал Григоряна Виктора, потому что тот, неизвестно когда успел переодеться в модный, хотя и довольно помятого вида, спортивный костюм, который, очевидно лежал в рюкзаке Виктора, волосы, до этого напоминающие паклю, аккуратно уложены, он даже побриться успел… передо мной был совершенно другой человек. Выходит, я всё таки спал, если не заметил, как Виктор проделывал все эти превращения.
       - Что, приехали? – пробурчал я, кулаками протирая заспанные глаза и широко зевнув. – Так быстро?
       - Быстро? – удивлённо вскинув косматые брови, переспросил Виктор. – Ну, не спорю, возможно тебе поездка и показалась недолгой, особенно, если учесть, что ты проспал четыре часа. Собирай вещи, говорю. Нам выходить сейчас.
       Поезд остановился. Виктор помог вынести из вагона мои сумки и, наспех попрощавшись с Зиночкой-проводницей, мы вышли на перрон. Правда, вышел то один Виктор, который выглядел так, будто и не пил ни капли, относительно меня скорее подошло бы слово «вывалился». Не смотря на то, что мне удалось поспать в дороге, я всё ещё не протрезвел (как я уже неоднократно говорил: пьянею я быстро, а вот трезвею, наоборот, медленно).
       Стоя на перроне, я посмотрел на часы. Мне пришлось довольно долго фокусировать на них взгляд, прежде чем я смог рассмотреть стрелки, показывающие восемь часов вечера. Видимо, я был пьян даже сильнее, чем предполагал.
       - Ты где планируешь остановиться? – спросил Григорян, глядя на меня. – У тебя в этом городе знакомые есть?
       - Я в гост-ик-нице остановлюсь, - громко икнув посреди фразы, да так, что на меня начали коситься окружающие, ответил я и потянулся к карману за сигаретами. – Не посоветуешь какую-нибудь, попр-ик-личнее и так, что бы не слиш-ик-ком дорогую?
       - Знаю одну, вполне приличную, - кивнул Виктор и своей ручищей-лопатой, похлопал меня по спине в попытке помочь мне избавиться от внезапно напавшей икоты.
       - Как называется? - поинтересовался я, к своему удивлению обнаруживая, что икота прошла. – Ух, спасибо, ты прямо-таки кудесник какой-ик-ик-то! – не успел я обрадоваться, как икота напала вновь с удвоенной силой.
       - Гостиница то? «Григоряновская» она называется. И кстати, находиться совсем рядом, - хитро подмигнув, сказал Виктор.
       - Как, говоришь, называется? – не вполне уверенный в том, что расслышал правильно, переспросил я.
       - Гри-го-ря-нов-ска-я! – по слогам повторил мне мой новый друг. – Не понимаешь что ли? Мою фамилию забыл? Переночуешь у меня дома, так будет лучше. Не думаешь же ты, что я тебя в какой-то гостинице оставлю.
       - М-м-м, - промычал я в замешательстве. – У тебя дома?
       - Ага, - кивнул тот. – Конечно, у меня не пятизвёздочный отель и похвастаться мне особо нечем…
       - Ладно, поехали, - согласно кивнул я, но, чуть подумав, решил всё же уточнить пару деталей, чтоб избежать каких бы то ни было недоразумений в дальнейшем. – А ты женат? Ну, я это к тому, никто не будет возражать против того, что я у тебя останется ночевать незнакомый человек, к тому же не совсем трезвый?
       - Да нет, - небрежно махнул рукой Виктор и, решив, что вопрос исчерпан, подхватив мою самую объёмную сумку, широким шагом двинулся вперёд. – Был женат. Теперь один живу, так что возражать будет некому.
       - Ну, тогда идём, - торопливо засеменив вслед за Виктором, пробормотал я. – Кстати, на чём поедем, на такси или на автобусе?
       - Шутишь, тут же рядом совсем. Минут десять пешком - и мы дома.
       - Это хорошо, - вздохнул я, хотя на самом деле, ничего хорошего в этом не находил.
       Идти пешком мне не хотелось вовсе и, помимо всего прочего, было очень сложно поспевать за энергичным и широким шагом Виктора. На один его гигантский шаг приходилось два моих и, чтоб поспевать за ним, мне приходилось едва ли не бежать, что давалось мне особенно тяжело, учитывая состояние в котором я пребывал. Наш путь длился всего минуту, а я уже запыхался, а ведь это было только самое начало нашего десятиминутного «марафона».
       В общем, когда мы подошли к подъезду многоэтажного панельного дома, в котором проживал Григорян, я тяжело дышал, а носовой платок, которым я, время от времени останавливаясь, промокал выступающий на лбу пот, насквозь промок.
       - Ну, вот мы и пришли! – провозгласил Виктор, приглашающим жестом указав мне на обшарпанную дверь подъезда, старательно расписанную подростками банальными фразами вроде: «Катька - дура!», «punks forewer», «Спартак-чемпион!», и разрисованную бездарными рисунками, в большинстве своём, весьма пошлого содержания.
       - Наконец то! – облегчённо выдохнул я, радуясь, что муки окончены.
       Но обрадовался я преждевременно. Как выяснилось, лифт был сломан, так что пришлось ещё и подняться пешком на восьмой этаж. И угораздило же меня согласиться пойти в гости к Виктору, думал я, с хрипом втягивая воздух. Последние ступени я преодолел с особым трудом, едва ли не на четвереньках, и молил лишь о том, чтоб больше ничего непредвиденного не случилось. У дверей Виктор остановился и долго рылся в карманах разыскивая ключ, в то время, как я яростным взглядом прожигал его спину, скрипя зубами и придумывая для него самые изощрённые и мучительные пытки, которым я его подвергну, если окажется, что он ещё и ключ потерял.
       Ему повезло. Наконец, выудив из внутреннего кармана олимпийки связку ключей, он победоносно потряс ими в воздухе и одним точным движением вставил ключ в замочную скважину. В замке щёлкнуло, дверь открылась и Григорян, по-хозяйски вошёл в квартиру, даже не подозревая, какой «жуткой расправы» только что избежал. Признаюсь, в гневе я ужасен и порой сам себя пугаюсь.
       Я вошёл следом и, разувшись в прихожей, сразу направился в зал, ибо там я успел заметить нечто прекрасное и желанное – массивное кресло, крайне удобное на вид. Кресло манило меня к себе, и я не мог сопротивляться этому зову. Как мышь к сыру, как сладкоежка спешит, видя огромный торт, как мотылёк стремится к свету, я рванулся к нему и с блаженством рухнул в его объятья.
       - Ты чего расселся? – с удивлением спросил Виктор, следом за мной входя в зал. – Пойдём на кухню, перекусим, выпьем, отметим наше будущее сотрудничество в НИИ…
       Видимо он рассмотрел в моих глазах что-то ещё, помимо усталости, потому что, едва я поднял на него взор, тот как будто бы даже стал ниже ростом и уже в плечах.
       - Да ладно тебе, - протянул он, уговаривая. – Пойдём, посидим немного. А я тебе пока постелю. Как захочешь спать, сразу же ляжешь.
       - Хорошо, уговорил, - вздохнул я, с трудом поднимаясь.
       Мне совсем не хотелось устраивать никаких вечерних посиделок на кухне, а тем более, не хотелось пить и что-то отмечать. Единственным моим желанием был долгий и спокойный сон. Но я не мог отказать в просьбе хозяину квартиры – едва знакомому мне человеку, который, не смотря на это, столь гостеприимно принял меня у себя. Но не только из-за этого я не смог отказать своему новому другу.
