У костра

- Ты знаешь, о чем речь? – глаза с далекими искорками пристально и легко смотрят на меня, и я замечаю в его зрачках выхваченный временем и вылепленный светом костра портрет, довольно быстро напомнивший мне что-то из прошлой жизни среди чадящих машин и безликих газетных фотографий.
- Да, кажется, примерно такое же чувство бывает, когда ведешь машину по дороге и думаешь… ни о чем вроде и не думаешь. И потом ничего не можешь вспомнить, - стараюсь улыбнуться в тон его улыбке, но получается не очень естественно, словно я прямо сейчас соврал намеренно и точно знаю, что всем об этом известно.
- Ведешь что? – спросил он без тени удивления или заинтересованности, неторопливо продолжая ковырять угольки кончиком палки. Кусочек угля ярко-красной налитой ягодой зацепился за дерево и повис, не желая расставаться с благодатной почвой. Казалось, его рука сама была продолжением этой палочки, а сам он бродячим растением этого сухого песчаного мира, и крохотный посланец солнца просто зажегся на кончике его пальца от взгляда иссиня-черных глаз.
Я подумал, что когда эти глаза становятся глазами охотника, мне бы очень не хотелось быть дичью. Споткнувшись в словах, я тут же постарался поправить самого себя: «когда дух охотника приходит к нему и повелевает его телом». При этом совсем уже натурально я улыбнулся собственным мыслям, и так продолжал глупо улыбаться, уставившись на собеседника.
Наверное, мы просидели в полном молчании довольно долго. Во всяком случае, когда я перестал наслаждаться новым ходом своих мыслей, угли подернулись уже легким сизым ковром.
- Ты что-то хотел узнать? – я спохватился, чувствую, что поступил неучтиво, - я немного задумался
- Да, я заметил, ты ушел, и тебе было хорошо, потому что на лице твоем сияли твои чистые мысли. Ты можешь уходить надолго, но иногда возвращайся, потому что некоторым будет сложно ждать, а тебе будет больно, когда они уйдут и оставят тебя.
- А что ты делал, пока меня не было? - лукаво, как мне самому показалось, задал я вопрос, чтобы снять свою неловкость и досаду, что меня видят словно на ладони.
- Разговаривал с костром. Мы говорили про завтрашний день и про пищу, которую хотим приготовить. Он готов нам помочь, где бы мы не находились.
Наверное, я выглядел очень глупо, когда рот мой так и оставался раскрытым, и ресницы моргали над ничего не выражающими глазами. Видимо, это идеальная мизансцена для спектакля, в котором один из актеров должен сыграть роль внезапно пораженного глубоким непониманием героя.
Мне хотелось закричать что-то типа «Слушай, перестань валять дурака! Какого лешего ты втираешь мне про какие-то разговоры с кучей горящих головешек, раскиданных тут по всем закоулкам и собранных нами. Я что, похож на слабоумного идиота, или на ребенка, которому нужно на ночь рассказывать сказки про всякие небылицы.» Но ничего этого я не произнес. Однако услышал его ответ.
- Не стоит так волноваться из-за своего собственного неведения. В конце концов, не твоя вина в том, что ты слепой и глухой. С каждым такое может случиться, - на губах вновь заиграла невидимая, почти неуловимая улыбка пророка, - Мы все учимся в этой школе, просто одни много прогуливают, другие не учат уроки, третьи делают без понимания. Никто не хочет стать частью, каждый старается стать отдельной единицей, самостоятельной и самодостаточной. Это неплохо, но этого мало. Вот мы сидим с тобой здесь, две точки, песчинки пустыни. Она для нас может быть различной. Доброй и злой, плодородной и пустынной, жаркой и теплой, опасной и беззаботной. И зависит это не от нее, а от нас самих. Мы пришли в ее дом, и мы в нем гости. Нас готовы принять и отвергнуть. Смотри, наверху небо, а под нами земля. Мы плаваем на поверхности этого моря, и не тонем только потому, что легки и быстротечны. Сейчас мы созданы для того, чтобы жить на поверхности. Но потом мы выбираем другое тело, и живем в другом мире. Для неба безразлично, что мы тут делаем. Но ему совсем не безразлично, что мы думаем. Потому что оно видит нас своими детьми именно по нашим мыслям. Как подумаем – так и будем делать. Мы его мысли, ставшие телами. Забьется канал мысли, перестанет думать небо, пропадет связь между нами – и останется голое дерево, такое же, как было прежде, но уже без души. А без души жить нельзя, ничего без души не живет.
Я сижу и не могу понять, что происходит. Где я видел все это.
- Приходи утром, - звучит где-то внутри меня, - быть может, поможешь себе найти, что ищешь ….