       За время нашего знакомства, я успел довольно неплохо узнать натуру Виктора, по крайней мере, успел изучить несколько его особых черт, из которых не последнее место занимали упрямство и настойчивость. Я понял, что он не отстанет от меня до тех пор, пока я не сдамся и не поддамся на его уговоры.
       Немного перекусив салатом из продуктов, обнаруженных Григоряном в холодильнике, среди которых были: яйца, солёные огурцы и ещё какие-то загадочные компоненты, вкуса которых я так и не смог разгадать, и выпив рюмки по три-четыре-пять (точно не помню) водки, или «кипятка», как её называл хозяин квартиры, которая ударила мне в голову не хуже кувалды, я кое как доплёлся до предназначенной мне раскладушки, рухнул в неё и провалился в сон ещё до того, как голова коснулась подушки.

Глава 3.
НИИ

       - Степан, скорее просыпайся. Просыпайся, уже восемь часов утра, – кто-то вновь сильно потряс меня за плечо. - В девять нам нужно быть в институте! – «пытка» сопровождались смутно знакомым басом. Я проснулся. Голова соображала плохо. Мысли и воспоминания протекали медленно, как патока. На минуту толчки и настойчивый голос, призывавший меня к пробуждению, прекратились, и едва я успел подумать о том, что совсем недавно кто-то уже будил меня подобным образом, как этот «кто-то» изменил тактику, и стал будить меня иначе (лучше бы он продолжал меня шпынять и орать в ухо!). – Подъём! – прокричал всё тот же бас, после чего я почувствовал, как мне на лицо льётся холодная вода.
       - О-о-ох! – со всем свойственным мне красноречием выразил я своё отношение к столь садистским методам, и попробовал открыть глаза.
       Яркий свет ударил по глазным яблокам, словно кто-то сильно ткнул в них пальцами, а в висках застучало так, будто откуда-то из леса прилетел дятел, примостился у меня на голове и принялся с усердием колотить клювом в лоб, приняв его за древесный ствол.
       - Ай-яй-яй! – ещё с пущим красноречием простонал я и схватился за голову.
       - Ну поднимайся. Пойдём, умоешься, поешь, рюмочку выпьешь, и будешь чувствовать себя значительно лучше, уж поверь опытному человеку - тем временем продолжал гудеть мне в ухо Виктор.
       При мысли о еде, не говоря уж о рюмке водки, желудок протестующее зарычал, клятвенно заверяя, что если в него осмелятся что-то поместить, он это незамедлительно отвергнет. Не отказывался он лишь от воды, более того, жалобно поскуливая, вымаливал её, причём в огромных количествах.
       - Пить, - прошептал я пересохшими губами. Наверное, так же просят воды умирающие от жажды посреди пустыни Сахара, или ещё какой-то, например, Гоби. – Воды!
       Григорян вместо воды протянул мне банку с рассолом – предел мечтаний для человека, болеющего похмельем. Я медленно приподнялся, присел на раскладушке и, схватив трёхлитровую банку начал жадно пить. Пил долго и шумно, пока содержимое банки не опустело на треть.
       Напившись вдоволь, я даже нашёл в себе силы подняться и доплестись до ванной. Я открыл холодную воду и долго стоял, опустив голову под ледяную струю, пыхтя и отплёвываясь.
       - А я уж подумал, ты там утонул, - послышался голос с кухни, когда я закончил водные процедуры. – Иди скорее сюда.
       Я вошёл в кухню и увидел на столе запотевшую рюмку с «кипятком» и сковороду с дымящейся яичницей. Я прислушался к желудку. После водных процедур, он отнёсся к пище более благосклонно. А после того, как я немного поел, даже рюмку принял с благодарностью.
       - Ну что, пойдём? – спросил Виктор, когда я немного посвежевший, но лишь немного, откинулся на спинку стула. – Пора уже.
       Я придирчиво посмотрел на свою одежду, которую, как выяснилось, я даже не удосужился снять перед сном.
       - Сейчас, только подожди ещё минутку, я переоденусь.
       - Зачем? Ты и так неплохо выглядишь.
       Я угрюмо взглянул на Виктора, ожидая увидеть ухмылку на его лице, но оказалось, что он вовсе не шутил. Более того, он был одет ничуть не лучше, а может и похуже моего. Он был одет так же, как и вчера (не в кирзовых сапогах и не в пальто, конечно), скорее всего он тоже не раздевался. Я задумался. А ведь мои вещи в сумках сейчас, наверное, выглядят не лучше тех, что были одеты на мне?
       - Ладно, хрен с тобой! - согласился я, поднимаясь из-за стола. – Пойдём. Можно я у тебя на сегодня сумки здесь оставлю? Не с ними же идти!


       Мы вышли из подъезда.
       - Где здесь поблизости можно купить сигарет? – поинтересовался я, вспомнив, что опустевшая пачка осталась лежать в мусорном ведре на кухне у Виктора.
       - Да бросай ты эту дурную привычку… - Виктор посмотрел на моё лицо и понял, что сейчас не лучшее время для подобных проповедей. – Прямо за домом есть табачный ларёк.
       Пока я стоял возле ларька, в душу мне закралось подозрение, что все продавцы (в этот список я включаю и девушек из вагона-ресторана) сговорились, чтоб постоянно портить мне настроение, потому что барышня, сидевшая в ларьке, едва я заглянул к ней в окошко, не преминула заметить, что у меня красные глаза, и что от меня «несёт» перегаром. Набравшись терпения, я «поблагодарил» продавщицу за наблюдательность, взял пачку сигарет и тут же закурил, с наслаждением затягиваясь первой, самой «вкусной» утренней сигаретой.
       - Нам на чем лучше ехать? – спросил я Виктора, пуская в неподвижный воздух плотное ровное дымное колечко и с интересом рассматривая, как оно медленно расползается и тает. Я смутно припоминал, что подобный вопрос я задавал вчера, на вокзале. Я даже смог предугадать ответ…
       - Да ты что, тут до института минут пятнадцать…
       - Ну уж нет! – решительно остановил я его. – Хватит. Не знаю как ты, а я себя чувствую не самым лучшим образом и явно не склонен к пешим путешествиям. Ты, как хочешь, а я лучше возьму такси. Или ты смерти моей хочешь?
       Путь, как и утверждал меня Виктор, был недолгим, но это на такси. Но пойди мы пешком, вряд ли нам удалось проделать этот путь не то что за пятнадцать, но и за тридцать минут. Похоже, мой друг просто любил ходить пешком, из чего я сделал заметку на будущее, что, если я и буду работать в НИИ города Дрынск, вряд ли когда-нибудь мы будем добираться до рабочего места вместе с ним.
       Мы подъехали к самому крыльцу института. Виктор выглядел равнодушным, да и с чего ему удивляться, если этим видом он любуется практически каждый день. А вот я, в отличие от товарища, был просто поражён увиденным. Наверное, в этот момент, когда я, раскрыв рот и округлив глаза рассматривал окружающие меня диковины, выглядел весьма забавным, по крайней мере, так считал Виктор, который, едва взглянув на меня, громко рассмеялся:
       - Ничего, привыкнешь, - хлопнул он меня по плечу. – У нас тут и не такие чудеса творятся.
       А я всё стоял, не слушая его, и озирался по сторонам, точно мальчишка. Больше всего меня удивило дерево с неестественной листвой фиолетового цвета и оранжевая трава под ним. Так получилось, что мне посчастливилось побывать во многих городах, и я видел множество научно исследовательских институтов, но до чего же все они (даже столичные) выглядели блёкло и серо по сравнению с этим. Не только само здание, впечатляющее грандиозностью постройки, но и прилегающая территория: забор, светящейся слабым свечением, точно каждый металлический прут, из которых состояло ограждение, облепила тысяча светлячков. Листва на деревьях, растущих на территории НИИ, поражала буйством красок; мне никогда прежде не доводилось видеть ни красных листьев на берёзах, ни голубых на клёнах, ни фиолетовых на липах…
       - Но как такое… - начал было я, но не смог завершить фразы, поскольку новые чудеса отвлекали моё внимание.
       Внимание моё было привлечено фонарями (которые, однако не горели в это раннее время суток, к сожалению). Они были выполнены в форме шаров, но заинтересовала меня вовсе не их форма (фонарей шарообразной формы хватает в любом городе), а то, что под этими стеклянными сферами не было никакой опоры: ни столбов, ни тросов. Слегка покачиваясь вверх-вниз, они парили в воздухе, казалось, сами по себе, на высоте от трёх до четырёх метров. С трудом оторвав взгляд от фонарей, я метнул взор на стеклянные двери и увидел возле них дворецкого, который стоял, заложив руки за спину, важно выпятив живот и награждая каждого встречного приятной улыбкой. Я хотел уже спросить у ухмыляющегося за моей спиной Виктора, не ошибся ли он и не приехали ли мы вместо института к какому-нибудь фешенебельному отелю, или дорогому ресторану, как вдруг фигура дворецкого несколько раз моргнула, слегка дёрнулась, по нему прошла небольшая рябь…
       - Голографическое изображение… - восторженно выдохнул я. – Такого качества?!
       Здесь, даже у входа в институт, был создан настоящий музей естественных наук. А если ТАКОЕ здесь, то что же происходит ТАМ!!!
       - Добро пожаловать в наш институт! – подмигнув, торжественно провозгласил Григорян и сделал шаг к мраморной лестнице. – Добро пожаловать в «сказку».



       - А как его зовут? Как к нему обращаться то? – шёпотом спросил я Виктора, нервно расхаживая взад-вперёд перед оббитой чёрным дерматином дверью директора. Под внимательным взглядом секретарши, я дожидался приглашения войти.
       - Иосиф Семёнович Бронский, - наставительно подсказывал Григорян. – Я тебя здесь подожду. Ничего не бойся. Разговаривай с ним настойчиво и твердо – он это уважает! И…
       Он не успел закончить наставления, как следует вести себя в кабинете Бронского, потому что в ту же минуту секретарша гнусавым голосом (таким голосом обычно разговаривают герои зарубежных фильмов с низкокачественным переводом) пригласила меня войти.
       Набрав полную грудь воздуху, ощущая себя студентом первого курса перед экзаменом, я шагнул к двери. Но прежде чем взяться за дверную ручку, я обернулся и посмотрел на Виктора. Хоть кто-то более-менее близкий был со мной в эту волнующую минуту! Я старался выглядеть спокойным и уверенным в себе, но выражение моего взгляда, по-видимому, выдавало мои истинные чувства, поскольку Григорян, заглянув в мои глаза, ободряюще улыбнулся.
       Шумно выдохнув, я дёрнул дверь на себя и вошёл в кабинет директора. Первым делом я бегло осмотрелся. По рабочему кабинету или жилой комнате, в которой человек проводит значительную часть своей жизни, можно составить приблизительный психологический портрет. Именно это я и попытался сделать в первую очередь, решив, что, полагаясь целиком и полностью на советы Григоряна, можно ошибиться и попасть в крайне неловкое положение. В конце концов, он тоже всего лишь человек и способен ошибаться.
       Обстановка в кабинете была спартанской. Стол, кресло за столом, на котором восседал Иосиф Семёнович, пара стульев у стены и огромный глиняный горшок с растущим в нём финиковым деревом – вот, это была вся обстановка кабинета директора НИИ.
       Уверенной походкой я направился к массивному, старому столу. Этот уродливый предмет мебели видимо повидал на своём веку немало, о чём свидетельствовало засаленное, а местами стёртое почти до дыр, сукно, которым он был оббит. Я остановился в паре шагов от стола, ожидая, что мне предложат присесть. Однако мне не только не предложили стул, но даже не заметили моего появления. Всё внимание директора было уделено книге, в страницы которой он жадно впился взглядом.
       Решив, что он настолько увлёкся чтением, что даже и не подозревал о моём присутствии. Не знал, что уже некоторое время находится в кабинете не один. Я пару раз негромко кашлянул, пытаясь таким образом обратить на себя внимание.
       - Молодой человек, вы что-нибудь хотели? - Аккуратно прикрыв книгу («НЛО – похищения людей» - так, кажется, называлась книга, которую он читал в этот момент), протянул Бронский тягучим, раскатистым голосом.
       - Я хочу устроиться работать в ваш институт, – проговорил я скороговоркой.
       Иосиф Семёнович пристально посмотрел на меня поверх очков, задумчиво пожевал нижнюю губу и, скривив губы в капризной гримасе, вдруг спросил:
       - А знаете, молодой человек, что-то вы неважно выглядите. Да кашель мне ваш не понравился. Быть может, вы чем-то больны?.
       - Нет, я не болен, - в растерянности пролепетал я, напрочь позабыв наставления Григоряна касательно настойчивости и решимости в разговоре с директором. – Я кашлянул только для того, чтоб привлечь ваше внимание, потому что мне показалось…
       - Потому что вам показалось, что я слишком здоров, так? И поэтому вы решили заразить меня каким-то смертельным вирусом? А не шпион ли вы?
       - Да, посмотрите же вы, - я протянул ему приглашение, подписанное директором НИИ Бронским, к нему приложил паспорт, трудовую книжку, несколько дипломов и похвальных грамот, заслуженных на прошлом месте работы и всё это протянул Иосифу Семёновичу, подозрительно поглядывающему на меня поверх своих очков в толстой оправе. – Неужели вы не помните?! Вы же сами меня приглашали. Вот смотрите, здесь и подпись ваша…
       - Возможно и приглашал, допускаю даже, что и подпись эта моя... - на этом он сделал многозначительную паузу (скорее всего давно им отрепетированную), в течение которой, медленно наполнил стакан из графина с водой и медленными, долгими глотками его выпил. – Но, заметьте, приглашал то я здорового человека, а вы кашляете… А ну как грипп, или ещё что похуже? К тому же нету у нас свободных вакансий, молодой человек, нету…
       - Так бы сразу и сказали! – фыркнул я. - А то ещё болезнь какую-то выдумали…
       Я вышел из кабинета мрачнее тучи. Я ничего не сказал Виктору. Но видимо ему и не нужно было ничего говорить. Он был крайне догадлив. Едва увидев выражение моего лица, он, своей лопатой-ладонью отодвинул меня в сторону и ворвался в кабинет директора сам, не докладывая, не дожидаясь приглашения…
       Я долго топтался в коридоре, рассматривая фото, освещающие жизнь института, на стенах, в ожидании товарища, и вердикта, который мне вынесет человек за дверью обшитой чёрным кожзаменителем.
       Когда же дверь распахнулась, дыхание моё и вовсе остановилось. Я с завороженным видом взирал на медленно выплывающую из дверного проёма фигуру Григоряна… Мне с трудом верилось в то, что Григорян убедит Иосифа Семеновича изменить уже принятое им решение (уж больно начальники не любят этого делать), но оказалось, что я недооценил Виктора. поверьте друзья, иногда чудеса всё же происходят! Жаль только, что чаще всего происходят не те чудеса, которых мы ожидаем, а несколько иного рода…
       - Я же тебе сказал, что не позволю разбрасываться ценными кадрами! – величественной походкой выплывая из кабинета директора, точно линкор, отплывающий от только что потопленного им вражеского флота, пробасил Григорян и по-хозяйски хлопнул дверью. – С этого момента ты – сотрудник этого института и мой коллега. – Продолжал он торжествующе и явно довольный тем, что ему таки удалось сдержать данное мне обещание. – Кстати, я тебя устроил в такое местечко – закачаешься!... Какие люди в этом отделе работают! Золото, а не люди!... Будешь работать в самом лучшем и самом интересном отделе института!

 ГЛАВА 4.
 Одел «ОВСЯНКА».

       - Правда! Ну и в какой же отдел?
       - В отдел «ОВСЯНКА».
       Ответ Григоряна заставил меня надолго задуматься. Я весь ушёл в воспоминания, пытаясь вспомнить, слышал ли я хоть когда–либо о существовании отдела института с таким странным названием. Сколько я не напрягал свои мозги, вспомнить не мог: то ли память играла со мной злые шутки, то ли никогда прежде о таком отделе мне слышать не доводилось. Я склонялся ко второму варианту.
       - Куда-куда? – на всякий случай переспросил я, понадеявшись, что ослышался я или Виктор что-то напутал и сказал вовсе не то, что хотел.
       - Ты что глухой, говорю же: в «ОВСЯНКУ» тебя назначили», – каким-то вдруг погрустневшим голосом, повторил Виктор. – Ты что, не рад?
       Я впился в Григоряна долгим, испытующим взглядом. Я не имел не малейшего представления, как реагировать на новость, что мне только что сообщил мне мой новый друг: радоваться мне (а вдруг он и в самом деле выбил мне уютное местечко?) или же хвататься за голову. Если судить по моему личному опыту, незнакомые слова никогда не приносили мне добра, почему-то я был уверен, что очередное незнакомое слово так же не сулит мне ничего хорошего. Наверняка из-за своего незнания я попаду в какую-нибудь глупую и ужасно неловкую ситуацию.
       Я продолжал рассматривать Виктора взглядом удава, готовый броситься него, точно на мышь, и проглотить в один миг, если тот хоть шевельнётся. Мне показалось, Виктор был озадачен моим поведением. Явно не такой реакции он от меня ожидал. Когда я, вместо того чтоб прыгать от радости и сиять от счастья, встал напротив него, как статуя Зевса перед молящимся греком, способный в любой миг повергнуть того молнией, Григорян, сглотнув, отступил на шаг. Я начал медленно надвигаться на него…
       Я мало похож на Геракла, даже на борца среднего веса мало смахиваю и, если честно, даже при очень сильном желании, я ничего не смог бы сделать со своим другом-великаном. С моими пятьюдесятью восьми килограммами веса, тот мог бы просто поднять меня за шиворот, как кутёнка, и отшвырнуть в сторону. Но, по-видимому, в тот момент, я выглядел по-настоящему внушительно, если даже такой гигант отступил передо мной.
       Не знаю точно, сколько прошло времени, пожалуй минуты две, а я всё ждал, что Григорян вот-вот расхохочется, довольный своей шуткой. Но чем дольше длилось молчание, тем меньше казалось шуткой происходящее. Похоже, Виктор искренне верил в то, что любой учёный мира должен был знать, что есть такой отдел с престранным названием: «ОВСЯНКА», но я лишил его этой веры, потому что вдруг взорвался, как пороховая бочка:
       - Ты что, совсем за идиота меня держишь, да? Ты за кого меня принимаешь, за школьника, который никогда и порога научного института не переступал, так что ли? Будто я не знаю, что ни в одном институте нет отдела с таким идиотским названием «ОКВСЯНКА»! – кипел и бурлил я. - Зачем придумывать различные глупости. Если нет для меня работы, так и скажи! Незачем выдумывать всякие небылицы!..
       - И вовсе никакие это не глупости… - едва ли не выкрикнул стоявший передо мной детина, под два метра ростом, обиженно надувшись. Он был похож на всем известного мальчишку из истории, где этот самый мальчишка всех обманывал и, когда ему уже совсем перестали верить, он впервые сказал правду, предупреждая людей об опасности, но те не обратили на его слова никакого внимания, подумав, что тот пытается обмануть их в очередной раз. Впрочем, Виктор, насколько я помнил (вполне возможно, что действие алкоголя могло ослабить мою память), пока ещё ни разу меня не обманул, ни разу не солгал. Вспомнив этот факт, я попридержал свой запас нецензурной лексики, который собирался вот-вот обрушить на Григоряна.
       - Ты подожди, подожди, извини, – уже успев выплеснуть на товарища почти всё своё раздражения, торопливо проговорил я, понемногу успокаиваясь. – Просто мы с тобой похожи характерами: привыкли говорить напрямую то, что думаем… (не особо удачной лестью попытался я сохранить наши с ним едва-едва налаживающиеся приятельские отношения). Я просто не понимаю, о чём ты говоришь. Что это за «ОВСЯНКА» такая, и с чем её едят? Ты мне растолкуй об этом своем чудном отделе, как следует, а там уж и видно будет...
       У Виктора было множество различных недостатков, как, впрочем, и достоинств, но одно из его качеств мне определённо начинало нравиться всё больше и больше. Он не мог долго злиться или обижаться на человека.
       - Заинтересовался таки? - с воодушевлением начал он, разом позабыв все обиды и недопонимания. – Пошли, не будем терять времени. Сейчас, я тебе по пути всё растолкую. Вот смотри: ты физик, и, следовательно, всегда изучал эту науку и свою будущую профессию связывал непосредственно с нею, не зря же ты её изучал, так?
       - Ну, допустим, – сдержанно кивнул я головой и усмехнулся: – С твоей железной логикой спорить сложно.
       - Но ведь в жизни не бывает так, чтоб человек, на протяжении всей своей жизни думал только об одном, занимался только одним делом? Вот мне всегда нравилась химия, но это вовсе не значит, что я не интересовался ничем другим. Мне нравилось моделирование, рисование, литература, в конце концов. Да и твои увлечения, уверен, не ограничивались одной лишь физикой…
       - Ну, конечно же, к некоторым вещам я испытывал определённое влечение… например, электроникой занимался… хотя, если подумать, это всё та же физика… в футбол люблю играть…
       - На данный момент, мне совершенно по барабану, что ты там любил, чем занимался… - Нетерпеливо отмахнулся от меня Виктор. – Сейчас главное, что б ты основное понял. Кстати, знаешь, как расшифровывается ОВСЯНКА.
       - Если бы знал, тебе бы не пришлось сейчас мне это разъяснять, - осклабился я, едва успев увернуться от какого то молодого сотрудника, идущего прямо на меня. В руках тот нёс кипу книг и совершенно ничего перед собой не видел, поскольку книги были сложены в такую высокую стопку, что верхние закрывали ему обзор.
       - А это расшифровывается, так «Отдел ВСЯческих НауК!» – провозгласил Григорян. – Ни в одном институте мира такого отдела нет, а у нас есть, вот так то?! А ты ещё привередничаешь. Радоваться должен!
       - О…ВСЯ…Н…К… - медленно повторил я, загибая пальцы. – А последняя буква куда делась?
       - Что?
       - Буква «А» куда запропастилась, спрашиваю?
       Виктор был доволен тем, что ему представился очередной случай сверкнуть передо мной своей осведомленностью. Считая своё объяснение более чем исчерпывающим, он, не ожидая никаких дополнительных вопросов, просто светился радостью. Но дополнительный вопрос был задан, причём такой, на который у него явно не было ответа.
       Самодовольная улыбка Григоряна мгновенно стаяла, как тает нарисованная углем ухмылка на шарообразной физиономии снеговика по весне. Однако Виктор принадлежал не к тому типу людей, которых можно легко застать врасплох или смутить. Уже через пару секунд, Григорян снова был на коне. Он давал подробный ответ на мой вопрос:
       - Какой же ты недогадливый, да будет тебе известно, что буква «А», это же краеугольный камень всех существующих наук. Я говорю не только о тех науках, как астрономия, алгебра, арифметика… - названия которых начинаются с этой буквы, но и о грамматике, изучение которой начинается именно с этой буквы. Ведь основа грамматики, да будет тебе известно – алфавит, почётное первое место в котором отведено именно этой букве? Вот то-то! А химия, где Азот занимает почётное…
       - Виктор, я уже задавал тебе этот вопрос, но готов повторить ещё раз. Я, что, похож на идиота? Ты что, в самом деле надеешься, что я поверю в этот бред, которым ты так усердно стараешься законопатить мне уши?
       - А что, неправдоподобно звучит?
       - Ну, в твоих устах будет звучать убедительной любая, даже самая немыслимая история, но лишь до тех пор, пока тебя слушают в пол-уха. Но стоит попробовать разобраться в той ахинее, что ты мелишь…
       - Ну ладно, ладно… ну не знаю я, какого лешего тут понадобилось твоей проклятой букве «А»! Может быть, для созвучия, чтоб на кашу похоже было. Короче, не знаю, и всё тут! – Тут он остановился, сделал паузу и, положив мне руку на плечо, улыбнулся. - В одном я всё же уверен, тебе там понравиться. Знаешь, какие там ребята отличные работают…
       - Знаю-знаю. – Улыбнулся я в ответ на жизнерадостную и абсолютно искреннюю улыбку Виктора. – Как ты уже и говорил: «Не люди – золото!» Пойдём уже. Показывай мне свою «ОВСЯНКу».
       Воспользовавшись лифтом, я, в сопровождении Виктора, поднялся на третий этаж. Лифт был огромен и более походил на небольшую комнату; поставь здесь кровать, стол, пару кресел и вполне можно жить, если научиться игнорировать частых гостей, которые будут использовать ваше «жильё» для перемещений с этажа на этаж.
       Достигнув третьего этажа, лифт остановился, и широкие двери с негромким шипением расползлись в стороны, выпуская нас на площадку, от которой в разные стороны разбегались три длинных коридора.
       - Осталось только указательный камень, как в сказках, здесь поставить и написать на нем: «направо пойдёшь - коня потеряешь, налево пойдёшь…» - негромко пробурчал я, почувствовав себя своеобразным «витязем на распутье». Уж больно коридоры здания напоминали мне те самые три дороги, перед которыми сказочные герои останавливались, чтоб определиться с выбором дальнейшего пути.
       - Старо, как мир… - услышав моё бормотание, бросил Виктор. – Каждый второй, оказавшись здесь, почему-то говорит нечто подобное.
       И действительно, в следующую секунду я нашёл подтверждение слов Григоряна на ближайшей же стене. Кто-то пошёл дальше фантазий, слов и, не поленившись, старательно, каллиграфическим шрифтом, вывел на стенке фломастером примерно следующее: «Направо пойдёшь – мозги набекрень свернёшь, налево пойдёшь – страшную болезнь приобретёшь, прямо пойдёшь – лягушкой обернёшься». Присмотревшись, я заметил здесь и другие похожие «указатели», но прочитать их я не успел. Виктор, повернул в правый коридор, и я поспешил за ним, надеясь, что предупреждение на стене не настоящее и мои мозги останутся, как есть и не съедут набекрень.
       Пока мы шли по длинному коридору, я, с интересом ребёнка оказавшегося в незнакомом месте, вертел головой из стороны в сторону. Ничего интересного здесь, впрочем не было. Одни только голые стены и двери, отличающиеся друг от друга лишь табличками, на которых стояли номера и названия кабинетов и лабораторий. Изредка встречались люди, нагруженные заботой, задумчивые, куда-то торопившиеся. Они пробегали мимо, едва успевая поздороваться с Виктором, меня же и вовсе не замечали. По пути я открыл для себя ещё кое-что, оказалось, что институт гораздо больше, чем я думал, рассматривая фасад здания снаружи.
       - Что это такое? – услышав жуткий грохот и пронзительные крики, вдруг наполнившие коридор, спросил я Виктора.
       - А хрен его знает! – остановившись и прислушиваясь, пожал плечами Григорян, заинтересовавшись происхождением этих звуков не менее моего. – Пойдем, узнаем.
       Мы продолжили путь и, по мере нашего продвижения вперёд, шум становился всё громче и отчетливее. Наконец, мы остановились перед дверью под номером «201», и начищенной латунной табличкой, с выгравированной на ней аббревиатурой «ОВСЯНКА». Грохот и крики, которые мы слышали ранее, у этой двери достигли своего апогея. Шумели здесь, за дверью.
       - Слыхал? – многозначительно подняв указательный палец кверху, произнёс Григорян. – Работают, трудяги. Ни минуты без дела не сидят! – И с этими словами, он потянулся к дверной ручке.
       - А может не надо?.. – робко поинтересовался я у товарища, и это было последним, что я успел сказать, ибо в следующую секунду, мой товарищ распахнул дверь и «галантно пригласил меня войти первым», просто втолкнул меня перед собой.
       - Пригнись, идиот, убьёт! – перекрывая грохот, прокричал кто-то.
       Я не видел, кто это кричал, но этот выкрик прозвучал столь убедительно, что я тут же плюхнулся на пол. Виктор, который в это время стоял у меня за спиной, поспешно отскочил обратно в коридор и громко хлопнул дверью, поплотнее закрывая её за собой.
       Лёжа на полу, ощущал я себя, как, должно быть, чувствует себя человек неожиданно для себя попавший в самый эпицентр боевых действий: вокруг взрывы гранат, снарядов, со всех сторон доносятся крики и стоны, над головой свистят пули… а между тем, над моей головой и в самом деле что-то со свистом летало. Решив, наконец, что если и умру, то неплохо бы хотя бы знать причину своей гибели, я осмелился открыть зажмуренные глаза и посмотреть на то, что мне угрожало. Я бы громко рассмеялся, увидев эту картину со стороны, например, по телевизору в какой-нибудь развлекательной программе, но сейчас, находясь в центре происходящего, мне было не до смеха, поскольку всего минуту назад я действительно серьёзно рисковал, в лучшем случае, серьёзно пошатнуть здоровье.
       В центре помещения, широко расставив ноги, стоял высокий долговязый парень в очках с толстыми стёклами, который держал в руках пластмассовую коробку с множеством рычагов и каких-то кнопок. По-видимому, эта коробочка являлась пультом управления от сверкающего металлом шара, с бешенной скоростью летающего по помещению в хаотичном направлении. Похоже, шар потерял управление, а парню в очках никак не удавалось его остановить. Он бешено вращал рычажки, нажимал кнопки на пульте управления, при этом внимательно следя за летающим шаром. Время от времени, когда шар летел прямо на него, он ловко отпрыгивал в сторону, порой, просто чудом избегая встречи с ним.
       Кроме него, в помещении находились ещё двое (не считая меня). Один сидел под столом, бормоча себе под нос нечто невразумительное, будто читая молитву, второй прятался за спинкой массивного кресла, пронзительно вопил и матерился. Матерился он почище любого сапожника. По голосу последнего я догадался, что это именно он предупредил меня об опасности, когда я вошёл. Всё это продолжалось ещё минуты две. Сферический снаряд, за это время, набрал такую скорость, что уследить за ним взглядом было практически невозможно. Он метался по помещению, как пушечное ядро круша мебель и вдребезги разнося стоявшие на столах приборы.
       Неизвестно, сколько ещё это могло продолжаться, если б, наконец, шар со всей скорости не врезался в стену и, пробив в ней глубокую дыру, накрепко в ней не засел. Увидев, что стальной снаряд обездвижен, вся вышеупомянутая троица, тут же повскакивала на ноги и бросилась передвигать массивный книжный шкаф, закрывая им глубокую «рану» в стене с засевшей в ней опасной игрушкой.
       - Уф, - облегчённо вздохнул долговязый парень в очках, вытирая рукавом рубашки мокрое от пота лицо. – Нужно немного подкорректировать управление… Хорошо ещё, что в этот раз всё обошлось…
       - Обошлось! Обошлось!? – завопил в ответ рыжеволосый парень, что, сидя за креслом беспрестанно матерился. Он подлетел к долговязому и от души наподдал тому ногой чуть пониже копчика. – Да ты нас чуть было не угробил!
       - Эй, дружище, можешь уже вставать. Опасность миновала.
       На меня в кои то веки обратили внимание. Я поднял голову и посмотрел на говорившего, того самого мужчину, который всего минуту прятался от летающего шара под столом. Увидев, что из присутствующих, один лишь я до сих пор остаюсь распластанным на полу и, наверное, выгляжу довольно глупо, я поднялся.
       - Что… что это такое было то? – сдавленным голосом спросил я, отряхиваясь от пыли. Во рту пересохло, хотелось пить и выкурить сигарету.
       - Это у нас Рома – гений недоделанный! Решил перед нами своим изобретением похвастаться, придурок! – едким, как серная кислота, голосом, объяснил рыжеволосый парень с лицом, густо покрытым веснушками, и попытался ещё раз пнуть виновника случившегося. – Рома, может быть, поведаешь нашему гостю, что это за хреновина такая только что, чуть было не снесла ему голову!
       - Это флайбол был… - продолжая крутить в руках пульт управления, пробурчал в ответ Рома, долговязый парень в очках. – Я же говорю, нужно просто доработать управление и тогда эта штука будет летать так, как нужно…
       Рыжий, тем временем, достал из кармана сигареты и закурил. Глубоко затянувшись, он проследовал к массивному кожаному креслу, которое совсем недавно служило ему укрытием от летающего металлического шара и, плюхнувшись в него, колючим взглядом посмотрел на изобретателя:
       - А вот я другого мнения. Мне интересно, сколько, эта твоя «игрушка», людям голов снесёт, прежде чем будет летать так, как нужно, а?!
       - Да хватит тебе, Генка, ты сам то ничуть не лучше! – урезонил рыжеволосого, молчавший до этого момента, мужчина. Он был самым старшим из присутствующих (по крайней мере, внешне) и, по-видимому, имел здесь определённый авторитет. – Если хочешь, давай сейчас вспомним ТВОЁ «великое» творение, Левша ты наш! Помнишь свою чудо-пчёлку, которая Иосифу Семёновичу, извини за выражение, половину задницы измочалила, да так, что тот месяц присесть не мог?.. – Он с опаской посмотрел на шкаф, за которым до сих пор негромко зудела «смертельная игрушка», и, усевшись за стол, под которым недавно прятался, тоже закурил. – Помниться, тогда тебе никто ничего не сказал… по крайней мере, кроме Иосифа Семёновича…
       - Ты ещё тогда легко отделался! – приободрившись, подхватил Роман, – Я, на месте Иосифа Семёновича, пришёл бы к тебе с шилом в руке и… Шутка ли, целый месяц с перевязанной задницей по институту ходить, как ребёнок в подгузнике! А уж программу твою «гениальную», после которой все компьютеры в институте загнулись на целую неделю я уж и вовсе не говорю!..
       - Знаешь, Ромка, - важно откинувшись в кресле и глубоко затянувшись сигаретой, ответил на выпад Генка, - есть две вещи, о которых я жалею: во-первых: это то, что моя чудо-пчёлка покусала не твою задницу и во-вторых: что свою программу я решил испробовать в институте, вместо того, чтоб напроситься к тебе домой и запустить её на твоём домашнем компьютере…
       - Ребята, вы что, с ума сошли, что тут у вас происходит?! – взволнованно пробормотала симпатичная девушка лет двадцати, со смешными косичками, подобно вихрю влетевшая в дверь. – Что здесь случилось?.. – Она остановилась на пороге и, испуганно осматривая царивший в помещении хаос, повторила вопрос, но на этот раз медленно и тихо-тихо. – Что у вас здесь случилось?
       - Леночка, - с широкой ухмылкой пробасил входящий вслед за ней Григорян, - ну, ты же знаешь этих трудяг. Уж коль взялись за работу, то готовы отдать ей всех себя, без остатка. А это, - он на секунду замолк, ибо тоже успел оценить разрушения, причинённые флайболом, - всего лишь небольшой творческий беспорядок. – На последних словах его голос предательски дрогнул. - Лапуля, ведь это даже внимания не заслуживает. Правильно я говорю, ребята?! Хотя… признаться, в этот раз вы несколько перестарались!..
       - Леночка, - поднявшись с кресла и затушив сигарету в пепельнице на столе, проворковал Гена (как оказалось, он способен не только раздавать пинки товарищам по лаборатории), - Ну что ты, в самом деле?! Это же всего лишь небольшой беспорядок, который не заслуживает и капельки твоего беспокойства. Сейчас мы всё тут быстренько приберём, наведём порядок, а потом я исполню любое твоё желание. Хочешь, мы с тобой пойдём в кафе-мороженое, и я куплю тебе мороженого столько, сколько захочешь, хорошо? Кстати, а почему ты сегодня на работу опоздала, что-то случилось?..
       Но девушка, казалось, ничего не слышала: ни ласковых слов, ни обещаний обращённых к ней, ничего. Она стояла посреди разрухи, в полной растерянности и каким-то совершенно потерянным взором, обводила окружающий её хаос. И тут случилось ужасное! Подбородок девушки мелко задрожал, глаза наполнились влагой и, спустя секунды, слёзы горными ручьями побежали по щекам.
       - Случилось!? – сквозь слёзы всхлипнула и, громко шмыгув раскрасневшимся носом. – Представь себе, случилось! Давно случилось! Ещё тогда, когда я согласилась работать с вами, дураками! - прикрыв лицо ладошками, бормотала она сквозь слёзы. – Сил моих больше нет никаких! Всё, хватит! Сейчас же иду к Бронскому и прошу перевести меня куда-нибудь. Куда угодно, лишь бы подальше от вас!..
       - А вот этого, Леночка, пожалуйста, не надо, - вмешался в разговор Михаил, тот самый, что только что смог урезонить рыжего Гену, и встал из-за стола. – Ну зачем же заходить так далеко-то? Куда же мы без тебя? Ведь вся работа только на твоих хрупких плечиках и держится! Мы же без тебя, как без воздуха, задохнёмся. И потом, стоит ли доводить это дело до начальства? Зачем лишний шум поднимать? А?!
       - Шум поднимать?! – грустно улыбнулась она, после недолгой паузы. - Да вы хоть слышали, какой грохот-то подняли? Мне начальству и говорить ничего не нужно. Сейчас сюда не только начальство, весь институт сбежится посмотреть: что же у вас произошло и узнать нет ли здесь жертв.
       И точно, не успела она договорить, как из-за двери, из коридора донёсся хор голосов и торопливый топот множества ног. Находясь ближе всех от двери, Виктор выглянул в коридор.
       - Идут, - подтвердил он кивком головы слова девушки и принялся описывать то, что видел. – Целая толпа, страждущая зрелищ! Вон и Иосиф Семёнович, собственной персоной вышагивает… злой такой, бормочет что-то… Нуу-у, ребята, держитесь, сейчас вам будет утро в колхозе!
       - In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti*!– испуганно пролепетал Генка. – Витька, закрывай, закрывай скорее дверь! Запрёмся на замок и притворимся, что нас здесь нет.
____________________________________
*Во имя отца и сына и святого духа! (лат.)

       - Поздно, Гена. Меня уже заметили!
       Григорян отошёл от двери, важно прошествовал к окну и уселся на подоконник. Он поёрзал, усаживаясь поудобнее, словно занимая место в театре, в предвкушении занимательного зрелища; третий звонок уже прозвенел, свет погасили, и оставалось лишь дождаться поднятия занавеса и появления на сцене актеров.
       Михаил уселся за стол, пытаясь выглядеть так, словно ничего не случилось и всё идёт так, как и должно. Генка вальяжно развалился в кресле, задумчиво рассматривая потолок, и принялся тихонечко насвистывать мелодию «Ах, мой милый Андерсен» с самым беззаботным видом. Роман, ловко выхватил откуда-то из кармана отвёртку и, усевшись за стол спиной к двери, начал разбирать первый подвернувшийся под руку предмет (которым оказался разбитый флайболом калькулятор), усиленно создавая видимость работы. Даже Лена, справившись с эмоциями, взяла себя в руки, смахнула с глаз слёзы и подошла к Григоряну, попробовав сымитировать оживлённую беседу с ним. Один я стоял как истукан, застыв с открытым ртом и часто хлопая глазами, совершенно обалдевший от столь стремительно развивающихся на моих глазах событий.
       - Что тут у вас происходит?! – гневно начал Бронский, врываясь в дверь. – Что вы тут устроили?!
       - А что тут у нас происходит? – взяв на себя инициативу, поинтересовался Михаил, придав своему лицу выражение самой невинности. – Гена, разве у нас здесь что-нибудь происходит?
       - Да вроде ничего особенного? - пожал плечами Гена. – А разве что-то должно было произойти? Может, мы пропустили что-нибудь важное?
       - Что вы из меня дурака то делаете! – брызжа слюной прокричал Бронский, багровея от злости. – Чем вы тут сейчас занимались? Почему у вас тут погром, словно стадо слонов по лаборатории прошлось?

       
       - Иосиф Семёнович, кстати, как же вы вовремя к нам зашли. Никто кроме вас, пожалуй, не сможет нас рассудить. Видите ли, мы тут с Геной разговаривали и случайно затронули вопрос о внеземных цивилизациях, в связи с чем у нас завязался спор. Гена уверяет, что разумной жизни нигде, кроме как на Земле, нет и быть не может. Он утверждает, что если бы где-то в космосе и существовала жизнь, то наши «братья по разуму» уже давно нашли бы способ связаться с нами. А я, напротив, считаю, что мы не одиноки в этом мире… Иосиф Семенович, как вы считаете, есть ли разумная жизнь на других планетах? – резко сменив тему, скороговоркой проговорил Михаил, проигнорировав последний вопрос директора.
       За спиной Бронского послышались с трудом сдерживаемые смешки. Причина этих смешков, как я потом узнал, заключалась в том, что Иосиф Семенович страстно интересовался всем необычным и сверхъестественным. Его интересовало всё, что большинство людей считало враньём и небылицами. Он свято верил в существование снежного человека, следы которого, якобы обнаружили где-то в Гималаях, призраков, населяющих башню в Тебризе, Леси – плезиозавра, поселившегося в озере Лох-Несс, феномен Бермудского треугольника, НЛО, загадочные исчезновения людей... Об этой его слабости знали все сотрудники института и безжалостно пользовались этим в беседах с руководителем, когда возникала острая необходимость перевести тему разговора в другое русло.


       - Тоже мне, нашли о чём спорить, - после недолгой паузы, вздохнул Бронский и снисходительно улыбнулся. пустился. Залп, произведённый из «секретного оружия» попал прямо в цель. – Ну конечно же разумная жизнь существует не только на нашей планете. Вселенная бесконечна. И где-то в этой бесконечности непременно должны существовать планеты, населённые разумными существами. Планет, населенных разумными существами сотни, тысячи, а возможно, и миллионы… И кто сказал, что они не связывались с нами? Может, связывались и не единожды, но мы не слышали их, потому что ещё не можем принять их сигналы по причине примитивности нашей аппаратуры. Но в один прекрасный день…
       Тут какая-то девушка за спиной Иосифа Сергеевича, которая мужественно сдерживалась до сего момента, не выдержала и громко захихикала. Несколько человек, не в силах более сдерживаться, поддержали девушку и тоже рассмеялись.
       Бронский резко оборвал свою восторженную речь и обернул к весельчакам хмурое лицо. Сверкнув колючим взглядом из под нахмуренных бровей, он напустился на них:
       - Я не понимаю, а вы что тут столпились? Или вам больше нечем заняться?
       Сотрудники, оборвав смешки, начали торопливо разбредаться по кабинетам и лабораториям, но было маловероятным, что они немедленно приступят к своей работе. Можно было биться об заклад, что ещё не менее часа во всех уголках института под смешки и хихиканье будут вспоминать пламенную речь директора, цитировать и пародировать его, как это уже неоднократно бывало.
       - Надеюсь, я смог помочь вам разрешить спор, – вновь устремляя взор на Михаила, прошипел Иосиф Сергеевич, догадавшись, что уже в который раз попался на старую уловку. Сделав многозначительную паузу, он доставал из внутреннего кармана пиджака носовой платок и, промокнув им вспотевшее лицо, продолжал: – А теперь мне хочется, чтобы вы были столь же любезны и утолили МОЁ любопытство.
       - Конечно. Приложу все усилия, чтоб утолить вашу любознательность, – спокойно проговорил Михаил, негромко выбив по столу барабанную дробь. – Что же вас интересует?
       - Что у вас за разруха?! Почему техника у вал в лаборатории разбита и валяется повсюду?! – вновь наливаясь краской, словно флаг на первомайской демонстрации, зашипел директор. С каждым словом он говорил всё громче, всё сильнее горячился, отчего принимал сходство с набирающим ход локомотивом. – Вы хоть понимаете, что эта техника приобреталась на средства института?!.
       - Ну… - промычал Михаил, судорожно подыскивая подходящий ответ. Уловка с НЛО никогда не срабатывала больше одного раза.
       На помощь пришёл Роман, который всё ещё продолжал ковыряться отвёрткой в калькуляторе:
       - Бог с Вами, Иосиф Сергеевич, да весь этот хлам институту не принадлежит. Вся техника института находиться у нас вон там, - Роман кивнул головой на дверь, ведущую в соседнее помещение, - а это всё - барахло, которое нам ребята из соседних отделов принесли. Мы его разбираем, чтоб извлечь детали, которые ещё вполне могут послужить на доброе дело. Мы не расходуем, а напротив, экономим средства института. Вот, например этот разбитый монитор нам Григорян принёс, правда, Витька? Он у него со стола упал.
       Виктор, сидевший всё это время на подоконнике многозначительно кивнул:
       - А завтра ещё и компьютер старый на запчасти принесу, – важно добавил он, видимо, для пущей достоверности. – Мне, знаете ли, для науки, ну ничегошеньки не жалко. Нужно будет, последнюю рубашку сниму.
       - Ну-у, хорошо, допустим, что всё это так… - смягчившись, но всё ещё с проскакивающими нотками недоверия в голосе, протянул Бронский. – Вот только я не могу понять, какие такие запчасти вам могли потребоваться из электрического чайника?
       Все дружно проследили за взглядом руководителя, направленным на покореженный флаерболом, чайник.
       - Да как это какие, Иосиф Сергеевич? А терморегулятор, а спираль с «золотой спиралью», да провода с вилкой, в конце концов… Не можем мы позволить, чтоб всё это добро на свалку отправилось!
       - Молодцы ребята! – после долгого раздумья, наконец, произнёс Бронский, вполне удовлетворившись полученными ответами, - Ладно, продолжайте работать, не буду вам мешать.
       Руководитель института удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь. В лаборатории «ОВСЯНКи» некоторое время царила полная тишина. Все внимательно вслушивались в удаляющиеся грузные шаги. Выждав минуты три, Генка вскочил с кресла, подбежал к двери и, тихонечко приоткрыв её, выглянул в коридор. О том, что горизонт чист, он оповестил своих товарищей негромким хихиканьем, которое тут же подхватил громкий смех. Хохот продолжался довольно долго, так что некоторое время никто не мог произнести ни слова. Наконец, смех начал понемногу стихать.
       - Ну, что Стёпка, - обратился Григорян ко мне. – Я же тебе говорил, что здесь скучно не будет!
       Я, со всем своим красноречием, многозначительно хмыкнул и, ощутив в ногах какую-то непонятную слабость, почувствовал потребность срочно на что-нибудь присесть. Я прошествовал к ближайшему стулу и разместил себя на нём. От всего, что произошло со мной за последние полчаса, голова просто шла кругом. Да, Виктор прав, если здесь регулярно происходит нечто подобное, то мне, привыкшему к спокойной и размеренной жизни, скучать здесь точно не придётся.
       Похоже, слова Григоряна в общем хоре голосов и смеха, расслышал лишь Михаил. Он внимательно посмотрел на меня и попытался призвать друзей к тишине, сказав во всеуслышание:
       - Ребята, ну хватит, тихо. Посмеялись и довольно. Виктор может быть, ты познакомишь нас со своим другом?
       - Почему бы и нет? Знакомьтесь, это Степан. – с широченной улыбкой на лице, представил меня Григорян. – Но только ты что-то путаешь, Михаил. Он теперь скорее не мой друг, а ваш. Принимайте в свои ряды отличного парня, вашего нового сотрудника!..


       - Ну что, давай знакомиться. Михаил Боровицкий, - с улыбкой представился спокойным баритоном мужчина сидевший напротив меня, крепко пожимая мою ладонь.
       - Гена Варенников, - представился рыжий, сделав несколько шагов по направлению ко мне, чтоб тоже скрепить знакомство рукопожатием. – А вон тот очкарик с отвёрткой и калькулятором, это Ромка Зубков. Рома, можешь убрать свой калькулятор, Бронского здесь уже давно нет!
       Тот и в самом деле, до сих пор неосознанно ковырялся отвёрткой в калькуляторе. После слов Гены, он, словно проснувшись и увидев в своих руках змею, быстрым движением отбросил его в сторону.
       - Вообще-то, я и сам говорить умею, так что мог не утруждаться! – оскалился на Генку Роман и несколькими бодрыми шагами преодолев разделявшее нас с ним расстояние, протянул ладонь, предварительно тщательно вытирая её о штанину. – Роман, очень приятно!
       - Василькова Лена, или просто, Леночка, - мило улыбнувшись, прощебетала девушка со смешными косичками и тоже протянула мне руку, тыльной стороной ладони вверх. Может она и рассчитывала, что я поцелую ей ручку, но я её огорчил, ограничившись лишь лёгким рукопожатием.
       - Очень приятно, - улыбнулся я ей в ответ и, обменявшись рукопожатиями со всеми, кто находился в помещении (исключая Виктора, поскольку с ним-то я был знаком ещё до этого), полез в карман за сигаретами. После пережитого стресса, я ощущал огромную потребность в никотине. – Никто не возражает, если я закурю? А то после этой летающей хреновины, да всего остального, нервишки расшатались. Не привык я ещё к таким вещам.
       Никто не возражал. Я закурил, и несколько раз с блаженством затянувшись, ещё раз осмотрел разруху, учинённую фаэрболом Романа.
       - Дураку ясно, что директору вашему вы лапшу на уши навешали, ну, про то, что здесь один хлам был… Аппаратура-то наверное дорогая была? – поинтересовался я, чувствуя, как никотин попадает в кровь.
       - Ага, так бы мы и дали этому «гению» испытывать свой шар-убийцу вблизи дорогой аппаратуры! Всё ценное, как я и говорил, вон за той дверью находиться, - проговорил Гена, кивнув головой на дверь возле тумбочки, на которой стоял, чудом уцелевший фикус в большом глиняном горшке. Среди царившего вокруг хаоса и разрухи, это растение вызвало у меня ассоциацию с Ноевым ковчегом, одиноко плывущем по волнам погибшего под толщей воды мира. – А всё что здесь побито, это и в самом деле уже наполовину разобрано было…
       - Ну, допустим, не всё… - раздосадованным голосом просопел Михаил, задумчиво поглаживая щетину на подбородке, - Кое-какие вещи мне всё таки жаль…
       - И всё же, я считаю первое испытание довольно удачным… - негромким голосом подвёл итог Роман. На его лице одновременно читались и гордость и чувство вины, словно у отца на родительском собрании в школе, чей сын, являясь первым по успеваемости учеником в классе, разбил окно в коридоре или, ради смеха, налил чернила на стул учителя. Флайбол был его изобретением, его детищем и он был ответственен за весь вред, который тот причинил. – В конце концов, могло быть и хуже.
       - Ну, ребята, и хороши же вы… - вдруг проговорил до этого момента хранивший молчание Григорян. – По-моему, вы кое о чем забыли? Я вижу, что к вам пришёл новый сотрудник, гость, друг и товарищ по цеху.
       Пол-года ныли, жаловались мне, что работать некому, идей новых не хватает, рабочих рук не хватает… и всё такое, а сейчас даже встретить его по-человечески не могут. О аппаратуре какой-то бормочут, а шариках каких-то летающих… тьфу, слушать противно.
       - Между прочим, я с Виктором полностью согласна, - поддержала Леночка.
       - Ну, и что же вы предлагаете? – поинтересовался Боровицкий.
       - Что-что… Предлагаю отметить это дело как полагается! Если надо, я сейчас сбегаю к себе в лабораторию... – выдвинул своё предложение Григорян. – А то что же человек о нашем институте подумает? А?
       - Я не возражаю – улыбнулся Михаил. – Беги за «кипятком», коль сам вызвался. А ты, Степан, располагайся. Добро пожаловать в наш институт. Добро пожаловать в наш отдел «ОВСЯНКА»!